Александр Проханов - Скорость тьмы [Истребитель]

— Как куда? В казино «Эльдорадо». Там у хозяина офис.

Валентина помедлила, улыбнулась таинственной, туманной улыбкой, которую считала неотразимой, и которую долго примеряла перед зеркалом, выбирая среди других улыбок, насмешливых или озорных или исполненных превосходства. Вторая дверь микроавтобуса отворилась, и Валентина, открыв под короткой юбкой обнаженные до бедер ноги, шагнула вглубь салона. Уселась в кресло. Успела заметить в полутьме чье-то бледное, худое, посыпанное серебристым пеплом лицо. В ее голую руку вонзилась игла. Она почувствовала мягкую волну обморока и забылась на сиденье, запрокинув лицо, сохранив на нем свою загадочную улыбку.

— А говоришь, рыжих не любишь, — хохотнул Петруха, залезая ей под юбку, гладя теплые бессильные ноги.

Микроавтобус подкатил к зданию родильного дома, но не с главного фасада, а с тыла, огороженного высоким забором с автоматическими воротами. Охранник открыл ворота. Автобус подъехал к крыльцу, перед которым стояла санитарная машина с крестом. Из приемного отделения вышли санитары с каталкой, подогнали к микроавтобусу. Ловко извлекли из автобуса девушку и уложили на каталку. Быстро и расторопно вкатили в здание, погнали по белому стерильному коридору. Петруха и его бледнолицый спутник торопились следом туда, где в приоткрытых дверях исчезла каталка с девушкой.

Когда они вошли, девушка уже лежала на столе, санитары орудовали ножницами, разрезая юбку, блузку, обнажая недвижное, слабо дышащее тело. Туфли с легким стуком упали с ног. Ножницы взрезали трусы, и легкая ткань полетела на пол. Она лежала обнаженная, с круглыми грудями, розовыми сосками, все с той же туманной улыбкой, с бирюзовыми сережками в ушах.

— Небось, о стриптизе мечтала. Вот тебе и стриптиз, — Петруха погладил ее грудь, провел ладонью по золотистому лобку.

— Уйдить-те, глуп-пый человек! — санитар произнес эти слова с прибалтийским акцентом, оттесняя Петруху. Каталку с девушкой двинули вперед, к матовым стеклянным дверям, за которыми она исчезла. Петруха остался в приемной, поднял с пола разрезанную ткань, прижал к лицу, шумно вдохнул воздух.

Комната, куда ввезли каталку, казалась столь белоснежной, что стены терялись в млечном тумане. Над длинным белым столом горела бесцветная люстра. Вдоль стен сияли хромированные шкафы, тянулись трубки из нержавеющей стали, стояли стальные баллоны, отражавшие огонь люстры. Трепетали голубые экраны с недвижными линиями, похожими на тончайшие надрезы бритвы. Девушку перенесли с каталки на стол, уложили вдоль бедер опавшие руки, сдвинули ноги. Она лежала в бесцветном сиянии. Груди были окружены тенями. Ярко золотились волосы. Темнели ноздри носа и ямочка на круглом подбородке. Словно синие капли, мерцали в ушах сережки. На щиколотке золотыми чешуйками блестела цепочка. Такой ее увидел Мальтус, стоящий в стороне, в марлевой маске, в бахилах, облаченный в зеленоватый хирургический костюм. «Мисс Россия» — подумал он, рассматривая юное тело, нежную розовость щек, девственные маленькие соски, солнечно-золотистый треугольник лобка. И тихую, загадочную улыбку, словно спящей девушке снились блаженные сны.

В операционную вошла бригада хирургов, шесть человек в одинаковых костюмах, масках и шапочках. Некоторые на ходу продолжали натягивать перчатки, сжимая и разжимая пальцы.

— Прикажете начинать? — обратился к Мальтусу высокий хирург, у которого из-под шапочки смотрели серые стальные глаза и под маской, невидимый, угадывался большой сильный рот.

— Начинайте, — кивнул Мальтус.

Бригада задвигалась вокруг стола. Вкалывали девушки растворы, укрепляли над головой капельницы, приклеивали к рукам резиновые присоски с проводами, от которых заиграли, зазмеились разноцветные волны на экранах. В губы просунули, стали погружать в глубину резиновую трубку, запечатывая рот пластмассовым конусом, под которым исчезла дремотная улыбка. Придвигали к изголовью хромированные аппараты, хрустальные цилиндры, назначение которых было неясно Мальтусу. Он наблюдал священнодействие хирургов, испытывая воодушевление, радостное нетерпение.

Он запускал свою тайную лабораторию, стоившую ему огромных денег, тонких ухищрений, множество опасных хлопот. Этот новый проект сулил громадные прибыли, неисчерпаемые возможности, неограниченный рынок сбыта. Сырье, которое предстояло переработать, в избытке находилось в окрестных городках и селеньях, прямо здесь, на улицах Рябинска, в ближних деревнях и поселках. Он употребил свое искусство коммерсанта, весь организаторский талант бизнесмена на то, чтобы создать непрерывную линию между лабораторией и тайной московской клиникой, где принимались извлеченные органы для пересадки ожидающим пациентам. Помимо мер абсолютной секретности была важна координация, при которой исключались перебои. Изъятые органы на специальной машине, замаскированной под «скорую помощь», на большой скорости доставлялись в Москву. Оттуда растекались по клиникам, где немедленно поступали на операционные столы. Израильские технологии позволяли продлить сроки хранения органов. Четкая организация обеспечивала успех пересадки. «Мисс Россия» была первым опытом, на котором проверялась эффективность лаборатории и всей организации вцелом.

Хирург тампоном ваты, пропитанной йодом, рисовал на обнаженном теле овалы и линии, эллипсы и круги, словно наносил татуировку, и девушка, разрисованная золотом, лежала под люстрой, как сказочная спящая царевна.

Хирурги обступили стол, держа наготове инструменты, назначение которых было неизвестно Мальтусу. Главный хирург поднял высоко блестящий скальпель, словно мысленно искал на теле ось симметрии. Опустил и провел длинную линию, от горла до паха. Вслед за сверкающей сталью, под перчаткой хирурга стала взбухать красная борозда. Мальтус отпрянул от цвета живой яркой крови, слыша, как похрустывает рассекаемая лезвием кожа. Ассистенты касались алой борозды трескучими иглами, от которых взвивались серые дымки. В воздухе запахло жареным мясом.

Ему на секунду стало дурно. Он порывался уйти, но пересилил подступившую обморочность, заставляя себя остаться. Операция была зрелищем, которое он не мог пропустить. Его увлекала эстетика страдания, возбуждала сцена насилия над беззащитной плотью. В его воспаленном сознании складывалась волнующая метафора, — девушка олицетворяла огромную беспомощную страну, обреченную всем ходом истории на расчленение. «Мисс Россия», — повторял он, глядя, как дымится от прикосновений инструментов алая линия, поведенная между девичьих грудей до золотистой кудели лобка.

Ассистенты обрабатывали надрез. Клювики инструментов касались раны, с легким хлюпаньем выпивая кровь. Мальтус вдруг испытал чувство, похожее на торжество. Воодушевление, от которого стало горячо щекам. Это было странное наслаждение, не похожее на садизм. Мучительная радость, связанная с долгожданной победой. Он видел, как сталь полосует женское тело, которое было больше, чем человеческая плоть. Олицетворяло огромную загадочную страну, где ему было суждено родиться, и где он претерпел столько унизительных мук и незаслуженных обид. В школе, где он слыл изгоем, подвергаясь унижениям и насмешкам. В университете, где его дружбу отвергали сверстники, а девушки ускользали от его ухаживаний. На киностудии, куда он приносил сценарии, каждый раз получая отказы. В ресторане, куда он устроился в годы перестройки, и прислуживал чванливым посетителям, кидавшим ему смятые бумажки. Теперь он брал реванш. Страна, столько раз обижавшая его, столь часто доставлявшая ему невыносимые унижения, была повержена. Была в его власти. И он мстил ей, проведя от Владивостока до Смоленска красную рану.