Харуки Мураками - Возникновение замысла [litres с оптимизированной обложкой]

Мэнсики еще раз подошел к картине, встал чуть ли не вплотную и принялся рассматривать ее так, будто перед ним мелкая подробная карта, и он изучает каждый ее квадрат. Затем Мэнсики отошел метра на три, прищурился и окинул взглядом весь холст целиком. На его лице было выражение какого-то исступления. Мэнсики напоминал опытную хищную птицу, которая вот-вот сцапает добычу. Но что это за добыча – моя картина, я сам или что-то еще? – я не знал. Вскоре исступление у него на лице рассеялось и пропало, как дымка на рассвете, парящая над речной гладью. И я вновь увидел приветливого, вдумчивого Мэнсики.

Он произнес:

– Обычно я стараюсь не хвалиться перед другими, но когда понимаю, что не ошибся, – признаться, горжусь собой. У меня нет художественного таланта, и я далек от какого бы то ни было творчества, но отличить выдающееся произведение могу. По крайней мере – считаю, что могу.

Но даже при этом я пока не мог принять его слова на веру и разделить его радость. Возможно, потому, что еще не забыл его хищный пронзительный взгляд, когда он всматривался в портрет.

– Выходит, портрет вам понравился? – переспросил я, чтобы убедиться уже наверняка.

– Разумеется. Это действительно значимая работа. Я безгранично рад, что вам удалось создать такое превосходное мощное произведение, взяв меня как модель, как мотив… Я, несомненно, заберу свой заказ. Вы, разумеется, не против?

– Да, но мне…

Мэнсики моментально поднял руку и тем самым прервал мою начатую фразу.

– Потому что, если вы не против, я хотел бы на днях пригласить вас в мое скромное жилище отпраздновать это событие. Как говорили в старину, угостить вас чашечкой сакэ. Если вам это не в тягость…

– Конечно, нисколько не в тягость, но вот только… может, не нужно специально…

– Нет, это моя прихоть. Отпраздновать завершение картины вдвоем. Придете ко мне на ужин? Ничего особенного не обещаю, но скромный банкет устроим. Только вы и я. И больше никого. Разумеется, повар и бармен не в счет.

– Повар и бармен?

– Недалеко от порта Хаякава у меня есть любимый с давних пор французский ресторан. Раз в неделю он бывает закрыт – вот тогда я и выпишу оттуда повара и бармена. Повар – проверенный мастер. Из свежей рыбы делает разные интересные блюда. По правде говоря, я и так собирался пригласить вас к себе в гости без всякой связи с картиной и уже начал готовиться. Однако все так удачно сложилось.

Мне пришлось слегка постараться, чтобы не выказать удивления. Я понятия не имел, во сколько ему уже обошлась такая подготовка – хотя, вероятно, к таким тратам он привык. Или, по меньшей мере, не слишком превысил их.

Мэнсики сказал:

– Например, через три дня. Вечером во вторник. Если вас устроит, я распоряжусь на этот день.

– Вечером во вторник я свободен, – ответил я.

– Хорошо, во вторник. Решено, – сказал он. – Тогда вы не против, если я заберу картину сейчас? Хотелось бы к вашему приходу вставить ее в раму и повесить.

– Мэнсики-сан, вы действительно видите на этой картине собственное лицо? – еще раз уточнил я.

– Конечно! – ответил Мэнсики и с удивлением посмотрел на меня. – Конечно, я вижу на этой картине собственное лицо. Причем – очень отчетливо. Хотите сказать, здесь нарисовано что-то еще?

– Все ясно, – сказал я. Что я еще мог ему ответить? – Изначально я рисовал по вашему заказу. И это произведение уже ваше. Поступайте, как сочтете нужным. Вот только краски еще не подсохли, поэтому при перевозке будьте осторожны. И с рамой тоже, я считаю, лучше не торопиться. Вставите недели через две, когда все высохнет.

– Понятно. Буду внимателен. Тогда и с рамой повременю.

Уходя, он протянул в прихожей руку, и мы впервые за последнее время пожали друг другу руки. На лице Мэнсики сияла довольная улыбка.

– Ну, тогда до вторника? Будьте готовы часам к шести – я отправлю за вами машину.

– Кстати, а мумию на ужин вы не приглашаете? – спросил я. Сам не понимаю, чего ради задал такой вопрос, однако внезапно вспомнил о мумии – и не мог удержаться.

Мэнсики недоуменно посмотрел на меня.

– Какую еще мумию? О чем вы?

– О мумии, которая должна была томиться в том каменном склепе. Той, что, должно быть, звонила по ночам погремушкой. Ее она оставила, а сама куда-то исчезла. Как ее там – «добровольный отшельник». А вдруг она хочет, чтобы ее тоже пригласили в ваш дом? Как та статуя Командора из «Дона Жуана»…

Немного подумав, Мэнсики наконец-то, похоже, сообразил и улыбнулся.

– И в самом деле. То есть как Дон Жуан пригласил на ужин статую Командора?

– Именно. В этом есть какая-то карма.

– Хорошо. Я нисколько не против. Как-никак торжество… Если мумия захочет присоединиться к нашему праздничному ужину, приглашу ее с радостью. Интересная намечается вечеринка. Вот только что подать на десерт? – спросил Мэнсики и весело улыбнулся. – И вот еще незадача: самой-то мумии нигде не видно. А раз ее нет, то и пригласить я, выходит, ее смогу едва ли.

– Конечно, – сказал я. – Однако это совсем не значит, что действительно лишь то, что мы видим. Не считаете?

Мэнсики бережно взял картину и вынес ее к машине. Там достал из багажника старое одеяло и постелил его на место рядом с водительским. На одеяло положил картину так, чтобы не смазать краску. Затем с помощью двух коробок и тонкой бечевки осторожно закрепил картину, чтобы она не двигалась. Очень обстоятельно он действует, подумал я. Во всяком случае, в багажнике у него, похоже, всегда есть необходимое на все случаи жизни.

– Да. Действительно, все так, как вы и говорите, – неожиданно пробормотал Мэнсики на прощанье. Положив руки на руль, обтянутый кожей, он посмотрел исподлобья прямо мне в лицо.

– Как я и говорю?

– Очень часто в нашей жизни мы не можем определить грань между всамделишным и нет. Вот я о чем. И выглядит так, будто эта грань постоянно колеблется то в одну, то в другую сторону. Точно граница между странами смещается день ото дня по своему настроению. И нам нужно не упускать из виду такие перемещения. Иначе перестанем понимать, на какой стороне мы теперь. Вот что я имел в виду, когда сказал, что дольше находиться в склепе может быть очень опасно.

Я толком не мог ему ничего ответить. Мэнсики тоже не стал продолжать разговор. Он помахал мне рукой через открытое окно и под урчание восьмицилиндрового мотора постепенно скрылся из виду, увозя свой не до конца высохший портрет.

В субботу, в час дня, на красном «мини-купере» приехала подруга. Я вышел встретить ее на улицу. Подруга была в зеленых солнцезащитных очках, на простое бежевое платье накинут легкий серый жакет.

– В машине? Или лучше в постели? – поинтересовался я.