Адриана Триджиани - Поцелуй, Карло! [litres]

– Лина, тебе идет клош, – заметила Мэйбл, – у тебя маленькая голова. А мне необходимы поля пошире.

– У них есть сногсшибательная гондольерская шляпа. – Лина протянула ей большую шляпу.

– Если я это куплю, муженек усадит меня в каноэ и заставит катать туристов по Делавэру, – пожаловалась Мэйбл. – Не хочу подбрасывать ему такой повод.

Входная дверь открылась под перезвон колокольчиков. Продавщица Фрида высунула голову из задней комнаты. Лина подняла глаза и увидела Джун и Диану, которые были замужем за кузенами ее мужа, Мики и Трики, Палаццини с Фицуотер-стрит. Леди дополняли друг друга – обе шикарные, ухоженные. Джун – стройная брюнетка, фигурой напоминающая бутылку кока-колы, зато Диана – кудрявая блондинка, фигурой точь-в-точь бутылка «севен-ап».

– Привет, девушки, – окликнула их Мэйбл со скамейки, – то есть кузины.

– Привет, – хором ответили Джун и Диана.

До этого кузины довольно долго простояли напротив магазина, избегая встречи с Мэйбл и Линой, пока Мэйбл не надела гондольерскую шляпу.

– А знаете что, мы ведь могли бы подружиться, – громко сказала Мэйбл.

Диана и Джун переглянулись, а мгновение спустя Диана набралась смелости:

– Ты так считаешь?

– А почему бы и нет? Не мы начали эту бузу. Лично я считаю, что у Палаццини, честно говоря, полно недостатков. Но не настолько же, чтобы из-за этого устраивать вендетту. А вот им, похоже, не хватило ума посмотреть на вещи с этой стороны.

– Мэйбл! – попыталась осадить ее Лина.

– Я просто хочу сказать, что нам с девушками следует подружиться, потому что у нас наверняка много общего. Правда же?

– Я тоже так считаю, – глянула на Лину Диана. – Я шла сюда, чтобы купить вот эту самую шляпу.

– Видишь! Уже прогресс! – Мэйбл примерила гондольерскую шляпу. – Как вам она?

– На тебе она мне не нравится, – сказала Джун.

– Мы очень сильно подружимся, – заверила ее Мэйбл. – Ты искренняя.

Мэйбл сняла шляпу и отдала ее Джун.

– Тебе больше пойдут загнутые поля, подчеркнут глаза. – Джун протянула Мэйбл чудесную лазоревую соломенную с бантом в виде орхидеи.

Мэйбл надела ее. Шляпа озарила ее лицо романтическим сиянием, как голубая луна. Лина пришла в восторг:

– Она права!

– Ни слова не скажу нашему свекру, – сказала Мэйбл.

– И мы своим ничего не скажем, – пообещала Джун.

Прошло несколько недель с тех пор, как Гортензия Муни приготовила макарони с соусом для Эдны Олдфилд. Даме блюдо очень понравилось, о чем она не преминула сообщить. Гортензия удостоверилась, что Эдна взяла еще одну порцию с собой в контору, сыну на пробу. И даже оставила кухню такой же незапятнанной, в какую вошла. Гортензия не знала, как еще убедить Эдну принять ее соус в производство.

Поскольку вестей от миссис Олдфилд все не было, Гортензия решила провести время в Публичной библиотеке, сделать кое-какие маркетинговые выкладки. Она сплела убедительную басню о конкуренции в деле производства продуктов питания, теперь ей были необходимы факты для ее подтверждения. Наверняка в стране имеются другие компании, заинтересованные в изготовлении и продаже консервированного итальянского томатного соуса. Гортензии просто нужно было их отыскать.

Гортензия уже надевала шляпку, когда застрекотал телеграф. Она вздохнула и снова села за стол. Пригнув голову, Гортензия положила большой палец на рычажок и приняла сообщение.

ТЕЛЕГРАММА

КОМУ: ГОРТЕНЗИИ МУНИ

ОТ: ЭДНЫ ОЛДФИЛД

КУПЛЮ ВАШ СОУС. ПРИХОДИТЕ В ОФИС ЗАВТРА К 9 УТРА. Э. О.

Рука у нее задрожала. Она проверила сообщение. Дважды. И в третий раз. Она отпечатала телеграмму, наклеила полоски с текстом на свой любимый бланк с ажурным изображением золотистых ангелов на фоне сердечек и положила в конверт, отстучав на нем собственный домашний адрес. Телеграмму она спрятала в сумочку.

Гортензия отперла нижний ящик конторского шкафа, где она хранила свои припасы: пакетик изюма в шоколаде, банку растворимого кофе «Санка» и пачку личной корреспонденции, порылась среди папок, пока не нашла одну, на которой ее собственной рукой было выведено: СВОБОДА. Гортензия вытащила незаклеенный конверт с машинописным письмом внутри. Она развернула письмо без даты, отпечатанное почти тридцать лет назад, и прочитала:

Уважаемые мистер и миссис Палаццини!

Я благодарна вам за постоянную работу, предоставленную мне вашей компанией. Пришло время двигаться дальше, и этим письмом я почтительно прошу об отставке.

Желаю вам всего наилучшего. Спасибо вам.

Гортензия заправила письмо в машинку и впечатала сегодняшнюю дату.

Потом достала авторучку, встряхнула ее и вывела цветистую подпись в нижнем уголке письма. Пока она надевала шляпу, чернила высохли. Гортензия оставила письмо на столе, положила пакетик изюма в шоколаде и банку с кофе в сумочку и звонко защелкнула замочек.

В тот вечер Гортензия не стала садиться в автобус, чтобы ехать домой. Она миновала улицы двух итальянских кварталов, один ирландский, еврейский и один чужой квартал для цветных, пока не добралась до своего собственного. В общей сложности она прошла четыре мили, но ничего не почувствовала, ни единый шаг не сказался на ее коленях или бедрах, потому что ног под собой она не чуяла, асфальт превратился в воздух. Она парила по улицам, как мыльный пузырь, а безоблачное небо над ней переливалось, подобно отрезу серебристого муара.

Нежданно-негаданно, сама того не желая, Гортензия нашла свою божественную цель. Всю свою долгую жизнь она ждала этой минуты. Она настолько жаждала ее появления, что часто путала ее с другими, менее важными. Когда она училась печатать на машинке, и когда закончила среднюю школу – лучшей в классе, – и когда двоюродная бабушка оставила ей акр земли в Нью-Джерси, и когда она отучилась в Чейни, и когда выучила азбуку Морзе, она считала, что эти достижения, навыки или умения выведут ее на прямую дорогу навстречу ее, неведомому пока, предназначению. Но не тут-то было. Разумеется, все они были вехами ее роста, стрелками, указывающими верное направление, но ни одна из них не вела к цели.

Ее цель – «Вилла Гортензия».

Гортензия использовала свое чувство вкуса, свой талант кулинара, свою близость к итальянскому народу и любовь к помидорам, чтобы создать продукт, который будут покупать. Томаты – это жизнь. Они вкусны, изобильны, равно любимы королями и крестьянами. Они прекрасны на вид, богаты цветом, округлы и пышны. Гортензия научилась ценить в простом помидоре каждую его часть: упругую кожицу, сочную мякоть и даже такой бесполезный элемент, как семечки, лежащие в бороздках сердцевины, словно драгоценные жемчужины.