Поль-Лу Сулицер - Деньги

— Умер? Кто, черт возьми, сказал вам, что Скарлетт умер?

События того периода настолько сплелись и наложились друг на друга, что при всем желании мне было бы трудно соблюдать хронологический порядок.

Это произошло до завершения операции «Солнечный пояс» и до того, как я узнал, что Джон Кэррадайн по прозвищу Скарлетт жив.

Все началось с телефонного звонка Адриано Летты. Я предупреждал его ни в коем случае не звонить мне в отель Pierre. «Что, если у меня будет что-то по-настоящему срочное?» Я не вижу ничего срочного в продаже квартир, но, чтобы угодить ему, ответил, что в таком случае он может позвонить Лео Суссману, который говорит по-испански, и они смогут понять друг друга. «Он очень плохо говорит по-испански, — утверждает Лео, — но, если я правильно понял, он хотел, чтобы вы срочно перезвонили ему в Hotel de Paris в Монте-Карло». То, что Адриано звонит мне по телефону, само по себе неожиданно, тем более что он заплатил за разговор из своего кармана, и это при всей его, скажем, бережливости. Представить себе, что он в Монте-Карло остановился в Hotel de Paris — это бред чистой воды. Я сразу же набираю его номер, он снимает трубку и говорит, что я должен как можно скорее приехать по срочному и чрезвычайно важному делу. Это все, что он может сказать. С пересадками с самолета на самолет я добираюсь до Франции, извините, до Монако. На Лазурном Берегу стоит пасмурная, предгрозовая погода. По дороге из аэропорта Ниццы, где Адриано Летта встретил меня, он объясняет, из-за чего такая спешка. Он оказался, надо признаться, в положении полицейского, который хладнокровно преследовал куриного вора, но без единого выстрела захватил государственного преступника № 1.

— Мы говорили об инвестициях в Соединенных Штатах. Он выслушал меня до конца (это, казалось, развлекало его), и я понял, что здесь что-то не так. И когда я закончил приводить свои доводы, он сказал: «Хорошо. А теперь предположим, что вместо пяти квартир я покупаю пять тысяч или пятьдесят тысяч?»

В этом было что-то странное, говорит Адриано. Я согласен с ним, меня это тоже озадачивает.

— Ты не назвал мне его имя.

Что меня нервирует в Летте, так это то, что он действительно говорит по-арабски и притом прекрасно. Об этом можно судить хотя бы по произношению. Из всего потока фамилий и имен, которые он изрыгает из себя на арабском, ухватываю по крайней мере имя Азиз.

— Он саудовец. Я проверил: он фантастически богат. Если ему откажут обменять фишки в казино, он сможет купить всю компанию Société des Bains de Mer [6] Société des Bains de Mer — компания, владеющая казино, среди которых знаменитое казино Монте-Карло, отелями, классифицированными как самые красивые в мире, роскошными ресторанами, курортами и гольф-клубами. — Прим. перев. .

По мнению Летты, у нас есть козырь: принц Азиз (он, скорее всего, принц) моего возраста, и это может помочь нам завязать связи. «Но он не решает в одиночку или по крайней мере не посоветовавшись с человеком, который сопровождает его и выполняет при нем роль наставника. Это ливанец с сирийскими корнями, который делает вид, что плохо говорит по-английски и по-французски, но на самом деле очень хорошо владеет языками». Это старый волк в сфере финансов, бывший член правления Intrabank de Beidas. Его имя Феззали.

И вот два часа спустя, едва успев принять душ и переодеться, я сижу перед двумя арабами, а на столе — традиционные для Hotel de Paris суфле из омара и зубатка с салатом. Я решил сыграть в полную откровенность. Очень подробно рассказываю им свою историю, по крайней мере о том, что касается официальной части: Кения, Гонконг, золото и гаджеты, бизнес в сфере недвижимости в Париже и Сан-Франциско. Я также подробно рассказываю о своей идее в деле Солнечного пояса, но оставляю в тени распри с Ландо, Ламмом, Ховиусом и Дональдсоном. Азиз слушает меня почти с улыбкой сообщника, и мне кажется, что мы легко могли бы вместе гульнуть. Зато второй собеседник остается подчеркнуто равнодушным, а в его невыразительных мраморных глазах, уставившихся на меня с явным отсутствием интереса, нет ни расположения, ни неприязни.

— Вы хотите сказать, что у вас первого появилась идея найти покупателей за пределами Соединенных Штатов, когда американский рынок был не в состоянии их обеспечить?

— Был не в состоянии обеспечить на тот момент. Кризис подходит к концу.

— Но вам первому пришла эта идея?

— Хотел бы, чтобы мне доказали обратное.

Мы в основном ведем разговор с Азизом, но я часто посматриваю на упомянутого Феззали, который ест суфле с таким безразличием, будто перед ним пригоршня фиников. И даже без предупреждения Адриано Летты я бы отнесся к нему с настороженностью: эта показная грубость человека с повадками торговца с арабского базара в изысканной обстановке Монте-Карло меня в любом случае насторожила бы. Но именно его, быть может особенно его, нужно убедить. И что-то в нем беспокоит меня, создается впечатление, что он знает то, чего не знаю я, и что у него есть передо мной преимущество. Кажется, что он на расстоянии в сотню миль от нас, пока я рассказываю, стараясь быть как можно более забавным, и Азиз смеется, по крайней мере над моим рассказом о первой встрече с Генри Клэем Адамсом, о первых продажах в Бельгии и Люксембурге. Я рассказываю, как арендовал чартерный рейс для кандидатов на недвижимость во Флориде, как мы прилетели в Майами и в автомобильной компании Cadillac я устроил им прием с кубинским оркестром и красивыми девушками в купальниках (тогда мне надо было быстро собрать максимум денег, а не только комиссионные).

Глаза Азиза блестят:

— На самом деле были красивые девушки?

— Самые лучшие.

Мы с Азизом улыбаемся друг другу как единомышленники. Нет сомнений в том, что между нами установилась какая-то связь и даже немое соглашение о будущих совместных вечеринках и веселых пати. Вот тогда я принимаю решение: проигрыш или двойной выигрыш.

Выбор, который у меня был в ту минуту, понятен. Я, разумеется, мог бы выступить как брокер, хоть и крупный, но все же брокер, выступая в качестве посредника между американскими продавцами и потенциальным покупателем, коим является Азиз. При этом я, несомненно, заработал бы кучу денег.

Либо я должен был открыть им то, что мое участие в операции «Солнечный пояс» проходит на двух уровнях: с одной стороны, я получаю комиссионные, а с другой — действую от себя, скупая максимум ипотечных кредитов для операции, которая, если удастся (в то время я еще не до конца уверен в этом), должна принести фантастическую прибыль. Открывая карты, я подвергаюсь двойному риску: во-первых, так или иначе должна существовать связь между Феззали и Мартином Ялом, который, быть может, предупрежден о моем возможном значительном обогащении; во-вторых, я могу потерять самого крупного клиента, который у меня когда-либо был. По сути, зачем теперь, после того как я указал ему путь, Феззали станет действовать через меня, когда он и сам в состоянии сделать то же самое?