Светлана Бурилова - Выбор или предназначение [СИ]

Ночью девочка не раз просыпалась, испуганно шаря руками в поисках своей спасительницы, а под утро, открыв полусонные глазки, наивно спросила:

— Ты — моя мама?

— А как же, маленькая, — судорожно проглотив комок в горле, ответила аана.

— Ты меня всё же нашла? И больше не бросишь?

— Ни за что!

Лишь дождавшись, когда ребёнок снова уснёт, аана позволила себе несколько слезинок. И как теперь быть? Однозначно ребёнок останется в их доме, но вот как посмотрит на это муж…

Хозяин дома, вернувшийся как раз к завтраку, с удивлением смотрел на неожиданный придаток к жене, отчаянно цеплявшийся за её юбку.

— Это кто ж у нас такой славный? — весело спросил мужчина, с вопросом глядя на жену.

— Пап, — встрял его младший сын, — это наша новая сестричка.

— Да?

— А можно она останется? — поддержал брата старший. — Она хорошая.

— Что ж, — мужчина снова посмотрел на жену, её глаза и весь вид говорили, что она очень хочет оставить девочку, — как я могу быть против, когда за неё так просят.

Затем был неспешный завтрак и тихая беседа после, когда жена поведала мужу историю появления двуликой в их доме.

— Ты, правда, не против, что она останется?

— Я давно хотел дочку, но раз у нас получаются только сыны… И, знаешь, она немного напоминает тебя в детстве. Помнишь, когда мы первый раз встретились, и ты запустила в меня камнем?

— Ещё бы не помнить! Ты тогда так разозлился, что хотел бросить меня в жгучку, — хихикнула аана.

— Да, а спустя несколько лет ты зажгла в моём сердце любовь, что до сих пор греет меня. И этой любви вполне хватить на то маленькое чудо, что появилось у нас. Только вот о её родственниках надо разузнать. Не верится мне что-то, что двуликие могли вот так запросто выкинуть дитя. Что-то здесь нечисто.

— И я так подумала. Она ж чистокровная, а двуликие едва ли не самые лучшие родители. Знаешь, ещё я поняла, что родителей у девочки нет. Может, кто и решился тиранить дитё.

— Ладно, ты пока займись девочкой, одёжку на первое время присмотри, откорми, а то смотреть горестно. А я братьев подключу, разведаем, не теряли ли двуликие ребёнка. Да по соседним посёлкам проедемся, может, там чего услышим, всё одно ведь собирались кое-что на обмен свезти.

Всё решив для себя, супруги позвали тихо сидящую рядом с пацанятами девочку. Ан Аллим протянул ей широкую ладонь и, широко улыбаясь, предложил:

— Возьмёшь меня себе папой?

Большие глаза малышки раскрылись широко-широко, но она не спешила сделать шаг, хоть и было видно, как ей этого хочется.

— Обещаю любить тебя и не обижать, — сделал ещё одну попытку мужчина.

Миг, и маленькая ладошка оказалась в широкой мужской ладони. И вот вся семья, муж, жена и теперь уже трое детей крепко прижимались друг к другу, мысленно обещая никогда не забывать этот момент.

— Сиреми! Ты где? Мама звала на обед!

Улыбнувшись, посмотрела в сторону кричавшего брата. За прошедшие пять лет он стал совсем большим, всё чаще с младшим Найризом уходил с отцом на охоту, перенимая все охотничьи хитрости и тренируя силу и отвагу. Два дня назад даже принёс свой первый трофей, с гордостью шествуя по посёлку. Соседки добродушно кивали головами и говорили, что ещё один сильный мужчина появился, защитник и добытчик. Мама довольно улыбалась, прижимая меня к своему тёплому боку. Я так и не отучилась ходить за ней хвостиком и выпрашивать ласку, всё казалось, что старый кошмар вернётся, и я снова буду одна в этом большом непонятном мире.

Безграничная любовь моей новой семьи отогрела маленькое сердце, поселив в нём огромную благодарность, преданность и ответную любовь к каждому её члену. Я уже не понимала, как можно жить иначе, как можно называть семьёй тех, кто копит в себе лишь жадность и зависть, а ведь разницу я хорошо ощутила на себе.

Сейчас, десятилетней, всё чаще ловила отголоски смутных воспоминаний. Иногда казалось, что всё происходило на самом деле, иногда, что это выдумка, следствие перенесённых страданий. Почти каждую ночь в мои сны приходили странные звуки, картины огромных домов, странные повозки, обрывки разговоров. И что самое удивительное, во сне было понятно всё, а вот утром, как бы я не пыталась рассказать любопытным братьям, что мне снилось, язык путался, как и мысли. Оставалось пытаться изобразить хоть что-то прутиком на пыльной дороге. Мои «выдумки» здорово веселили братьев, и у нас даже стало традицией каждое утро бежать на улицу, чтобы рассмотреть мой очередной «ночной шедевр».

Но были и другие сны. Страшные. От которых хотелось поскорее проснуться и никогда больше не засыпать. Ими я могла поделиться лишь с мамой или отцом. В такие ночи родители сами будили меня и забирали в свою комнату, обнимали с двух сторон и долго рассказывали, как они меня любят и никому не дадут обидеть.

В день своего появления в новой семье, я почти ничего не могла рассказать о прежней, даже имя мама Ливель дала мне новое, более звучное и красивое. Сиреми! Нежная! Впрочем, старое я смутно и тогда помнила, так как до одиночества и блуждания по чужому лесу чаще всего слышала: «бестолочь», «немочь бесполезная» да «что б ты сдохла, дармоедка». Образы настоящих родителей не разу не всколыхнули мою память, а вот злую тётку и её «добрых» деток, наверное, не забуду никогда. Да и как можно забыть, что тебя не раз пытались сжить со свету, то подстраивая несчастные случаи, то избивая до полусмерти, или же, что бывало чаще всего, моря голодом. Как я, двуликая, оказалась в обычной человеческой семье, оставалось для маленькой девочки загадкой, тем более, что какое-то время «злая тётя» просила называть её мамой, при этом брезгливо кривя губы.

— Как?! Ну, как у Иммарила могла родиться совершенная пустышка?! — часто восклицала она.

Что значит «пустышка», я тогда не понимала. Это сейчас, когда мой внутренний зверь начал просыпаться, согревая изнутри словно солнышко, те слова, хоть что-то стали значить. Мама Ливель давно объяснила, что я немножко не такая, как вся наша семья, что когда-нибудь я смогу изменяться, становиться зверем, пока не понятно каким. На вопрос, не страшно ли это, мама смеялась, чмокала меня в нос и говорила, что так я стану сильнее и красивее. И я ей верила.

Отец же по своим каналам так и не выяснил, кто я и откуда. Ни в одном приграничном поселении, да и у двуликих, дети не пропадали. Отец на это долго хмурился и качал головой, говоря, что всё это странно. Лишь спустя пару лет один из мужчин посёлка, путешествующий с караваном торговцев, услышал в одном из придорожных трактирчиков интересную историю, а затем пересказал её отцу.

Как-то в одном человеческом городке произошла темноватая история. Пара двуликих остановилась в одном доме на постой, женщина была на сносях и вот-вот должна была родить. Красивая пара сразу обратила на себя внимание, тем, что въехала в город в довольно плачевном состоянии, то ли разбойнички напали по дороге, то ли нечисть какая.