Валерий Попов - Новая Шехерезада [Повесть и рассказы]

— Надолго к нам?

— Да у вас не загостишься! — усмехнулся Степан.

— Извините! Плохо еще работаем! Альбина Васильевна! — резко повернулся он к дежурной. — Что у нас с директорским фондом?

— Вы сами же запретили трогать его без вашего разрешения! — обиделась она.

— Так? И что же? — он бросил нам взгляд, приглашая посмеяться. — Вы боялись меня побеспокоить? Когда же кончится наконец это чинопочитание?! — в отчаянии он шлепнул ладонью по стойке. — Немедленно оформить товарищу номер из директорского фонда! — он глянул на часы, подчеркивая срочность.

— Спасибочки! — стянув треух, поклонился Степан. — Сейчас... на вокзал только забегу!

— За вещичками? — понимающе улыбнулся директор.

— Ну! А там еще с бабкой познакомился...

Директор нетерпеливо кивнул.

— С внучатами сутки уж сидит. Так тоже к вам приведу.

Дежурная вдруг прыснула. Директор метнул на нее гневный взгляд.

Я догнал Степана на величественных ступенях.

— Не-е-е... таких у нас нету! — вздохнул он.

— Да брось ты! — я разозлился. — Всякие у вас есть!.. К матери поедешь моей?

Степан с удивлением посмотрел:

— А она здесь, что ли, у тебя?

— Здесь... Подожди!.. — Я подошел к стоящему у тротуара длинному лимузину, распахнул дверцу. — На Юго-Запад довезешь?

— Пятера! — не поворачиваясь, проговорил седовласый водитель.

— Годится! — я поманил Степана.

— Ты бы газетку хоть постелил! — увидев влезающего Степана, промолвил водитель.

— У меня тряпочка есть, на вокзале в сундучке! — торопливо заговорил Степан. — Сам подкладываю, когда еду. К вокзалу подъезжай — я выйду с тряпочкой!

— Эта тряпочка годится? — я бросил на бархатное сиденье свой плащ.

— Твое дело, — неопределенно ответил водитель.

— Я надену тогда — так сохранней! — засуетился Степан. Утопая в моем плаще, он забрался в машину. Машина тронулась. — Мягко идет у тебя! — блаженно жмурясь, проговорил Степан.

— Что — не приходилось так мягко ездить? — обернулся водитель.

— Да как? — проговорил Степан. — Сейчас уже мягкая, кабина-то. То раньше, помню — как на заборе сидишь! Ватник постелешь да едешь. Потому у всех, кто водит с той поры, — радикулит, святая шоферская болезнь!

Водитель мрачно кивнул.

Мы объезжали огромный высотный дом. Сейчас, обсаженный облаками, он казался затерянной вершиной, доступной лишь альпинистам.

— Ну ничего! — вздохнув, обратился я к Степану. — На обратном пути все-таки полегче будет — в машине уже. Свой дом, как у улитки! — я попытался пошутить.

— Да нет, — ответил Степан. — БелАЗ сам-то крупный, а кабина тесна. Сигналит какой турист — так мимо проезжаешь, хоть и неловко, — тесна кабина, особо в ней не отдохнешь!

— ...Но, наверное, есть по пути всякие там кемпинги, мотели? — сказал я, абсолютно не будучи в этом уверенным.

— Это есть! — Степан усмехнулся. — Прошлый раз — гнали с приятелем два БелАЗа, видим вдруг: ведьма из засохшего дерева вырезана, перстом вбок указывает, а там терем стоит. Надпись: «Пансионат «Сказка»! И верно, что они ведьму поставили, а не какую-нибудь Марью-Красу... Заколдованное царство! На воротах — разрисованных, резных — самый нынешний такой, тяжелый замок. Постояли, утерлись, вдруг видим — старушка согбенная шастает по кустам, палкой листья там расшвыривает — то ли грибы ищет, то ли колдовскую траву. «Бабушка, — кричим. — Не знаешь, как внутрь попасть?» Подошла, снизу вверх подозрительно на нас поглядела... «Почему ж не знаю? — говорит. — Я тут кастелянша!» Отомкнула ворота, пустила. Сказка, действительно... Снаружи что терем, а изнутри — что сарай! Дрова во всех комнатах свалены, доски, кровати пустые, даже без панцирных сеток стоят. «Да-а-а, — в затылке чешем, — хоть сена-то можно принести?» — «Сена сколь угодно несите — вокруг хватает!» — «А с едой как у вас?» — «А как у вас! — бойко отвечает. — Коли есть что с собой — разогревайте, ешьте». — «А где кухня у вас?» — «Не, кухня закрыта. Комиссия была. Разжигайте, где ни есть, костер!» — «Так дождь идет! В комнате, что ли, разжигать?» — «А можно и в комнате!» — «Ясно! — приятель говорит. — Коли всё у вас тут так — то, наверно, и с бабами можно ночевать?» И тут — откуда что взялось — распрямилась аж, глазом полыхнула: «А вот это вот нельзя!»

Водитель хмыкнул.

— Зарабатываешь-то хоть хорошо? — оглянувшись на Степана, поинтересовался он.

— Быват! — подумав, неопределенно ответил Степан.

— Быват!.. А сейчас-то куда тебя везут?

— К маме едем моей — устраивает вас такой ответ?

— Родственник, что ли? — водитель впервые поглядел на меня.

— Все мы родственники!

— Ну, не знаю, — усмехнулся водитель. — Кое-кто, может, и от обезьяны произошел, а кое-кто — и от свиньи!

Мы молча ехали по шоссе, с одной стороны тянулась насыпь, с другой — бесконечная блочная стена.

— Так гостинец, наверное, надо купить! — забеспокоился Степан. — Есть там какой магазин?

— Не пойму только — вот ты от кого произошел? — поглядев на Степана, усмехнулся водитель.

— Так от отца с матерью... Тормозни-ка! — он коснулся водителя ладошкой. — Никак, солдатик крепко сидит.

На обочине, подняв заднюю стенку автобуса, солдат возился с мотором.

— Служба! — проговорил водитель, проезжая мимо.

— Да уж стань, я выйду! Знаю я, како то!

— Како, како! — я разозлился. — Что ты все по-своему тут! Не Сибирь!

— Так то хуже, чем Сибирь, — коль проезжают!

Мы резко качнулись вперед.

— Ну что? Сходишь, что ли, садовая голова? — водитель повернулся. Кивнув, Степан молча стал вылезать.

— Дальше не повезу! — зло посмотрел на меня водитель.

— Я и не поеду!

Степан уже шел от автобуса обратно.

— Плащ прими! — он протянул мне плащ. — Монтировку не сыщешь? — пригнулся он к окошку водителя.

Тот молча вылез, открыл багажник, вытащил зазубренную железяку.

— Ну, будь здоров, простота! — тряхнув через монтировку руку Степана, проговорил он, сел в машину, мотор зарычал.

— Постой... куда завезти-то тебе?

— Владей! А хочешь — солдату подари. И скажи там своим, что тут... тоже люди попадаются... — Он дал задний ход, собираясь развернуться.

— Погоди! Деньги-то не взял! — испуганно переложив монтировку, Степан торопливо расстегивал куртку.

— Лучше шапку себе нормальную купи! — Водитель поднял стекло и, развернувшись, уехал.

Задумчиво подбрасывая монтировку, Степан двинулся к автобусу. Солдат ждал, вытирая пот.

Незаметно толкнув Степана, я показал глазами надпись на борту: «Перевозка людей и грузов категорически запрещена». За стеклом громоздились какие-то приборы, светились шкалы.

Степан прочел надпись, потом с удивлением поглядел на меня.

— Ну дак и что? — проговорил он.

Действительно: ну дак и что?