Аньес Мартен-Люган - Однажды я станцую для тебя [litres]

– Все правильно? – спросил он.

– Да, спасибо.

– Хорошего вечера.

Он уже собрался уходить.

– Подождите!

Он снова обернулся ко мне. Я указала на его руки кивком головы:

– Дать вам что-нибудь для рук? Думаю, вам больно, а у меня в аптечке есть нужные средства. Если хотите и дальше работать, нельзя оставлять руки в таком виде.

Мое предложение тронуло его, он пристально посмотрел на меня, а потом унесся мыслями куда-то далеко. Такое, впрочем, случалось с ним часто. По крайней мере, так я это себе представляла. Его губы сложились в саркастическую – а может, и разочарованную – усмешку, и он снова поймал мой взгляд.

– Спасибо, очень мило с вашей стороны, но я справлюсь, я знаю, что делать.

Элиас выскочил на улицу, как будто за ним гнался черт. Я последовала за ним, так получилось само собой. Этот человек был очень странным. Он проявлял чудеса изобретательности, только бы никого не подпустить к себе. Избегал любых отношений, обходясь необходимым минимумом, требуемым правилами вежливости. Если подумать, мне даже неизвестно, узнал ли Матье что-то о нем после того, как нанял на работу. На полу лежал клочок бумаги, закатанный в пластик, который он наверняка выронил, когда копался в барахле из карманов и бумажника. Я подняла бумажку и засеменила за Элиасом. Он уже был готов захлопнуть дверцу – наверняка его бегство спровоцировал наш мимолетный разговор, – но, заметив меня, хромающую к нему, выбрался из машины, демонстрируя явное недовольство тем, что из-за меня придется задержаться. Поэтому я постаралась сразу его успокоить:

– Вы что-то потеряли!

Я протянула ему свою находку и сразу заметила, как он побледнел. Я знала этот символ: красная змея, обвившаяся вокруг посоха. Получается, этот знак – часть коллективного бессознательного, поскольку он как будто всегда был мне известен, даже если я не умела объяснить его смысл. Я не выпускала из рук маленький пластиковый квадратик, хотя Элиас безуспешно пытался его отнять, но я была не в состоянии отдать его. И тут мой мозг наконец-то снова заработал. Я переключилась с документа на его владельца:

– Вы врач?

Он с болью смотрел на посох, его рука дрожала, челюсти сжались.

– Был им раньше, – прошипел он сквозь зубы.

– Раньше чего?

– Не важно…

Он потянул посильнее, и я выпустила свою находку.

– Спасибо, что вернули.

– Это нормально, но…

Он больше не обращал на меня внимания, сел в автомобиль, рванул с места, яростно зашвырнув за спину драгоценный документ, за который так упорно боролся, и исчез из виду в облаке пыли. Я вернулась в дом и рухнула на диван в гостиной, взволнованная и озадаченная сделанными открытиями: Элиас раньше был врачом, и он, судя по всему, живет в своем автомобиле. Последние полчаса были какой-то фантасмагорией. Тайна, окружавшая этого человека, сгущалась. И сколько я ни пыталась справиться с любопытством, оно одолевало меня все сильнее, и в голове у меня роились какие-то неправдоподобные истории.

Около девяти вечера звонок телефона оторвал меня от самых безумных предположений. Отчаянно надеясь, что это Эмерик, я вскочила с дивана. Увы, меня ждали разочарование и стресс. Разочарование – потому что это по-прежнему был не он. Стресс – потому что это была Бертий. Я ответила. А что еще я могла сделать?!

– Привет, Ортанс!

– Добрый вечер, как дела?

– Прекрасно! Фиона отлично справляется, выпускной концерт готовится, и набор на будущий год идет полным ходом.

Прямо в яблочко, огромное спасибо тебе, Бертий .

– Супер.

– А ты как? В Провансе хорошо?

– Ну, я не бездельничаю…

– Как это? – настороженно спросила она.

Вот что ты такое сейчас сказала, Ортанс?!

– Я открыла гостевые комнаты, дом требует ремонта.

– А-а-а, чудесно, превосходно…

У меня начал заплетаться язык, когда я осознала, что не работаю в школе, но при этом работаю в “Бастиде”. Как бы выбраться из неловкой ситуации? Сменить тему?

– Как там девочки? Хорошо танцуют?

– Замечательно, но им тебя не хватает… Все время интересуются, как ты там.

От ее слов мне стало грустно, и я не знала, что сказать. Молчание затягивалось.

– Как твоя лодыжка?

Вопрос что надо… Я принялась изучать свою ногу, опухоль совсем спала, да, щиколотка еще была защищена лонгеткой, но я теперь ходила быстрее, лучше и не чувствуя боли. Я твердо и все более уверенно стояла на ногах.

– Понемногу восстанавливается, но я не форсирую события… Мне она пока не кажется совсем надежной.

– Ой… черт возьми, но ты справляешься? Тебе, наверное, страшно? Может, поговоришь с Огюстом, пусть снова отвезет тебя к врачу.

– Подожду еще немного… И, знаешь, я здесь усердно лечусь.

Я услышала, как она неодобрительно прищелкнула языком. Моя так называемая безответственность наверняка действовала ей на нервы.

– Ортанс, мне очень жаль, что приходится затрагивать неприятную тему, но ты, я думаю, и сама понимаешь, что с учетом количества заявок на это лето пора принимать решение. Если через месяц твоя нога не будет в норме, не понимаю, как ты сможешь работать на июльских курсах. Страшный риск – брать на себя обязательства, если ты нас бросишь. Не говоря уж о том, насколько опасно вернуться к работе слишком рано. Ты сама говорила это! Согласна, да?

Бертий, как обычно, шла напролом. Я не обижалась. Я не только не претендовала на особо бережное отношение – кстати, вряд ли у меня было такое право, – но мне даже стало легче, когда я поняла, что она не просит меня побыстрее вернуться.

– Ты безусловно права… Прости меня.

Я была абсолютно искренней, но вот что меня озадачило: наверное, я должна бы возмутиться, закричать, что это безобразие, воровство, но я ничего такого не чувствовала.

– Зачем мне твои извинения, Ортанс, если тебя сейчас все это не интересует?! Не торопись, уладь свои проблемы, причем, когда я так говорю, я подразумеваю не только ногу. Не надо возвращаться, если ты через пару дней свалишься.

До сентября моя обычная жизнь не возобновится. Несмотря на то что было обидно оставлять своих учениц и вообще работу в школе надолго, эта мысль успокаивала меня, хотя и покоилась на обмане.

– Только у меня к тебе просьба, – продолжила она.

– Слушаю.

– Приезжай хотя бы на концерт. Сделай это для своих учениц. Они усердно трудятся с Фионой, чтобы ты гордилась ими.

Я почувствовала себя неловко, получается, я всех бросила. Бертий умеет надавить на больное место, но в данном случае я ничего не могу изменить. Я не в состоянии вернуться к прошлому. И даже захотеть этого.

– Конечно! Обязательно приеду, я так и собиралась.

– Отлично, а пока набирайся сил к новому учебному году. Хочу, чтобы ты была на пике формы.

– Как же иначе! А теперь придется заканчивать, приехали новые клиенты.