Александр Баринов - Босяки и комиссары

Мы ели шашлык, пили красное вино, и видно было, что Оксана с подругой нечасто могут сами позволить себе такие развлечения. Вообще, разговоры у них были не очень веселые — зарплаты на комбинате небольшие, жизнь трудная, и, главное, никто не представляет, возможно ли в будущем хоть какое-то улучшение. Комбинат принадлежал российскому олигарху Михаилу Ходорковскому, владельцу крупнейшей тогда нефтяной компании ЮКОС. За полтора года, с тех пор как он купил комбинат и стал наводить свои порядки, рассказывали Оксана и ее подруга, стало ничуть не лучше, чем раньше. Конечно, самого Ходорковского они в глаза не видели, но начальство рассказывало, что новые хозяева на совещаниях говорят, будто заниматься переработкой нефти им невыгодно, они собираются строить нефтепровод в Китай и сразу туда нефть продавать. Часть производств на комбинате закрывалась, многие перепрофилировались на другие направления, при этом все время говорили об «оптимизации», то есть о сокращении сотрудников. Ходорковский и его заместители, по словам Оксаны, хоть обещали новые рабочие места, им никто не верил, и все ждали массовых увольнений. Рабочие ходили злые, но поскольку и в Ангарске, и в Иркутске никакой другой работы не было, открыто возражать тоже боялись.

Постепенно от обсуждения служебных дел мы перешли к разговорам вообще про жизнь, обстановка за столом становилась все более доверительной. Подруги рассказывали про своих родственников и знакомых, как они проводят время и отдыхают, выезжают летом на пикники на Байкал или зимой на рыбалку, ходят в тайгу за грибами и орехами. Много знакомых у них из-за безработицы и отсутствия перспектив в последние годы начали сильно пить, многие совсем опустились, кто-то стал наркоманом. Наркотиков и здесь, в Ангарске, и в Иркутске, по словам Оксаны, вообще довольно много, во всяком случае купить очень легко, и все знают, где можно их достать. В основном продают героин, опий, гашиш или марихуану, которые привозят из Казахстана. Оксана с подругой хоть и сетовали на тяготы местной жизни и пьянство мужчин, но сохраняли оптимизм, здравый смысл и способность радоваться окружающему миру. Сами они рассказали, что с героином, конечно, дело никогда не имели и иметь не будут, но иногда, когда хочется расслабиться, могут покурить травку или гашиш и ничего плохо в этом не видят. Мы согласились, что вещи это мало чем отличаются по сути от того же алкоголя. Главное, знать меру и не терять контроля.

Я поинтересовался, не пробовали ли они экстази. Оксана сказала, что они слышали про такую вещь, но в город никто пока еще вроде ее не привозил. Поскольку у меня был с собой флакончик с порошком, который я обычно брал с собой на случай, если удастся повеселиться в хорошей компании, я предложил им попробовать. При этом объяснил, что, в общем, от этого в их поведении ничего не изменится, только настроение улучшится и бодрости прибавится. Я кинул подругам в чашки с кофе по маленькой крупице, и минут через пятнадцать они оживились и повеселели.

Мы с Оксаной танцевали и болтали. Ее подруга вскоре нашла себе кавалера, с которым тоже танцевала, а потом они вообще куда-то пропали. Время было уже позднее, я расплатился, и мы с Оксаной, которая, благодаря экстази, была в приподнятом настроении, пошли в мою квартиру.

Утром мы оба встали по будильнику, позавтракали и вместе отправились на комбинат. Оксана заняла свое место за столом дежурного, а я, подождав, пока все сотрудники соберутся на рабочих местах, как свой человек вошел вслед за последними опаздывавшими.

Отдел сбыта занимал на пятом этаже несколько больших комнат, которые были тесно уставлены рабочими столами и шкафами с папками. Везде стоял гул от множества человеческих голосов — почти все сотрудники либо разговаривали по телефону, либо общались с клиентами и работниками завода, зашедшими что-то уточнить или дать распоряжения.

Для себя я заранее составил список из десятка разных химикатов, которые будто бы планирую купить на комбинате, чтобы было с чего начинать разговор в поисках наиболее подходящей кандидатуры для моего дела. Понятно, прямо здесь упоминать даже намеком, что мне на самом деле нужно, ни в коем случае нельзя. Я пообщался с несколькими сотрудниками, благо, на мою удачу, каждый из них занимался всего несколькими отдельными товарами, а спрашивать про другие надо было у их коллег. Попутно я посматривал по сторонам, пытаясь по лицам найти какого-нибудь умного и симпатичного потенциального партнера, с которым можно было бы попробовать завести более-менее доверительные деловые отношения. Я остановил выбор на улыбчивой женщине лет тридцати пяти и, как выпала возможность, обратился к ней со своим дежурным набором интересующих меня химикатов. Где-то с час мы поговорили, обсуждая, на каких условиях и когда завод может отгрузить те или иные вещества, какие для этого нужно предоставить документы. Подошло время обеда, и я предложил Елене, как звали мою собеседницу, чтобы не терять времени даром, продолжить переговоры в ресторане, пообещав, что я за все заплачу.

Времени говорить без посторонних свидетелей у нас было мало, не больше часа, поскольку Елене надо было вернуться строго до конца перерыва. Поэтому, сделав заказ, я сразу приступил к делу, осторожно заведя разговор о метиламине и надеясь, что интуиция, почти всегда подсказывавшая мне, с кем стоит иметь дело, а с кем — нет, не подведет и на этот раз. Кроме того, я рассчитывал и на природную отзывчивость и доброжелательность сибиряков, о которых знал не понаслышке и которые, как мне показалось, были заметны в словах и поведении Елены.

Еще в молодости, когда работал снабженцем на заводе, мне несколько раз приходилось бывать в Сибири, и я обращал внимание, что там людям более свойственна готовность прийти на помощь даже совершенно незнакомому человеку. Потом я много раз слышал об этом и от других людей. Кто-то объяснял это суровым климатом и огромными расстояниями Сибири, из-за которых даже не очень долгие путешествия и отлучки из дома могли грозить смертельной опасностью, и считалось само собой разумеющимся помогать первому встречному. Из тех простых соображений, что в случае чего точно так же и ты сможешь рассчитывать на помощь. Другие считали, что это следствие тяжелейших испытаний, выпавших на долю живших или попавших волею судеб в эти края людей в XX веке, когда сюда миллионами ссылались целые народы, репрессированные царской, а потом и советской властью, и вообще все неугодные, из-за чего Сибирь превратилась в своеобразную зону выживания. А возможно, полагал я, здесь наложились самые разные обстоятельства. Но я знал, что сибиряки народ особенный.

Я в подробностях изложил Елене свою обычную версию, зачем мне нужен метиламин — причем не он один, а среди многих других химикатов. О том, что в Эстонии у нас фирма, которая занимается производством амбры — закрепителя запаха для парфюмерии, который мы продаем в Скандинавию и другие европейские страны. Основное производство находится у нас в Москве во ВНИИ, который обеспечивает переработку закупаемого нами сырья. Елена тут меня перебила уточняющим вопросом: