Валерий Попов - Евангелие от Магдалины [Романы]

...Атеф рассеянно выслушал мое предложение, перевел за самолет деньги. Но помнит ли?

Теперь я вздрагиваю от каждого международного звонка. Какой из «единственных»?

Но похоже — пока им не до меня!

Однажды Сиротка вошла ко мне в кабинет без вызова и, сев неожиданно вольно, предложила «просто поболтать». Я изумленно смотрела на нее: что творится?

— Вообще-то на болтовню нет времени.

— Тогда к делу. Институт, я слышала (откуда она могла это слышать?), продает самолет. Хочу его купить.

«Ага, — поняла я. — Деньги «моржа». Сколотил, Значит, кое-что за свою долгую безупречную службу! Но светиться не желает — не позволяет партийная совесть. Скромность, скромность и еще раз скромность. И это хорошо. Думаю, что ее дури он особо разгуляться не даст».

— Цена тебе, я думаю, известна?

— Разумеется! — с достоинством ответила она.

С этого взноса удалось выплатить задолженность по зарплате и даже слетать с группой приближенных в Болгарию, в Несебр.

Только взлетев, мы все крепко клюкнули (кроме, разумеется, автопилота) и под руководством старого «моржа» Цыпина заорали песню его боевой молодости, когда он был в Америке морским атташе:

Я взмахнула руками — и все грянули хором (каждый тайно ликовал — какой он «скромный» и хитрый):

...Когда-то, во времена моей буйной молодости, у меня одновременно в одном крохотном южном городке было пять... скажем так: поклонников. Выходя на бульвар с одним, я каждый раз дрожала от страха: вдруг встретятся и подерутся?.. Не подрались! И даже — не встретились!

Так и тут.

А самолетик мой между тем понемногу летал. И теперь я ждала его из Парижа. Поэтому, войдя в офис, я сразу кинулась к факсу... Летит!

Я набрала номер:

— Зайди!

Через некоторое время дверь открылась — и вошел Март. Он был весь с ног до головы в черной коже, его льняные кудри струились по плечам, его огромные синие глаза задумчиво сияли.

Теперь он был водителем нашего автобуса.

Все же лучше иметь дела... как бы помягче это сказать... со знакомыми. Во всяком случае, заранее уже знаешь, что делать, чтобы он чувствовал себя сильным и значительным.

Март стоял, поигрывая «нунчакой» (можно ею жахнуть, а можно придушить).

— Едем в аэропорт, — сказала я.

Он вел ослепительно белый автобус «тошиба» легко, стремительно и как бы слегка брезгливо, еле касаясь рычагов.

Три месяца назад я выскочила из здания ФАС — Федеральной авиационной службы на Московском проспекте, уладив наконец дела насчет полетов нашего самолетика. Что было нелегко. ФАС, как известно, на собачьем языке означает «взять!»... а именно собачий язык наиболее распространен в наши дни.

Наконец с помощью Цыпы я внедрила туда свою подругу по туризму Вероничку Федоровну. И первый чартер сразу был подписан — Цыпа, как директор института — солидная фирма! — арендовал свой же самолет на льготных условиях для полета в Болгарию с научной целью отдыха.

Подписав это дело в ФАС, я вышла из мрачного его здания на проспект, нырнула в свою «маздочку», повернула ключ зажигания — и тут почувствовала на шее тугую удавку.

«Так, — подумала я, задыхаясь. — Знакомая рука!»

Теперь он участвовал в моем бизнесе и даже завел себе глянцевую визитку «Кар-менеджер», где, правда, был сфотографирован не он, а его красавец автобус, купленный, кстати, тоже не без моей помощи. Первое время Март пытался даже командовать. Я покорно подчинялась, но вскоре выяснилось, что он на своем гордом автобусе не знает, в сущности, куда рулить.

Похоже, прежняя его работа по удушению королей в экзотических странах тоже сошла на нет, как и многое другое.

И теперь он вел свою «тошибу» по кругу у международного аэропорта, ища, куда бы припарковаться. Не бывает людей без недостатков — но не бывает и без достоинств. Март оказался человеком очень аккуратным, щепетильным, что в нашем деле — самое то!

Наконец он нашел самую лучшую парковку — он признавал только самое лучшее, — и мы причалили.

Потом я стояла у стеклянной стены и смотрела в небо... Вот сейчас он, по времени, должен появиться. И вот далеко в небе замелькали огоньки, стали стремительно приближаться — и вот сверкающая огнями «рождественская елка» промчалась вдоль полосы. Вот он, мой красавец! Многоженец!

Я стала спускаться вниз, к выходу из таможни.

Ждать пришлось совсем недолго; самолетик наш небольшой, освобождается быстро... и вот в конце зала, под огромной рекламой бутыли «Смирновской», преобразующей своей «лупой» корягу в страшного крокодила, появились мои чуть помятые французы. Я, подпрыгивая, радостно замахала им. Все они были в одинаковых рыжих шапочках с торчащими ушками — и все были настроены весьма бодро и воинственно и, увидев меня, издали наш фирменный крик. «Койоты»!

Рациональные и законопослушные французы к отдыху относятся с полной ответственностью — задумывая и планомерно осуществляя необходимые, как кажется им, отпускные безумства. В отпуске положено безумствовать, переживать приключения — а уж у нас в России этого навалом. В прошлый прилет их крепко пошерстили на таможне — накупили оружия, правда поломанного, — и теперь они были настроены весьма воинственно. Ко мне уже прилетали и «тигры», и «шакалы», а эти вот, «койоты», мои любимцы, прилетали уже второй раз.

Руководитель группы — мой друг Роже — тоже старался скалиться радостно и вопить вместе со всеми, однако на вспотевшем его лице мелькала некоторая грусть и озабоченность: он-то понимал, что все безумства их навалятся в конце концов на его шею. Но что делать — в туристском бизнесе спокойной жизни не жди. Выражение лица его все время менялось: он то изображал свирепость и бесшабашность истинного вожака своей стаи, то законопослушно-подобострастно поворачивался к пышной блондинке таможеннице, отсекающей их от общей толпы и ведущей к своему таможенному терминалу — как я знала, снабженному самой придирчивой техникой. «Койоты» воинственно шумели: вот оно, полицейское государство! Будем сражаться! Однако Ольга — так звали таможенницу — пропустила их довольно быстро, увидев за стеклянной стеной меня.

— Твои? — Она ткнула в мою сторону пальцем.

Я кивнула.

И через несколько минут они уже неслись к моим широко распахнутым объятиям.

Впереди всех летела Доминик Донон — маленькая, не больше воробушка, отважная женщина, в обычной ее буржуазной жизни — мэр маленького городка Мизинэ, спутника Парижа, в который можно доехать из центра на скоростном метро РЭР за полчаса. Но сейчас она была не мэр, а путешественница, смело кинувшаяся в эту страну, где сплошь и рядом требуется ее бесстрашие.