Катя Саргаева - Глупые люди

Был шумный скандал с проклятиями и битьем тарелок, Лена это любит. А утром дочь не проснулась в школу. Ольга Сергеевна уже и завтрак приготовила, а Лена все не выходила из комнаты, и тогда она пошла ее будить. Заходит в комнату, а Лена лежит на полу, вся бледная и в рвоте. Вызвала скорую помощь. Лену отвезли в больницу и промыли желудок, она выпила десять пачек анальгина, это было единственное лекарство, которое всегда было в доме. В тот день Ольга Сергеевна в первый и в последний раз в жизни не встала на сторону мужа, ослушалась, перечила, и даже повысила голос. Сказала, что разведется с ним к чертовой матери, если он позволит собственному ребенку умереть из-за гордости и глупого, необоснованного упрямства. Иван Ефимович курил трубку, он сидел в кресле у открытой форточки. Пока Ольга Сергеевна кричала на него и выплескивала то, что накопилось он не сдвинулся с места, сидел словно кот греющийся на солнышке, вокруг которого бегает и лает собака. Когда она закончила говорить он сидел молча несколько минут, потом встал с кресла, закрыл форточку и сказал одно единственное слово «хорошо», и вышел из комнаты.

Лена уехала в Москву, поступила и хорошо училась. Тот парень, который рассказывал о ВУЗе в школе, оказался сотрудником журнала «Небоскреб», в который нанимали молодых журналистов, выпустившихся именно из Лениного института. На воле, без отцовского надзора Лена расцвела и поняла, что жизнь гораздо больше, чем она себя раньше представляла. На третьем курсе Лена познакомилась с активистом из одной партии, и он словно открыл ей глаза. Никогда раньше Лена не задумывалась о политике, СССР лучшее в мире государство по всем фронтам, тут и думать не о чем. Но в конце восьмидесятых годов уверенность в нерушимости Советского Союза становилась все меньше. Лена как журналист должна была быть голосом народа, и ей хотелось рассказать массам, что все очень зыбко, но таким как она умело закрывали рот. Доучившись Лена поступила на работу в тот самый журнал. Репутация «Небоскреба» была сомнительной, и подвергалась всяческой критике. Фишкой журнала была правда, с высоты небоскреба виднее, и правду эту пытались донести людям всеми возможными способами. Главный редактор журнала был горячий приверженец правды и свободы выбора. Он всегда говорил, что люди должны знать как на самом деле обстоят дела, потому что только тогда они будут иметь чистые головы и только тогда будут иметь свои собственные мысли и взгляды на ситуацию, а не навязанную политиками. Лена была готова подписаться под каждым его словом, так как во всем была согласна с ним. Редко бывает когда мнения двух людей так сильно совпадают, но это была именно такая ситуация.

Парня, которого Лена впервые увидела в своей школе звали Виталик, он был военным корреспондентом, оператором видеосъемки. После года работы в журнале и сама Лена стала военным корреспондентом, и их поставили в пару. Виталик был на четырнадцать лет старше Лены, но их рвение к правде, к тому, чтобы осветить все события массам были одинаковы, они и свели их. Дабы избежать скандала с родителями Лена не говорила им о том, что теперь выезжает в горячие точки, она умолчала так же и о романе с мужчиной гораздо старше себя. Она знала что отец не смотрит новости, так как и без того знает всю ситуацию происходящую в стране.

В начале Балканских войн Лена с Виталиком несколько месяцев жили в Косово безвыездно. Они сняли много материала, и почти весь он был опубликован. Родители не смотрели новости, но их смотрели соседи. Увидеть Лену по телевизору в те времена было чем-то из ряда вон, они были просто обязаны обсудить это со всем микрорайоном и похвалить, вероятно, лопающихся от гордости родителей. И они похвалили, пришли вечером в гости с бутылкой дорогого коньяка. Иван Ефимович выпивал очень редко, по великому случаю, и от коньяка отказывался. Соседи удивлялись, как так, разве родная дочь в телевизоре это не великий случай? На лице Ольги Сергеевны возникло непонимание, и муж заметил это. Он аккуратно, но крепко сжал руку жены под столом, и та поняла, что надо подыграть. Иван Ефимович выпил рюмку коньяка стоя, потом закрыл бутылку, сунул ее в руку соседа и открыл входную дверь. Соседи поняли, что время их визита подошло к концу.

— Ваня, что случилось? Ты понял что произошло? Что с Леной? — с тревогой спрашивала моя хозяйка мужа, как только за соседями закрылась дверь.

— В горячу точку ее отправили, вызволять надо. Это все ты виновата, — добавил он после некоторого молчания.

— Да кто бы сомневался, Масяня! — говорила мне Ольга Сергеевна, вытирая полотенцем вымытую посуду, — в нашей семье всегда и во всем виновата я. Не знаю почему я всегда принимала это, наверное решила что в любой семье должен быть козел отпущения, и почему-то вызвалась им быть. Идиотка. Все равно никто не оценил, и даже спасибо не сказали.

Иван Ефимович два часа просидел на телефоне, выяснил, что забрать дочь оттуда не так-то просто, все границы закрыты даже для журналистов. Сам он на тот момент был уже полковником, имел хороших и влиятельных друзей. Он договорился о том, что дочь найдут и вывезут. Прошло почти два месяца, когда тишину в квартире вдруг разорвал телефонный звонок. Его здесь очень долго ждали. Теперь телевизор был включен всегда, и Ольга Сергеевна смотрела все выпуски новостей по всем каналам.

— Ну что, видела ее? — каждый день спрашивал Иван Ефимович жену по возвращении с работы, разуваясь в пороге.

Эта фраза теперь заменила им приветствие. Хозяйка лишь отрицательно мотала головой в ответ. Эти два месяца прошли как в бреду, в забытье. Не знать что с твоим ребенком возможно даже хуже, чем знать, что он умер. Хозяйка с этим так и не определилась. Каждый день звонила в «Небоскреб», там ей отвечали, что все хорошо, но она им не верила, думала, что они ей просто зубы заговаривают, чтобы не поднимала паники. Ленины родители даже подумать не могли о том, что она сама выбрала для себя такое направление работы, и что она по собственному желанию рвется именно в горячие точки.

Иван Ефимович поднял трубку и почти сразу упал в кресло.

— Оля! Жива! — только и крикнул он.

Ольга Сергеевна тихо опустилась на табурет в кухне, и сидела так, прижав к груди кухонное полотенце, которое на тот момент было в ее руках. Бесчисленное количество раз она повторяла про себя «спасибо», но и сама не понимала, кого именно она благодарит, потому что в бога она не верила. Спустя некоторое время в кухню вошел Иван Ефимович, он почувствовал запах горелого и хотел было сказать жене об этом. Ольга Сергеевна все так же сидела на табурете, прижав полотенце к груди. Он молча взял ложку и начал мешать пригорающую картошку, которую Ольга Сергеевна жарила к обеду. Потом поцеловал ее в лоб и сел рядом.