Харуки Мураками - Возникновение замысла [litres с оптимизированной обложкой]

– И вы встречались с этой Мариэ?

Мэнсики некоторое время молча подыскивал слова.

– Несколько раз видел ее издали. Но не разговаривал.

– И как она вам показалась?

– Похожа на меня или нет? Не мне судить. Сказать, что похожа, начнешь во всем видеть схожие черты. Посчитаешь, что нет, – будет казаться, что вообще нет ничего общего.

– У вас есть ее фотография?

Мэнсики тихо покачал головой.

– Нет. Заполучить фото было бы несложно, но мне не хотелось. Ну, засунул бы в кармашек портмоне – и что с того? Мне нужно…

Однако продолжения не последовало. Он умолк, и возникшую тишину заполнил оживленный стрекот насекомых.

– Мэнсики-сан, но вы же совсем недавно говорили, что вас тяготят кровные связи.

– Именно так. Меня не волнуют родственные связи, мои корни. Более того, я жил по сей день, держась от них как можно дальше. И ничего менять не собираюсь. Но, с другой стороны, я уже не могу оторвать глаз от этой девочки, от Мариэ. И совершенно не способен заставить себя о ней не думать. При том, что никакого резона…

Я не мог найти подходящие слова.

Мэнсики продолжил:

– Такое со мной впервые. Я всегда мог себя контролировать – и даже гордился этим. Но теперь порой от одиночества становится горько.

Я решил высказать, что было у меня на уме:

– Мэнсики-сан, это всего лишь моя догадка, однако, похоже, вы хотите, чтобы я помог вам в чем-то, связанном с Мариэ? Или я не прав?

Мэнсики помедлил, а затем кивнул.

– Признаться, я не знал, как это сказать…

В тот миг я обратил внимание: шум стрекотавших насекомых совершенно стих. Я перевел взгляд на стрелки настенных часов – скоро без четверти два. Я приложил указательный палец к губам. Мэнсики сразу умолк. И мы прислушались к полнейшей ночной тишине.

Мы с Мэнсики прервали беседу, замерли и прислушались. Стрекот насекомых больше не доносился. Совсем как позавчера и вчера. И посреди глубокой тишины я опять смог различить еле слышный звук того бубенца. Прозвенев несколько раз, он прервался и после неравномерной паузы зазвенел опять. Тогда я посмотрел на Мэнсики, сидевшего напротив меня на диване, и по выражению его лица понял, что он слышит тот же звук. Меж бровей у него залегла глубокая морщина. Он приподнял лежавшие на коленях руки и еле заметно пошевеливал пальцами в такт звону. Это не плод моей слуховой галлюцинации.

Две-три минуты Мэнсики внимательно прислушивался, после чего медленно поднялся с дивана.

– Попробуем сходить к источнику звука, – сухо сказал он.

Я взял фонарик. Он вышел на улицу, достал из «ягуара» заготовленный большой фонарь. Мы поднялись по семи ступеням и вошли в заросли. Не так ярко, как позавчера, однако лунный свет весьма отчетливо освещал нам тропу под ногами. Мы завернули за кумирню и, раздвинув мискантус, вышли к каменному кургану. Там прислушались еще раз. Загадочный звук, вне сомнения, раздавался где-то меж камней.

Мэнсики неспешно обошел курган, осторожно рассмотрел при свете фонаря щели, но ничего необычного не обнаружил. Просто куча беспорядочно наваленных старых замшелых камней. Мэнсики посмотрел на меня. В лунном свете его лицо чем-то напоминало древнюю маску. Пожалуй, мое выглядело так же.

– Звук слышен из того же места, что и в прошлый раз? – глухо спросил он.

– Да, из того же, – ответил я. – Абсолютно из того же самого.

– Мне послышалось, будто кто-то под этими камнями звенит во что-то вроде бубенца, – сказал Мэнсики.

Я кивнул. Мне стало легче от мысли, что я все же не сошел с ума, но вместе с тем я должен был признать: вероятная нереальность ситуации после слов Мэнсики перестала быть таковой. А оттого на стыке миров произошел еле уловимый сдвиг .

– Что будем делать? – поинтересовался я.

Продолжая светить в щель между камней, Мэнсики задумался, плотно сжав губы. Казалось, в полнейшей ночной тишине я вот-вот услышу, как у него скрипят мозги.

– Может, там кто-то зовет на помощь? – сказал Мэнсики будто бы самому себе.

– Но кому охота забираться под такие тяжелые камни?

Мэнсики покачал головой. Разумеется, этого он не знал.

– Во всяком случае, давайте сейчас вернемся в дом, – сказал он и мягко прикоснулся рукой к моему плечу. – Мы хотя бы точно выяснили источник звука. Об остальном не спеша поговорим уже в доме.

Миновав заросли, мы вышли на пустырь перед домом. Мэнсики открыл дверцу машины, положил в нее фонарь, а вместо него взял лежавший на сиденье маленький бумажный пакет. И мы вернулись в дом.

– Можно немного виски, если, конечно, у вас есть? – попросил Мэнсики.

– Обычный скотч устроит?

– Конечно. Только неразбавленный. И воду безо льда.

Я пошел на кухню, взял с полки бутылку, плеснул в два бокала и принес их вместе с минеральной водой в гостиную. Мы сели друг напротив друга и, ничего не говоря, пили каждый свой «стрэйт». Я принес из кухни ту же бутылку и плеснул еще в его опустевший бокал. Мэнсики его приподнял, но не пригубил. Посреди ночной тишины бубенец продолжал прерывисто звенеть. Звук слабый, но такой ощутимый, что не услышать его невозможно.

– Мне пришлось повидать немало странностей, но такое со мной впервые, – сказал Мэнсики. – Когда я слушал ваш рассказ – простите за откровенность, не знал, верить вам или нет. Но чтобы такое произошло на самом деле…

В этой его фразе что-то резануло мой слух.

– «Произошло на самом деле» – что вы хотите этим сказать?

Мэнсики поднял на меня взгляд.

– А то, что абсолютно о таком же случае я когда-то читал, – сказал он.

– О таком же случае – в смысле о звуке бубенца, откуда-то раздающемся посреди ночи?

– Вернее сказать – звуке поющей чаши. Не бубенца. Помните, как в старину искали потерявшихся детей под звуки гонга и барабана? Вот это и есть тот древний буддистский инструмент, в который стучат колотушкой, похожей на молоточек. В эту чашу ударяют, читая молитвы. В общем, звук посреди ночи из-под земли раздается поющей чашей.

– Страшилки про нечисть?

– Точнее – зловещие байки. Вам приходилось читать книгу Уэды Акинари «Рассказы о весеннем дожде»? – поинтересовался Мэнсики.

Я покачал головой.

– Когда-то давно читал его «Луну в тумане», а эту – еще нет [28] Уэда Акинари (1734–1809) – японский писатель, ученый, поэт. «Луна в тумане» (1768) и «Рассказы о весеннем дожде» (1809) – наиболее известные сборники его рассказов в жанре ёмихон , написанных в молодости и незадолго до его кончины. .

– «Рассказы о весеннем дожде» Акинари написал на закате жизни, лет через сорок после «Луны в тумане». По сравнению с этой книгой, где на первый план выходило само повествование, «Рассказы о весеннем дожде» были скорее выражением воззрений Акинари как ученого. В сборнике есть один очень необычный рассказ – «Связь поколений». Главный герой рассказа сталкивается примерно с тем же, что и вы сейчас. Ему – сыну богатого крестьянина – нравятся науки. Однажды ночью он читает в одиночестве книгу, а из под камня в углу сада временами начинает раздаваться звук, похожий на удары в гонг. Ему это кажется странным, и тогда при свете дня он зовет на подмогу людей и пробует копать в том месте – и обнаруживает в земле большой камень, сдвинув который видит гроб с каменной крышкой. Поднимает ее, а внутри – человек. Весь худющий, точно сушеная рыба, лишенный плоти, а волосы – до колен. Двигается только рука, и этой рукой он стучит молоточком в гонг. Похоже, это монах, который ради вечного просветления выбрал себе смерть и был погребен заживо в гробу. Обряд этот называется дзэндзё . Превратившийся в мумию труп откапывают и поклоняются ему в храме. Другой термин для дзэндзё – нюдзё , что означает «погружение в медитацию». Этот человек, вероятно, был хорошим монахом. Как он и надеялся, его душа достигла Нирваны, и только тело без души продолжало жить. Десять поколений семьи главного героя книги прожили там, но история та произошла до них, еще раньше. То есть несколько веков назад.