Заза Двалишвили - Сон Геродота [СИ]

– Боги, что же произошло здесь в мое отсутствие? – вопрошал он то одного, то другого, но в сутолоке праздника не мог ни от кого добиться внятного объяснения, и только уединившись с мальчиком Лео и внимательно выслушав его восторженные рассказы, ему постепенно стало ясно, что же в конце концов произошло в Спарте в его отсутствие.

Оказывается, корабль римского наместника по дороге из Азии домой попал в шторм и был вынужден причалить к лакедономскому берегу, чтобы наместник вместе с многочисленной свитой двинулся по суше. Спарта лежала на пути правителя. Луций Манилий Торкват, так звали наместника, оказался любителем и знатоком старины, он задержался в городе на несколько дней. Как-то во время осмотра здешних руин ему попалось на глаза множество каменных изваяний Павсания. Горожане подобострастно поведали высокому гостю историю о своем чудаке-соотечественнике и его странностях больше для того, чтобы позабавить римлянина, но вопреки ожиданиям Манилий Торкват сам заинтересовался и загорелся этой историей, его чиновники всерьез взялись за дело, сам наместник пожертвовал немалые денежные суммы для восстановления славного города и, пользуясь своими обширными связями в Риме, привлек к этому делу многих влиятельных сенаторов. Результаты не заставили себя долго ждать, и Спарта на глазах преобразилась.

– Ну а вы, дедушка, видели оракула в Дельфах? Что он сказал?

– Никого я не видел, там все заросло травой, средь зелени исчезли даже очертания дорог – видно, уже давно те места опустели. Я долго искал храм Аполлона, пока окончательно не заблудился в тех лесах. Лео, мальчик, я там ничего не нашел, кроме руин и диких зверей. Местные крестьяне даже не могли понять, что я ищу, а об оракуле они и слыхом не слыхивали. – На лице старика появилась грустная улыбка. – Значит, мальчиков в Спарте опять секут, молодые парни маршируют фалангой, отцы семейств устраивают общие обеды – и все это для утехи и развлечения богатых праздных туристов.

– А что в этом плохого? – Лео недоуменно пожал плечами.

– Выходит, ты опять недоволен?

– Ладно, хватит обо мне, хотел тебя спросить, где Павел, ну, тот христианин, что-то в городе я его не приметил?

– Его же наместник осудил, он и получил от палача свои сто пятьдесят плетей.

– Осудили за что?

– За свою веру. Манилий Торкват привел в исполнение императорский вердикт о христианах. Оказывается, члены этой секты были вне закона. Наверное, он и пришел в наш забытый богами город в надежде, что его здесь никто не найдет, да не повезло ему, именно здесь на наместника и напоролся. Тот сразу заметил стоящий перед его домом крест.

– Сто пятьдесят плетей, он что, умер?

– Лежит у себя дома в беспамятстве. Люди говорят, что вряд ли выживет.

…

– Вот я опять с тобою спорю, только возражать мне ты уже не в силах, да ты меня и не слышишь. Врачи говорят, что тебя уже не спасти. Тебя истерзали, а за что? Ведь ты мог отказаться от своей веры хотя бы для виду, чтобы сохранить себе жизнь. Но ты другой, твоя вера тебе дороже жизни, значит, есть в ней что-то такое, ради чего стоит умереть. В наш век безверия и бессилия люди за своей спиной обычно кроме собственной шкуры ничего не имеют, поэтому им и незачем отдавать свою жизнь, а когда в этом мире для тебя нет ничего дороже жизни, то и она уже ничего не стоит. Не знаю почему, но ты уж поверь, это всегда так получается. У наших предков ведь тоже была вера, ради которой они готовы были пожертвовать своей жизнью. Я тебе уже говорил: они верили в Спарту, в ее величие. Вот про это я и хочу рассказать. Про триста спартанцев, наверное, слышал, как царь Леонид исполнил предсказание оракула, принеся себя в жертву в залог будущей победы над персами. Как пишут историки и как принято считать, вместе с царем на поле боя полегли сопровождавшие его триста спартанцев. Только врут историки, я-то знаю, что не все спартанцы погибли: один из них уцелел в той страшной битве, один из трехсот. Звали того спартанца Павсаний, как и меня. Он рассказал потом соотечественникам свою невероятную историю. Надо заметить, что этот Павсаний в отличие от остальных воинов был молодым парнем. Будучи любимцем самого Леонида, он не пожелал бросить идущего на верную гибель царя и лично стал добиваться, чтобы его взяли в отряд. Поколебавшись, Леонид в порядке исключения взял парня с собой, хотя по древнему и к тому времени уже почти полузабытому поверью на такое дело должны были идти только пожилые воины. Когда пронзенный персидской стрелой Павсаний упал и его душа попала в Аид, с ним произошло невероятное: боги, пожалев юного воина, повелели Харону не пустить его душу через Реку Мертвых, а вернуть ее в тело погибшего. Сам же Харон то ли по повелению богов, то ли по собственному усмотрению сказал Павсанию на прощание следующие слова:

– Тебе рано еще умирать, ты молод, нельзя было идти в Фермопилы. Это был не твой жребий. Боги велели мне вернуть тебя в мир живых, но ты уже умер, видел Реку Мертвых, а человек не может умереть дважды.

– И что это значит?

– Это значит, что ты больше никогда не умрешь, даже если устав от жизни, захочешь расстаться с ней.

– Как же тогда я вернусь в мир мертвых, ведь не вечно же мне жить на земле?

– А никак, ибо ты не можешь умереть.

Вскоре Павсаний очнулся на поле боя. Из глубокой раны на груди его сочилась кровь, но он был жив. Превозмогая слабость, ползком добрался до ближайшей деревни, где местные жители приютили и выходили его. Когда он, уже поправившись, вернулся в Спарту, то все стали стыдить его и упрекать за трусость; естественно, что его рассказу никто не поверил. Спартанцы отвернулись от него как от предателя. Так прожил он отверженным много лет, но время брало свое, и постепенно все его сверстники, состарившись, стали уходить в мир иной. И только одного Павсания смерть обходила стороной. Удивленные спартанцы уже стали перешептываться между собой:

– Смотрите на Павсания, у него возраст остановился, не стареет больше.

– Как это не стареет, не бог же он, чтобы вечно жить!

– Да не умирает ведь!

– Заклинание, он знает заклинание, которое дает человеку бессмертие. Сам ведь говорил об этом.

С тех пор спартанцы изменили свое отношение к старику; словно малые дети бегали за ним и просили открыть им слова заклинания. Но Павсаний упрямо отвечал на все их просьбы:

– Отстаньте от меня, не знаю я никакого заклинания.

– Ты хоть первые два слова скажи, хоть одно…

Некоторые и вовсе житья не давали, постоянно приставая к старику со странными вопросами: