Светлана Бурилова - Выбор или предназначение [СИ]

Дед нашёлся сразу, решив проверить, кто это его так домогается, даже открыл рот, собираясь отчитать недоумка, но тут его взгляд натолкнулся на меня, и весь запал испарился. Глянул на Иллая, словно желая прочесть на его лице ответ на безмолвный вопрос.

— Понятно… Прикрой-ка входную дверь, не стоит кому-то ещё слышать наш разговор. Хотел заглянуть к вам позже, дать возможность хоть немного успокоиться… но вижу зря заставил малышку зависнуть в неизвестности… Поди-ка, Иллай, сбегай в лекарскую, прихвати успокоительного сбора и на всякий случай накопительный амулет с целительской магией. Чую, пригодиться…

Иллай с беспокойством оглянулся в мою сторону, но тут же кинулся к выходу. Дед, вздохнув, придвинул второе кресло к ому, в котором безвольной куклой сидела я, едва сдерживая слёзы.

— Ну, котёночек мой, не надо плакать. Жив, жив твой магистрик, — недоверчиво, но с безумной надеждой вгляделась в глаза родного существа, даже схватила деда за сильную ладонь, боясь поверить в реальность его слов. Ты, давай-ка, успокаивайся, а то больше ничего не скажу. Сейчас отварчику вкусного выпьем, поболтаем… Знаешь, какой вкусный сбор моя жёнушка мне в те выходные подарила?! Всё ждал, когда ты к нам заглянешь. Знаю, что занята была, но всё ж деда то надо иногда и навещать.

В руках как-то незаметно оказалась кружка с ароматным взваром, а рядом с креслом, прямо на полу обнаружился Иллай в животной форме, его голова тёрлась о мои колени, при этом зверь чуть заметно мурчал, видимо тоже пытаясь успокоить. Зачем? Ведь деда сказал, что Эрриан жив… Что же такого с ним произошло, если мои мужчины накачивают меня успокоительным?

— Он ранен? — задала закономерный вопрос.

— В их группе все были ранены, — подтвердил дедушка. — Кто-то меньше, кто-то сильнее. Погибли двое и не совсем от ран… Напоролись прямо на логово бездушников. Уничтожить решили, не дожидаясь остальных, закидали логово той экспериментальной смесью, что вы в начале года изобрели. И всё бы ничего, да вместе с бездушниками в логове его создатель оказался, перед смертью такой дрянью в ребят кинул, что выжить было не реально. К этому моменту остальная часть группы подтянулась, попытались спасти нерадивых, да где там, взрывом всех разметало… Магистра твоего мало что головой знатно приложило, так надышался гадости какой-то, что из логова горящего потянуло, потом до кучи волна магии запретной от гибели мага проклятущего его зацепила. И ведь одного его задел, ближе всех к ребятам погибшим оказался… Нашёл их, беспамятных, отряд из тирринов, патрулирующих наравне со всеми земли людей. Сначала в лагерь свой дотащили, первую помощь оказали… А тут новое нападение. Кто едва в себя пришёл, в бой сразу вступили…

— А Эрриан, он?..

— Тогда всё ещё без памяти был. Его тиррины особо защищали, видимо, кто-то из родичей был. После боя, глаза открыл… вот только повёл себя странно. Наших никого не узнавали, только со своими общался, они его так с собой и забрали. Ребята же домой двинулись, да по дороге ещё в пару переделок попали.

— А почему вестников не слали? — задал вопрос Иллай, вернувший себе человеческий лик.

— Сказали, опасно то было. Тёмные как-то научились через раз вестников перехватывать, а о нас, понимаешь, знать они не должны были. Не спроста же летуны у нас объявились.

— Значит, Эрриан у своих? — пытаясь сбросить напряжение последних минут, спросила я.

— Думаю, да. Я вот только недавно с надёжным знакомым отправил запрос к тиррином о состоянии твоего магистра, через дней десять можно ждать ответа.

— Но ведь тебя что-то беспокоит? — не могла не заметить я.

— Беспокоит, — не стал отпираться дед. — Вернувшиеся ведь тоже страдают кратковременными провалами памяти, а Эрриан в эпицентре был…

Эти десять дней снова изводили меня неизвестностью, стала ещё больше дёрганой, если не сказать агрессивной. Как нарочно, мать Иллая решила «пообщаться» с будущей невесткой. Как ни отговаривал её и муж, и сам Иллай, женщина стояла на своём, ну, а как ей откажешь, если она должна вот-вот родить. Мужчины семьи с неё пылинки сдували. И это понимаю, но зачем же мучить меня? А в последнее время общение с полозиной действительно стало мукой. Вот представьте, две издёрганные женщины пытаются хоть что-то обсудить, каждая при своём мнении, одна считает, что может учить жизни, так как «взрослее и умнее», вторая думает, что лучше учиться на своих ошибках…

И вот очередной разговор на нейтральной территории. Ни о чём. О погоде, птичках… вхождении в род, желательно в ближайшем будущем… переезд в дом полозины, так как там наилучшие условия для молодой семьи…

— Ну, когда ещё тот, другой, вернётся? И вернётся ли?!

Резко кинула обжигающий взгляд на сладко улыбающуюся полозину, в груди словно нож провернули. Дёрнулась, резко выдохнув, поднялась на ноги и, ни слова не говоря, вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.

— И что я такого сказала? — недоумённо неслось вслед.

Иллай, видя мой настрой, попытался перехватить.

— Что случилось? Она что-то тебе сказала?

Резко остановившись, серьёзно взглянула в лицо мужчины.

— Больше… никогда… Не желаю, не видеть, не слышать и никаким образом не контактировать с твоей матерью…

— Я поговорю с ней.

— Нет! Хватит! Я устала быть доброй и понимающей! Как можно настолько осознанно причинять кому-то боль?! Прости, но это выше моих сил…

Сбежала, укрывшись в комнате деда, с удовольствием скользнув в ласковые объятья его жены. Вот, тоже в положении, но вместо язвительности — тихая поддержка.

К себе вернулась лишь под вечер, сразу попав в другие объятья. Взволнованный Иллай долго целовал моё заплаканное лицо, я так и уснула в его объятьях, крепко вцепившись в большую ладонь, словно в последний якорь в этом мире.

Прошло чуть больше десяти ожидаемых дней, прежде чем пришли вести из земель двуликих.

На вызов деда мчалась со всех ног, надеясь на радостную весть, но, судя по тому, как хмурился дед, всё было не столь радужно.

— Присядь, Сиреми.

Эх, жаль, что Иллай сегодня умчался к своим, со дня на день у его матери должны начаться роды, и в такой момент вся семья собиралась вместе. Меня тоже звали, но… Зачем портить праздник своим настроением и нежеланием общаться с полозиной. Вот и сижу одна, ощущая, как не хватает поддержки Иллая, и со страхом ожидая, что скажет дедушка.

— Порадовать мне тебя нечем, — вздохнув, начал дед. — Эрриан, действительно ничего не помнит: ни нас, ни своей работы здесь и в людской академии…

— А значит, и меня, — закончила мысль, судорожно сжимая ладони.

— Это так.

— Но ведь мы — пара, это хоть что-то значит? Он ведь может почувствовать, вспомнить. Его зверь…