Lena Swann - Искушение Флориана

И если бы не христиане-монахи, бежавшие от имперского кошмара в пустыню, чтобы там сохранить дух Христов, — можно было бы, увы, говорить, что в этот период церковь была полностью захвачена «князем мира сего», сатаной. И таких периодов в истории я видел по хроникам очень много. Но я видел и то, что всегда оставалась какая-то крошечная горстка храбрецов, верных Христу, которые помнили заповедь «не любите мира, ни того, что в мире», которые противостояли этому распаду христианства — чаще всего ценой своих жизней. Я с ужасом увидел, что вся история мэйнстрима официозной церкви, начиная с конца гонений на христиан и начала «дружбы» с империей, и по сей день, — это по сути история разнообразнейших чудовищных искажений и подмен христианского учения! Церковь согрешила, пойдя на соблазн «примирения» с империей, то есть на компромисс с миром сим — и всю свою историю после этого пожинала ужасные плоды. Это история ежесекундной борьбы «князя мира сего», старающегося внедриться в церковь, коррумпировать церковь и уничтожить Христову церковь путём инкорпорирования ее в падший мир, превращения ее в «один из институтов мира сего», путем выедания ее изнутри, выхолащивания, так чтобы оставить только лживый фасад, как ловушку — а внутри чтоб была уже страшная начинка из падших обычаев «мира сего»!

Каким же шоком для меня было, когда я начал читать рассуждения уже сегодняшних священников о мироустройстве: многие из них настолько абсолютно капитулировали перед миром сим, настолько соглашательски смирились с диктатом мира сего и диктатом его сатанинских законов, что, подобно моему священнику-зоологу из Фессалоник, утверждали даже что и смерть — это «нормально» и «естественно»! То есть смачно плевали Христу в лицо и предавали Христа, надругались над Христом — ведь, если развить их логику, получалось, что в общем-то Христос умер совершенно зря, и зря мучился на кресте, ради победы над смертью: раз Его «последователи» меньше чем через две тысячи лет настолько деградировали в своих омирщвлённых умах и душах, что им никакой победы над смертью уже и не надо — им в общем-то в этом одержимом сатаной, охваченном злом мирке уже всё приятно и «естественно», и ничего отменять не надо! Даже консерватор-традиционалист апостол Павел — и тот прекрасно знал, что смерть «враг», который «будет побежден», и что «Бог не творил смерть, и не радуется погибели живущих», и что «смерть вошла в мир завистью сатаны», и что смерть в мире является прямым следствием возникновения во вселенной по вине сатаны похоти, которая «зачав грех, породила смерть». Я недоумевал, как же получилось, что меньше чем через две тысячи лет многие «христиане» мэйнстрима полностью забыли всё, ради чего Христос приходил на землю, — смирились даже и с диктатом смерти, и возвели сатанинские законы падшего мира сего в «норму»?! Ужасающая правда состояла в том, что выжили и «звучали» в публичном пространстве в основном только приспособленцы, коллаборанты с миром сим, соглашатели, — вот тебе и история «начальства» в церквях. За редчайшими исключениями — и исключения эти, на протяжении всей пост-константиновой истории, тут же убивали, ссылали, лишали сана, — как Иоанна Златоуста, — а потом, уже убив, загнав в могилу, на безопасном посмертном расстоянии объявляли святыми — не в знак покаяния, а к славе своей же собственной приспособленческой коллаборантской «начальской» иерархии. Немножко было похоже на то, как если бы в результате второй мировой войны во Франции участников антифашистского движения сопротивления бы всех до одного перебили, а выжили бы одни только коллаборанты и соглашатели, — и коллаборанты бы нагло заявили, что именно они олицетворяют нацию, а убитые партизаны все были отщепенцами, сумасшедшими и уголовниками.

Я вдруг почувствовал ужас, что и со мной может тоже произойти какая-то подобная страшная метаморфоза! Вдруг и я тоже рискую, после сейчашнего яркого прозрения, впасть в падшее обыденное обычное для земных людей плотское забытье?! — я вдруг почувствовал, что в этом мире нужно ежесекундно предельно усердно трезвиться, очень сильно грести против течения — чтобы хотя бы удержаться на месте, чтоб не снесло в погибель! Через два дня я был уже на Афоне».

Флориан вздрогнул, и вдруг снова начал видеть глазами близкий жар июньского вечернего неба над собой: уже стемнело, в низинах под холмом паковался махровый мрак крон деревьев, но небо всё еще не отдавало жара дня, как компьютерный экран, в котором за день накопилось слишком много энергии, — светилось синим янтарём с внутренней подсветкой, — видеть теми самыми очами, которыми все последние минуты явственно видел шагающего рядом с ним и произносящего немыслимые откровения Панайотиса, — кадр из Вечности, записанный где-то в небесном тайнике, но в земных реалиях затерявшийся где-то в четырехлетнем их с Панайотисом знакомстве — так, что теперь Флориан даже и не мог бы расставить маячки времени и места, опознать, что за пейзаж проматывался рядом с ними во время разговора, многие детали которого он когда-то частично старался спускать мимо ушей, как излишнюю экзальтированность восточной ортодоксии, — но каждая буква из которого стала для него теперь вдруг драгоценнее жизни.

Да, да, Йотис, неужели ты прав… Неужели ты прав… Как было бы прекрасно, если бы ты оказался во всем прав! То есть… Нет, это ужасно! Но все-таки это не тот бесконечный ужас, который я испытывал сегодня, когда заподозрил Бога причастным ко всему тому злу, которое заложено в основу земного мира! Флориан начал медленно, стараясь не проскользить по траве сандалями, в облаке ночного дурмана липовых цветов, спускаться с холма.

— Думаю, враг в какой-то момент подловил Бога на Божьем Добре, на Божественности, — невозмутимо продолжал Панайотис (и внешняя картинка и запахи вновь разом отступили, будто бы Флориан разом снял с себя давивший виски шлем виртуальной реальности со свербящими переносицу обонятельными спецэффектами и затемняющими внутреннюю реальность очками, — и вот уже опять жарко светило солнце, и какой-то небесный монтажер включал для него, на шаффле случайной выборки с одному этому монтажеру понятной логикой последовательности, обрывки их с Панайотисом разговоров), и уж про эти-то слова Флориан четко знал, когда и где были они другом произнесены: ровно год назад, в их последнюю встречу, вот здесь же, на холме, в конце жуткого спора, — и сам Флориан вновь бегал вокруг скамейки, на которой крепко сидел Панайотис; Флориан размахивал руками, как титрами для глухонемых, — в знак бурлящих у него внутри реплик, а Панайотис, двигая вверх бровями, с какой-то осознанной невозмутимостью доканчивал мысль: — Думаю, мы просто не понимаем, насколько органичными и неотъемлемыми для сущности Бога являются два простых качества: Добро, неспособность сделать зло, ненависть ко злу — и Свобода, желание предоставлять всем неограниченную свободу, ненависть к насилию. Думаю, что вот именно на этом враг Бога и подловил: как бы взломал код, взломал компьютерную программу, начал действовать как смертоносный вирус во вселенной, — именно в расчете на то, что Бог не будет применять к нему силу, не будет подавлять его силой — именно в расчёте на то, что Бог всегда брезгует сатанинскими методами, никогда их не применят (иначе бы Бог моментально перестал бы быть Богом и превратился в сатану). Думаю, что в переводе на наш несовершенный земной язык, трагедия, разыгравшаяся на небесах задолго до возникновения земного мира выглядела примерно так: сатана вдруг заявил Богу: «а почему это Ты говоришь, что плотская похоть — это плохо, и убивать нельзя, и гордыня это порок?! А я вот сделаю целый мир, построенный на этом — и мириады ангелов тоже захотят развлечься в моем мирке, отделятся от тебя и последуют за мной — вот увидишь — они проголосуют против Тебя, против Твоих моральных запретов — они проголосуют за меня! И Ты ничего не сможешь мне за это сделать — иначе Ты будешь диктатором, убийцей и узурпатором, затыкающим рот оппонентам, то есть мне!» И Бог увидел лишь один способ победить этот дьявольский вирус (действительно захвативший, по вине сатаны, гигантское количество ангелов, превратившихся в бесов): дать этому вирусу возможность проявить себя, откровенно выявить свою омерзительную злую сущность — но в строго ограниченном изолированном пространстве вселенной и в строго ограниченный период времени, который закончится с концом земной истории. Бог не хочет быть диктатором, не захотел быть тем, в кого всю последующую вечность ангелы тыкали бы пальцами и спрашивали: «А почему ты отрубил сатане голову? За что? Мы же слышали, что он обещал построить новый завлекательный мир, где всё будет очень сладко и интересно!» И вот Бог предоставил возможность злу манифестироваться — так чтобы страшные плоды похоти и прочего зла были неоспоримо очевидны, — и чтобы вечный смертный приговор, который Бог вынесет сатане после конца земной истории, был очевиден в своей справедливости для всех добрых и чистых ангелов. Взгляни, Флориане, на то, как маниакально люди на земле отстаивают свою свободу делать любые вещи — даже самые мелкие и чудовищные! Когда людям что-то запрещают — даже что-то мелкое и незначительное, глупое, злое, стыдное, — люди готовы убить или быть убиты — но только чтобы отстоять свою свободу делать всё, что они захотят! Думаю, что Бог, зная это качество людей, как бы перевернул ситуацию кверх дном: позволил сатане модифицировать земной мир так, что здесь Бог — в изгнании, что здесь за право быть с Богом надо бороться против диктатуры сатаны, восставать и бунтовать против сатанинских законов этого мира. Из очень плохой ситуации, из трагедии, из гибельной трагедии, Бог все-таки нашел выход: не для всех, но для тех душ, которые очнуться от сатанинского земного падшего дурмана и действительно даже под угрозой смерти со стороны диктатора-сатаны предпочтут лучше умереть но быть с Богом. Я думаю, что мы просто в силу своей падшести глубинно недопонимаем сущность Бога: вот все маловерные суеверы любят твердить по каким-то мелким поводам: «Бог наказал». А мне кажется, Бог никого не «наказывает» в этом земном падшем мире — здесь, в этом падшем, отпавшем от Бога мире, Бог — не суверен. Если бы Бог в этом земном мире в рамках земной истории немедленно наказывал бы подонков — то никогда не было бы ни Гитлера, ни миллионов жертв, ни других сатанинских подонков — которые возникают на исторической арене с маниакальной регулярностью. В земном падшем мире вообще нет «справедливости» — справедливость вынесена Богом за рамки земной падшей истории. Божья воля на падшей земле не совершается — падшая земная человеческая история ничего общего с Богом вообще не имеет, она противна Богу, в падшей, почти звериной, сатанинской человеческой истории всё происходит как раз вопреки воли Бога — земная человеческая история — это не «воля Божья», а наоборот трагедия полного отпадения от Бога. Воля Бога на земле исполняется только крайне редкими отдельными людьми, которые по-настоящему принимают Христа — и таких людей мир, как правило, очень быстро уничтожает. То есть пока ты благополучен в этом падшем мире — ты не можешь еще говорить, что ты настоящий христианин. А мы с тобой… мы все в церкви… — так, скамейка запасных… Ты заметь — ведь святые страдают в этом мире гораздо чаще, чем злые люди, — и как раз праведники, а не злые нелюди, живут в нищете, бывают несправедливо обижаемы, и как раз добрые люди, а не злые нелюди, чаще всего бывают убиты. Так что ж — их «Бог наказывает», что ли? Бред, ерунда. Бог никого на земле вообще не «наказывает» в рамках падшей человеческой истории. Бог предоставил всем гнусным отпавшим от Бога силам возиться в герметически запечатанной земной консервной банке, отделенной от Божьего мира непроходимой непрозрачной стеной. Флориане, ты обращал внимание, что Христос, когда исцелял людей, никогда никому не говорил «это тебя Бог наказал» — наоборот, Христос почти всегда говорил, исцеляя: «эту дочь Авраамову сатана связал болезнями, — а Я ее освобождаю», или просто «прощаются тебе грехи — встань и ходи». Значит, мы вообще радикально неправильно представляем себе механизм «наказания» — Бог вообще никого не наказывает! Бог наоборот пришел на землю чтобы устроить как бы скидочную даровую распродажу Вечной Жизни — потому что мы все здесь на земле банкроты — нам нечем платить! Бог никого не наказывает! Это сатана куражится и издевается над всеми без исключения людьми на земле — пользуясь тем, что все люди — порождения грехопадения и как бы «проданы» сатане через изначальное грехопадение. Бог через Христа, наоборот, создает для выкупленного избранного человека как бы сверхъестественный феномен, освобождая человека из дурного злого плена мира сего, — и тогда человек может, вопреки законам мира сего, воскресать, идти по воде, идти вброд по бушующему морю мира сего, — и не тонуть. Но как только человек теряет веру в Христа, — как на секунду потерял веру Пётр, — он тонет — то есть падает снова в дурные закономерности мира сего, по которым он должен непременно потонуть. Но если вдруг опять вскрикнет: «Спаси, Господи, погибаю!» — рука Христа тут же снова поддерживает его и спасает, тут же снова отменяет для него законы мира сего. Бог вообще никого из людей на земле не «наказывает» и никого не убивает, — иначе бы этому подонку-сатане, который мучает и убивает на земле людей, Бог бы орден вручил тайком на красной ковровой дорожке, — как тот нефтяной диктатор вручил награду своему секретному агенту, который здесь отравил по его приказу диссидента. Но, как мы знаем из слов Христа, сатане не орден уготован, а вечный ад, когда эта кошмарная падшая земная история завершится. Мне кажется, еще одна страшная тайна заключается в том, что сатана совершил еще один как бы компьютерный взлом — подловил Бога еще на одном качестве — на справедливости: и, втянув души в грехопадение, заключив их в тюрьму падшего земного мира, сатана как бы говорит Богу: «ну вот, они все согрешили, они все грешники — поэтому я буду куражится над ними как хочу и издеваться над ними, они все в моей власти, они продали себя мне, — и Ты ничего не смеешь сделать мне за то, что я их буду пытать, — иначе Ты будешь несправедлив! — и Ты никогда не сможешь их из-под моей диктатуры вызволить — потому что они же все грешат, они грешники, они все изначально согрешили, они — потомки тех, кто согрешил и продал мне себя, а следовательно, по справедливости, все подлежат наказанию. Вот я и буду их всех пытать как хочу и наслаждаться садистским наслаждением! А Ты — пошел вон! Земной мир принадлежит мне». Вот именно поэтому Богу, чтобы вызволить души хотя бы некоторых немногих людей из плена, приходится класть на противоположную чашу весов нечто, что перевесит все грехи людей, перевесит весь страшный грех изначального грехопадения первых людей соблазненных сатаной (павших из духовного мира и из духовных безгрешных бессмертных тел — в падший грешный злой похотливый одержимый сатанинскими законами земной мир): Бог кладет на противоположную чашу весов Свою собственную жизнь — приходит на землю, инкарнируясь в лице Христа — чистого и божественно-безгрешного, — и добровольно проходит через муки и чудовищную пыточную смерть на кресте. Цена за выкуп душ людей, которые примут Христа, заплачена — они выкуплены не по их собственным заслугам, а по вере, потому что Бог лично Своей смертью на кресте заплатил за них выкуп — христиане выкуплены исключительно в силу того, что каждый из них в отдельности, принимая крещение, заключает с Христом личный договор — о том, что он принимает эту Христову жертву за себя лично — и отныне, будучи выкупленным Христом, принадлежит исключительно Христу — и не принадлежит ни сатане, ни миру сему земному. Именно это апостол Павел называл «искуплением из порядка греха и смерти — в благодать». Это, увы, не исключает, что сатана будет продолжать всеми силами вредить выкупленным Христом людям — до тех пор, пока они живут на земле: мучать их, стараться поражать их болезнями, и убивать их при первой возможности. Но Христос не случайно же сказал: «Не бойтесь того, кто убивает ваше тело, — он может лишь убить ваше тело — но после этого никак уже не сможет повредить вашей душе». Так что мы просто радикально неправильно понимаем характер Бога — потому что мы, в силу падшести, видим вокруг только падший мир — и падшую зверино-сатанинскую человеческую историю — и радикально-ошибочно пытаемся вывести характер Бога из своих наблюдений за тем, как устроен этот падший мир, или из наблюдений за падшей природой, или из наблюдений за падшей человеческой историей, или из наблюдений за устройством земных государств, или и вовсе кроим представления о Боге по образу земных ублюдков-диктаторов, — в то время как все эти образы Богу ровно противоположны. Здесь, в этом падшем мире, нет ничего от Бога! Здесь от Бога только то, что бунтует против этого мира и его законов! Ведь тот же строгий пост, например, — это бунт! Бунт в тюрьме против плотских порядков этой тюрьмы! Целомудрие и чистота — это тоже бунт! Отказ подчиняться правилам похотливого начальства этой земной тюрьмы! Отказ подчиняться сатане, отказ играть под его команду! Нестяжательство и отказ от материальных забот — это тоже бунт! Благословенный бунт! Христос спасает только тех, кто бунтует против этого падшего мира, тех, кто действует вопреки этому падшему миру!