Евгений Мороков - Мыс Плака

— Ты сраная мажорка! Я тебя разорву! Ты кто вообще такая?! Думаешь, если ты мажорка, то тебе всё можно? Иди сюда, прошмандовка! — Алкоголь убивал все шансы на мировые переговоры. Женщина в красном углу ринга не собиралась сдаваться. Она рвалась изо всех сил к блондинке. Силы одного мужика не хватало, Натаха отчаянно боролась с подругой.

— Следите за словами. — Виолетта чувствовала своё превосходство. Знала, что по факту ей ничего не угрожает, презрительный тон всё так же исходил из её уст.

— Иди сюда, мразь! Ты мне ещё будешь указывать? Малолетка обоссанная! Да отпустите же меня! — Её прижали к собственному автомобилю. Выпускать пар ей удавалось ударами по крыше новенького шевроле. — Убью суку, убью! — Удар, ещё, сильнее. Машина выдержит.

— Я сейчас полицию вызову. Вы переходите уже все границы, — молодую девочку пытались успокоить ребята, приехавшие с ней. Они пытались замять ситуацию, предлагали поставить машину в другом месте, уйти, вот только Виолетта не соглашалась.

— Ах ты грязная болонка! Я тебе пасть сейчас закрою! Мажорка драная!

Это продолжалось славных пятнадцать минут. Некоторые отдыхающие останавливались поглазеть на театральную сцену, другие мельком заглядывали, вспоминали о детях и бежали сломя голову. Любопытство рождает гениальные открытия и глупую смерть.

Виолетта с друзьями всё-таки отступила и не появлялась до самого закрытия, а фюрера угомонили, налив бокал до краёв, выслушивая брань в сторону всех мажоров. Как оказалось, эта женщина добрых тридцать лет работала на государство. Терпение и труд принесли ей предвзятое отношение к молодым и успешным. Я видел в её глазах агонию, ненависть к современному миру. Она страдала от своей участи в нём, страдала от времени, не пощадившего её. А Виолетта всего лишь обычный бухгалтер с высшим образованием и необычным женихом с деньгами, позволяющими закатывать глаза. Труд женщины в наше время не измеряется её работоспособностью. Он измеряется умением найти достойного мужчину. Где его достоинством является туго набитый кошелёк. За деньги можно купить не всё. Однако любовь не является исключением. Любовь продаётся, и цены на рынке упали до предела. Кто-то говорит, что сейчас время такое, мир продажный. Нет. Мир продавался всегда, просто не всегда за деньги.

Катя уже собиралась закрывать кафе, но ей помешала выпившая женщина лет сорока пяти. Она уселась в центре зала, кинула очки на стол, ожидая, когда на неё обратят внимание.

— Здравствуйте, заказ… — Она не дала мне договорить стандартную фразу. Схватила меня за руку, потянула к себе, слишком близко.

— Молодой человек, как вас зовут? — Её голос щекотал правое ухо, а ногти вцепились в кожу.

— Максим. Так вы…

— Максим! Это хорошо. Макс, принеси мне коньяка грамм двести, нарезки и две рюмки. Ты же выпьешь со мной? — Она всё ещё держала меня за руку. На лице поплывшая тушь, розовая помада с блёстками и морщины, много морщин.

— К сожалению, нам нельзя пить на рабочем месте. — Говорил человек, выпивший несколько бокалов пива и стакан виски с колой.

— Я тебя поняла, — она подмигнула мне. — Значит, после работы?

Я попытался освободить руку.

— Не получится. Завтра рано вставать.

— Нет, нет, нет. — Отвратительное кокетство. Она отпустила руку. — Неси уже мой заказ.

Пьяные женщины убивали во мне желание жить. Арчи наблюдал за всем со стороны. Как только я зашёл на бар, пробив заказ, он выплёвывал банальность за банальностью.

— Тебя сегодня не ждать?

Грязная шуточка.

— Пошёл ты, — спокойно сказал я.

— Чего тебе томиться в темнице сырой? Обрадуй женщину. Доставь этому миру удовольствие. — Его понесло.

— Слушай, сейчас сам пойдёшь к ней.

— Это твой столик, братан. Я ничего не в силах сделать.

Нарезка, двести грамм коньяка и одна рюмка. Всего лишь одна рюмка. Она возмущённо посмотрела на меня. Должно было быть две рюмки, но тогда бы я дал понять, что всё-таки могу выпить, с другой стороны, она говорила о двух рюмках. Значит, либо я слишком высокого о себе мнения, предположив, что вторая рюмка мне, либо безответственно отнёсся к заказу гостя. Так или иначе, любой вариант не сулит ничего хорошего. Она это знала.

— А где вторая рюмка? — Совсем другой тон.

— Простите, вы просто одна… — Секундная пауза. — Сейчас принесу.

— И поскорее. Будьте так добры. — Лает, но ещё не кусает.

Арчи всегда был мягче, лояльнее к пьяным дамам, нежели я. Его спокойствие и умение лавировать в разговоре приносили плоды. Через десять минут они вели весёлый диалог. Когда он подошёл на бар за снифтером, упрекая меня рюмкой для водки, я только пожал плечами.

— Братан, может, она оставит хорошие чаевые, — сказал он.

— А может, ты отведёшь её на пляж?

— Всё же лучше, чем с тобой туда ходить.

— Только если ты совсем ничего не видишь в темноте.

— Ой… — Наигранный выдох. — Относись ко всему проще. Вот увидишь. — Он натёр снифтер. — Ах да. Она просила сделать музыку немного громче. Будь так любезен.

— Если в аду будут камеры для двоих, то ты будешь вместе с ней.

Я сделал музыку громче.

Пора было закрываться, никто не хотел задерживаться, да и Виолетта с друзьями вернулась. Они собирались делать шашлыки. Арчи не захотел ей нести счёт. Это должен сделать я. Маленькая кожаная книга, внутри конфликт. Усталость от предстоящего уже внутри.

— Простите, мы закрываемся. Не могли бы вы оплатить счёт? — Главное всё делать плавно.

— Уже?! Но я не хочу никуда уходить. — Она разлеглась на стуле. Лямка короткого платья в крупный цветочек ушла на правый бок. Она была без лифчика. Дряблая кожа в области подмышек добавила отвращения.

— Я понимаю, к сожалению, не могу ничего сделать. — Прядь волос упала прямо на лицо. Морские водоросли из самых жутких глубин подводного мира.

— Не сомневаюсь. А кто меня поведёт домой? Ты или твой друг? — Она прикрыла глаза, придавая интимности фразе, а я хотел засмеяться в голос. — Или мы пойдём дальше гулять?

— Я бы с радостью, правда, вот только закрывать кафе надо, а это занимает много времени.

— Давай говорить серьёзно. Сколько тебе надо? — Она выпрямилась, закинув лицо как можно выше к небу, но там всего лишь жёлтый потолок. — У меня есть деньги.

— Пожалуйста, оплатите счёт. — Я развернулся и ушёл. Начинала болеть голова.

Деньги в пьяных руках придают уверенности, мнимой важности, не более. Мы перестали уважать друг друга, теперь мы уважаем только деньги. У кого они есть, тому крепко жмут руку, целуют в щёку при встрече. «Дайте денег! Больше денег» — вот он, новый день. Люди готовы пожирать коровьи лепёхи огромной ложкой, только заплатите больше. Они готовы пойти на разные унижения, чтобы заполучить купюры, а потом унижать других. Это отдушина за страдание, за боль, мечты и жизнь. Копить на отпуск, затем спустить всё за неделю-другую, чувствуя свободу и власть. Остановиться? О, нет, нет, нет. Это же сегодня у меня забиты карманы, а вдруг завтра ничего не останется. Мы свели этот мир с ума, придумав то, чего нет в природе, — деньги.