Заза Двалишвили - Сон Геродота [СИ]

– Что происходит в городе, куда направляется эта толпа?

У Главция вырвался невольный смешок, а Сатурнин с удивлением поднял брови.

– Ты что, парень, в колодце сидел, или не видишь, что вокруг происходит?

– Вчера старик Сципион Назика душу богам отдал, – разъяснил Главций.

– Даже не знал, – произнес Луций, – и сколько лет ему было?

– Девяносто, представляешь, настоящая живая легенда города, участвовал в штурме Карфагена, а его отец вместе со знаменитым Сципионом Африканским воевал против самого Ганнибала.

– Вот именно, из римлян старой закалки этот последний оставался в живых, теперь и его нет, – подтвердил Сатурнин.

– Мы вроде возглавляем похоронную процессию, но почему-то не видно близких усопшего и сенаторов в траурных тогах?

– Ты их скоро увидишь, ты сейчас такое увидишь, что своим глазам не поверишь, – с улыбкой произнес трибун.

Луций недоверчиво посмотрел на друзей.

– Скажите наконец-то, что происходит?

– Покойный ведь был видным сенатором, проконсулом и триумфатором. Ты же и сам прекрасно знаешь, что хоронить такого человека для города – целое событие. Как правило, сенат в таких случаях объявляет траур, тело покойника выставляют на форуме, чтобы народ смог проститься, потом какой-нибудь влиятельный сенатор произносит торжественную речь, а родственники усопшего на Марсовом поле в память ему накрывают столы для угощения народа и устраивают театральное представление и гладиаторские поединки, в общем, так полагается, это уже традиция.

– Ну и что же дальше?

– А дальше городской плебс в ожидании дармовых харчей и бесплатных зрелищ еще рано утром повалил на Марсово поле, и к полудню там собралось уже до тридцати тысяч голодных ртов. Столы же накрыли только на три тысячи, и никаких зрелищ, ни театра, ни поединков. Одним словом, сыновья усопшего оказались порядочными скупердяями.

– Прямо возмутительный факт, ведь какой знаменитый был старикан, участником каких великих событий являлся. На стены Карфагена первым залез, говорят, что трибуну Тиберию Гракху именно он расквасил голову ножкой стула, – Главций уже откровенно издевался, – скупость наследников вызвала у народа справедливый гнев. Пролетарии пришли к Сципионам домой и перекрыли улицу. Словом, пока народу не накроют столы и не насладят его взгляд кровавым зрелищем, никто не сможет вынести гроб с покойником из дому; даже если целый месяц пройдет, и тело Сципиона Назики завоняет на весь Палатин. Народ требует свою долю хлеба и зрелищ.

– Как же так, кто имеет право запретить сыновьям хоронить родного отца?

– Что значит, кто имеет право? – нахмурил брови Сатурнин, – Рим – демократическое государство, и воля суверенного народа – для всех закон. Пока Сципионы не угостят народ, никто из дома гроб не вынесет, и точка.

– Именно так и обстоит дело, – вставил свое слово Главций, – сейчас молодые Сципионы ведут переговоры с народом, а Сатурнин как народный трибун будет в них участвовать.

В это время процессия, не доходя до форума, завернула в сторону Палатина и остановилась возле высокого белокаменного дома. Все вокруг было заполнено народом. Помощники трибуна, пустив в ход кулаки, расчистили путь к воротам дома.

– Дорогу, дорогу трибуну! – послышались в толпе отдельные выкрики.

Главций повернулся к Манилию и, подмигнув, спросил:

– Пойдешь с нами?

– Наверное, нет, – сказал Луций, – Сципионы приходятся мне дальними родственниками, и сейчас если покажусь вместе с вами – будет не совсем удобно, да и дела ждут.

Манилий расчистил себе путь в толпе и вышел к лестнице Вестфалок. Неподалеку стояли зеваки и ради забавы наблюдали разыгравшуюся перед ними сцену.

– Сыновья обязаны раскошелиться и угостить народ, как полагается. Всегда так было в нашем городе, – громко доказывал один из них.

– Ну и скупыми оказались наследники, – соглашался другой, совсем своего папашу не любят.

– Ничего, мы заставим этих сосунков широко раскрыть свои кошельки, дабы по достоинству почтить память их отца, – последние слова утонули во всеобщем хохоте.

Луций увидел, как Сатурнин подошел к наследникам покойного, потом бросил взгляд на ожидавшую дармовых харчей толпу. «Боги, куда катится этот город?» – невольно подумал он, но только повел плечами, будто говоря: «Это не мое дело…», и больше не смотря по сторонам, быстро пошел домой.

………………………………………………………………………………………………………………………………………

Той весной в Сицилии и в Африке дождями был уничтожен весь урожай пшеницы, что вызвало резкое подорожание хлеба, и, в конечном счете, голод. В государственных хранилищах запасы зерна достигли минимума, и килограмм пшеницы стоил уже десять сестерций, что было не доступно для большинства граждан. Конечно, были и другие продукты, но нехватка пшеницы вызвала повышение цен и на другие товары.

К октябрю среди римского пролетариата начались серьезные волнения. Страх перед голодом, словно болезнь, распространился по городу и проник во все слои общества. Перед приближавшейся зимой оставшаяся без куска хлеба голодная голытьба представляла реальную угрозу тем, кто еще имел этот кусок хлеба. Многие представители второго, третьего и четвертого классов вооружились и приготовились к защите своих домов и имущества от голодной толпы. Обеспокоенные положением в городе магистры обратились к сенату с просьбой выделить из казны дополнительные средства на закупку зерна в Египте и Галии, но, к сожалению, отцы города еще не осознали до конца приближающуюся опасность. Сенат почти единогласно заявил излишне усердным народным трибунам, что денег в казне нет, так как восстание рабов в Сицилии и война с варварами в Галии опустошила финансовые ресурсы Республики, и Рим стал банкротом. Те же, кто не имеет денег, будут голодать. Это, конечно, печальный факт, но это реальность.

В начале ноября о решении сената знал даже последний житель города, цены на хлеб сразу взлетели вверх. За несколько дней форум наполнился взволнованными и возмущенными жителями города, в основном представителями самого многочисленного пятого класса, пролетариями из Субуры и Эсквилина. Во избежание политического осложнения сенат прекратил заседания, а сами сенаторы разъехались по своим загородным виллам. «Чем большее количество голодранцев этой зимой отдадут богам душу, тем чище станет наш город», – сказал принцепс сената одному из своих клиентов во время личной беседы, и через несколько дней об этом знал уже весь город. Народный трибун Сатурнин созвал комицию плебеев и вынес на нее свой законопроект. Главное, к чему он стремился, было желание предстать перед народом в качестве единственного защитника его интересов. Из-за бегства сенаторов за пределы города, а также из-за того, что остальным на собственной шкуре пришлось испытать, что значит подорожание хлеба, оппозиции в отношении Сатурнина в городе не было. Весь пролетариат Рима, а так же представители четвертого, третьего и второго классов, перешли на сторону трибуна, а в начале декабря на его сторону стал весь Рим.