Лили Кинг - Эйфория [litres]

– Да, говорят, и они очень тоскуют без этого.

И Тилли, и даже развязная Эва поежились.

А потом Тилли спросила:

– А вы читали книгу о Соломоновых островах?

– Ту, где все дети развратничают по кустам?

– Эва!

– Читала. – И, не сдержавшись, Нелл спросила: – Вам понравилось?

– Ну, не знаю, – протянула Тилли. – Я не поняла, из-за чего столько шуму.

– А что, был шум? – Нелл ничего не слыхала о том, как книгу приняли в Австралии.

– Вроде того.

Она хотела расспросить, от кого они узнали и что именно, но тут один из мужчин подошел с громадной бутылкой джина и стаканами.

– Ваш муж сказал, что вы не захотите выпить, – извинился он за отсутствие бокала для Нелл.

Фен стоял к ней спиной, но по его позе – чуть сгорбился, приподнялся на носках – она могла угадать выражение его лица. Свою мятую несвежую одежду и странную профессию он компенсировал агрессивной маскулинностью. И позволял себе улыбаться лишь собственным шуткам.

Приободрившись после пары глотков, Тилли продолжила расспросы:

– А что вы планируете написать об этих племенах?

– Сейчас это лишь мешанина в моей голове. Пока не сяду за свой рабочий стол в Нью-Йорке, никогда не могу сказать, что получится. – Нелл поймала себя на стремлении соперничать, одержать верх над этими чистыми, ухоженными дамами, создавая образ рабочего места в Нью-Йорке.

– Туда-то вы сейчас и направляетесь, обратно к своему столу?

Ее стол. Ее кабинет. Окно, выходящее на Амстердам-авеню и 118-ю улицу. Издалека это пространство вызывает дикую клаустрофобию.

– Нет, мы сейчас в Викторию [4] Штат на юго-востоке Австралии. , изучать аборигенов.

Тилли скорчила гримасу, надув губки.

– Бедняжка. У вас и так уже заморенный вид.

– Мы прямо тут, на месте, можем рассказать все, что вам нужно знать об аборигенах, – добавила Эва.

– С этим последним племенем… мы прожили с ними пять месяцев. – Нелл не знала, как объяснить. Они с Феном не сошлись ни по одному пункту относительно мумбаньо. Он разнес в пух и прах ее доводы. И сейчас она наслаждалась образовавшейся блаженной пустотой. Тилли смотрела на нее с рассеянным участием очень пьяного человека. – Иногда просто обнаруживаешь культуру, которая тебя крайне удручает, – выговорила она наконец.

– Нелли, – окликнул Фен. – Минтон говорит, что Бэнксон еще здесь, – и махнул рукой вверх по течению.

Ну разумеется.

– Тот, кто украл твою москитную сетку? – Она пыталась шутить.

– Ничего он не крал.

Как он там сказал? На судне, когда они возвращались с Соломоновых островов, это был один из первых их разговоров. Они сплетничали о своих старых профессорах. Хэддон был добр ко мне, сказал тогда Фен, но свою сетку он отдал Бэнксону.

Бэнксон разрушил их планы. Они приехали в 1931-м, чтобы изучать племена Новой Гвинеи. Но поскольку на Сепике работал Бэнксон, им пришлось переместиться севернее, в горы, к анапа, – в надежде, что когда они через год вернутся, то он уже уедет и они смогут выбирать среди речных племен, чья культура, менее изолированная, богата художественными, экономическими и духовными традициями. Но Бэнксон все еще торчал там, и они вынуждены были двинуться в противоположном направлении, подальше от него и племени киона, которым он занимался, на юг по притоку Сепика под названием Юат, где и нашли мумбаньо. Нелл с первой недели поняла, что выбрать это племя было ошибкой, но потребовалось целых пять месяцев, чтобы убедить в этом Фена.

Фен подошел к ней:

– Нужно повидаться с ним.

– Правда? – Раньше он никогда не предлагал ничего подобного. С чего бы сейчас, когда они уже подготовились к отъезду в Австралию? Четыре года назад он уже встречался в Сиднее с Хэддоном, Бэнксоном и их москитной сеткой, и, кажется, они не слишком понравились друг другу.

Киона Бэнксона были воинами, властителями Сепика, еще до того, как австралийское правительство принялось наводить свои порядки, расселять деревни, раздавать их жителям участки земли, которые никому не были нужны, а недовольных бросать в тюрьмы. Мумбаньо, сами жестокие воители, рассказывали легенды о доблести киона. Поэтому Фен и хотел встретиться с Бэнксоном. Другой берег реки всегда зеленее, часто говорила она ему. Но невозможно было не завидовать чужим племенам. Пока не выложишь все аккуратно на бумагу, собственное племя кажется полной ерундой.

– Думаешь, мы встретимся с ним в Ангораме? [5] Город на реке Сепик в северной части Новой Гвинеи. – спросила она. Они не могли таскаться следом за Бэнксоном. Они же решили ехать в Австралию. Денег хватит максимум на полгода, а только на то, чтобы обосноваться среди аборигенов, уйдет несколько недель.

– Сомневаюсь. Убежден, он сторонится правительственных контор.

Из-за скорости катера сохранять равновесие было трудно.

– Нам нужно попасть на завтрашнее судно в Порт-Морсби [6] Столица Папуа – Новой Гвинеи. , Фен. Гунай [7] Коренная народность Юго-Восточной Австралии. – разумный выбор.

– Ты думала, что и мумбаньо – разумный выбор, когда мы к ним отправились. – Он встряхнул кубики льда в пустом стакане. Вроде хотел что-то добавить, но развернулся и ушел к Минтону и остальным мужчинам.

– Давно женаты? – спросила Тилли.

– В мае было два года, – ответила Нелл. – Свадьба состоялась за день до нашего отбытия сюда.

– Роскошный медовый месяц.

Все расхохотались. Бутылка джина вновь пошла по кругу.

Следующие четыре с половиной часа Нелл наблюдала, как разодетые парочки пьют, задирают друг друга, флиртуют, обижают, смеются, извиняются, расстаются, вновь сходятся. Она смотрела на их юные смущенные лица, видела, как тонок слой самоуверенности и как легко он соскальзывает, когда они думали, что никто их не видит.

Время от времени муж Тилли поднимал руку, указывая на берег: двое мальчишек с сетью, сумчатая куница, мешком свисающая с дерева, морской ястреб, планирующий к гнезду, красный попугай, передразнивающий звук мотора. Она старалась не думать о селениях, мимо которых они проплывали, о домах на сваях и земляных очагах, о детях, выискивающих змей в тростниковых кровлях, чтобы ловко пригвоздить их копьем. Народности, которые ускользали из рук, племена, о которых она никогда не узнает, слова, которых не услышит; опасение, что, возможно, прямо сейчас она проплывает мимо того самого народа, который должна была исследовать, людей, чей дух могла бы высвободить, открыть всему миру, а они освободили бы ее дух, – людей, чья жизнь была ей интересна и понятна. А вместо этого Нелл наблюдала за белыми колонизаторами и за Феном: как он нападал на них, жестко критикуя их работу и тут же переходя к обороне, едва начинали расспрашивать о его собственной; как время от времени он подходил к ней, но лишь для того, чтобы бросить пару резких слов, и внезапно удалялся. Фен проделал этот номер раза четыре или пять, сваливая на нее собственное разочарование, не осознавая, что творит. Он все еще не мог ей простить желания сбежать от мумбаньо.