Валерий Попов - Очаровательное захолустье [Повести]

Проснулся я резко, на ранней заре, сосновый косогор за крышами был розовый. Пойти, что ли, туда? Раз уж проснулся... не сон был — какой-то резкий провал. Вынырнул, слава богу! Я поднялся.

Запыхавшись, я вскарабкался на косогор, тяжело дыша, огляделся. Но где же, интересно, пропадает пес — по ночам даже не является! Высмотрел самые дальние окрестности — не мелькает ли где в травах белый кончик хвоста? Увы!

И только пошел по тропке между молодых пушистых елочек — тут же рядом послышалось горячее, частое дыхание... Преданный, любящий взгляд снизу вверх... Примчался!

Но в наказание — даже не прикоснувшись к нему — домой не вернулся, шел как шел. Пес стал прыгать в восторге передо мною, пытаясь на лету заглянуть в глаза.

Мы подошли к даче друга моего Славы — самой богатой, пожалуй, на этой «полковничьей» улице. Бывший тесть Славы, заслуженный чекист, удачно использовал сложенные из валунов стены старого финского коровника — получился уютный, солнечный, безветренный каменный дворик, патио, — раньше там поднимались террасами цветы, после смерти тестя все заросло каким-то мезозойским борщевиком, похожим на гигантский укроп. Слава с его худеньким сыном сидели за столом для пинг-понга, рисовали парусник. Со всеми своими женами — и детьми — сохранял самые прекрасные отношения: что значит веселый, интеллигентный человек!

— Ну что... легкий завтрак? — предложил я.

Пес начал выгибаться, как бы кланяться, касаясь острой грудью земли.

— Этот, видно, тоже голодный? — усмехнулся Слава.

— Пса я сейчас накормлю! — взволнованно проговорил чудесный его сын.

— А уж что останется — мне!

— Ну, садись, раз уж пришел! — улыбался Слава. — В ногах правды нет.

— Но правды нет и выше!

Грустно усмехнулись. Старая, проверенная шутка.

Слава, по идее, самый успешный из нас — хотя успеху его трудно завидовать. Был доктором физических наук, как было принято в ту пору, управлял ураганами — потом оказалось, что это не нужно. Тут Слава заболел — самой жуткой болезнью, — лег на операцию... Мы уже мысленно прощались с ним, спускаясь по холодной мраморной лестнице Военно-медицинского, мимо изящных бюстов знаменитых хирургов. Предстояло много вырезать... если и удачно получится — что вряд ли, — то какая уж после этого жизнь?!. Оказалась — самая та!

Поначалу Слава лишь получал, как крупный ученый, с помощью своих коллег за рубежом запчасти для своего организма. Потом они, с удивлением поняв, что он кой-чего соображает — и не ворует (мог бы свои собственные запчасти воровать и продавать — многие так и делали, но не он: все-таки совесть и разум оказались), назначили его командиром местного отделения международного фонда. Потом, как один из популярных деятелей светлой поры (пора была такая — наши побеждают! в бородах, в джинсах!), избрался в городское собрание. И там уже, видя его авторитет, назначили его председателем Иностранной комиссии. Брифинги, приемы — красивая жизнь!

— Когда на прием какой-нибудь пригласишь?

— Ну... будет сегодня обед... в честь министра транспорта Новой Зеландии... но ты-то тут при чем?

— Годится! Когда приходить?

В прошлый раз был министр экологии Гренландии — отличный, кстати, мужик. Немножко, правда, был удивлен вниманием столь широкой общественности к его работе — а также к закускам... новозеландец, надеюсь, будет не хуже? — уже слегка обнаглев от изысканного Славиного завтрака (пополам с моей собачкою), размечтался я.

Слава «расстегнул» гараж.

— Ну... тебе в город не надо?

— Надо вроде бы... — Я тяжко вздохнул. Веселые там дела!

— Что вздыхаешь-то? Бабы замучили? Ты же у нас ходок!

— Какой я ходок? Я хот-дог!

Но такая трактовка моего образа, не скрою, порадовала меня.

— Ладно, поехали... За сумкой только заскочим.

В дороге Слава энергично рассказывал, как они готовятся к выборам мэра, готовят машины, чтобы в случае необходимости привезти больных...

— Самое трудное будет — здоровых привезти! — не выдержал я.

Слава глянул на меня строго, но сказать ничего не успел — мы вылетели на сложную дорожную развязку, называемую «коровий желудок». Конечно, при высоком его положении Слава был просто обязан время от времени восхищаться радостными переменами в окружающей жизни.

— Нет, ну ты скажи, раньше — мог бы ты сдавать квартиру финке, за валюту? Скажи!

Но раньше и не было такой необходимости — сдавать! Мысль эта, очевидно, одновременно пришла нам обоим в голову — мы долго молчали.

— Нет, ну вот смотри, — снова завелся Слава. — Мужик за рулем грузовика — а в галстуке, шляпе! Раньше могло быть такое?

— Да... это сдвиг!

— Высади у дома... Надо позвонить! Спасибо. На банкет, может, зайду! — пообещал я.

— Только не напивайся, как в прошлый раз! — улыбнулся Слава.

Я зашел в свой холодный двор, обтянутый мхом, как бархатом театральная ложа... глянул с тоскою на окна... зачем-то цветы переставила... Ну, хватит маяться перед собственной дверью — надо идти!

Вряд ли Кайза расщедрится — за месяц вперед уже заплатила... вряд ли мне обрадуется. Хотя думаю, что стрессов, которые она приехала сюда изучать, ей вполне хватает... ну ничего! Добавим! Не жалко!

Поднявшись, робко нажал звонок, прислушался. Тихо. Ушла, что ли, с ранья? Или — моется? Еще раз позвонил, вставил ключ — и почему-то с замиранием сердца открыл собственную дверь. Воровато вошел... Как хочу, так и вхожу! В свою квартиру имею право входить и воровато!

Быстро прошел по коридору. Ясно — шум душа. На столе — отличнейший харч! Что-то мало она, по-моему, получает тут стрессов: завалит работу.

— О! Здравствуйте! — без особого восторга.

— Да проходил тут... в Законодательное собрание... решил зайти!

— О, конечно, конечно! Садитесь — сейчас будем пить чай!

Стройная — несмотря на возраст, строгая, как у них это принято, и, видно, решительная женщина... раз приехала сюда. Улыбается — уже привыкла: одним стрессом меньше, одним стрессом больше — ей это тьфу!

— Разрешите, я позвоню?

— О, конечно, конечно!

В этот раз уже улыбка с натугой вышла. Знает: телефон в руках русского — это страшный аппарат! Польются неприятности. Но — стойко разрешила. Кинув при этом, однако, жадный взгляд на компьютер, притулившийся тут же, на обеденном столе. С кислой улыбкой набирал я заветные цифры... Хоть бы никто не поднял трубку! Но что это будет означать? Уж хорошего точно ничего! Гудки, гудки... прервались. Дыхание.

— Привет... это я.

В ответ в трубке только дыхание. Хорошо общаемся!

— Я... скоро приеду.

— ...А зачем? — тихий, еле слышный голос жены... умирает, что ли, там?

— Но я же твой муж!

— Разве?

Поговорили!

Кайза улыбалась все более натянуто, косилась на компьютер. Вдруг — какая-то возня, вскрики — там, у телефона, — и голос дочурки: