Владимир Ситников - Свадебный круг

Григорий Федорович, вцепясь в плечо Сереброва, приблизил к нему свое каленое морозом, битое оспой лицо с пористым толстым носом.

— Ты слышал, что говорил Шитов о шефах? «Чугунку» за нашим районом закрепляют. И ответственный за шефство Макаев, главный инженер.

— Ну, слышал, — не понимая что к чему, ответил Серебров. Когда сказал об этом Шитов, он просто удивился тому, что добился-таки Виктор Всесильный, как называл он мужа Надежды, высокой должности. А вот Маркелов ухватил что-то еще.

— Ты же знаешь Макаева? — наседал он, требовательно глядя в глаза Сереброву.

— Предположим, — осторожно сказал Серебров, догадываясь, что председатель опять имеет в виду поездку, на этот раз к Макаеву. Но нет — шалишь. Ни в коем случае он, Серебров, не поедет. Его всегда настораживало упоминание о Макаеве. Ничего приятного от этого человека он не ждал. А у Григория Федоровича, судя по всему, в голове уже сплелась сеть, которую он надумал с помощью Сереброва закинуть в складские заводи «чугунки». Как решенное, Маркелов диктовал:

— Поедешь к Макаеву. Я вчера, как только узнал об этом шефстве, позвонил ему.

У Сереброва заныло сердце.

— Пошлите Козырева, — взмолился он, отодвигаясь в угол машины. — Я не снабженец, я инженер, мне техникой надо заниматься. Вон как сегодня Виталий Михайлович…

— Козырь — не тот козырь, — отметая взмахом руки все возражения, проговорил с пренебрежением Маркелов и, почувствовав сопротивление, напер еще сильнее: — Что — остригут тебя там?

— Я ведь инженер, а не толкач, — повторил Серебров.

— «Инженер, инженер, мое дело — техника», — передразнил его Маркелов. — Мое дело — хлеб, мясо, молоко, а я школу — строй, столовую — строй, заботься, чтоб было где мыть, брить, кормить, веселить. Если мы разделим: это — твое дело, а то — мое, не пойдет оно, Гарольд Станиславович, намотай это на свой ус, не пой-де-о-от! Я вот возвращаюсь из Бугрянска — руки в крапивнице. Думаешь, легко христарадничать да клянчить? — Председатель отвернулся от Сереброва раздосадованный.

Чего стоит «христарадничание», Серебров знал, но ему было невыносимо думать о поездке к Макаеву.

— Мне надоело все это! Противно, унизительно! — ударяя зажатыми в кулак перчатками по колену, крикнул Серебров. — Когда это кончится?

— Да-а, я вижу, ты чистоплюй? — проговорил разочарованно Маркелов.

— Ну и пусть чистоплюй, — проворчал Серебров, отворачиваясь к окну. Капитон, непроницаемо спокойный, вел машину, не встревая в разговор. «Газик», качнувшись на повороте, свернул к вокзалу и остановился около знака «Первый вагон». Шофер молча выбрался из машины и, засунув руки в карманы меховой куртки, побрел по платформе, чтобы не мешать сердитому разговору председателя и инженера.

Маркелов мог взорваться, накричать на Сереброва, но он сдерживался и говорил просительным голосом, печально глядя на катящиеся по рельсам цистерны с черными потеками на боках.

— Завтра у меня отчет на сессии, я сам не могу к Макаеву. Съезди, замени. Ведь ты понимаешь, что пока нам на блюдечке никто ни кирпич, ни минеральные удобрения, ни бетонные столбы не подаст. Везде строят, везде нужда. Прохлопаем — останемся на бобах. Ведь завтра же к Макаеву из других хозяйств поедут люди. Надо опередить.

— Опередить, обогнать, — расстроенно ударяя перчатками о руку, с упреком проговорил Серебров.

— А как иначе? — взглянул на него остро Маркелов.

— А по справедливости — кому сколько достанется, — тоном совестливости начал Серебров. У Маркелова лицо налилось кровью, побледнел розовый шрам на щеке. Он царапнул взглядом инженера, расстегнул душивший горло воротник шубы и проговорил с неясной угрозой:

— Слушай, Гарольд Станиславович, ты мне помогай, а не слова разводи, иначе дружбы у нас не будет. Если в разные стороны потянем, остановится воз. За всех болеть у нас сил не хватит, грыжу наживем, дай бог свою колымагу тащить.

Серебров понимал, что эта его вспышка возмущения не ко времени и не к месту, но ничего не мог поделать с собой. Ему так не хотелось ехать к Макаеву. И он сделал еще одну попытку вывернуться из хватких лап председателя.

— Вы понимаете, Григорий Федорович, у нас с Макаевым личные счеты. Мы с ним враги, вы понимаете, вра-ги, — начал он.

Маркелов, откидываясь, захохотал. Для него, наверное, вообще не существовало таких чувств, как неловкость.

— Да что ты мне арапа заправляешь? — сквозь смех выкрикнул он. — Мне ведь Макаев сказал, что вы старые знакомые, что он рад с тобой увидеться, а его жена — твоя подружка детства.

Час от часу было не легче.

— Так и сказал? — обмякая, промямлил Серебров.

— То-то и оно, сказал. А если и не больно нравится человек, надо иногда себя зажать: ведь для колхоза, не для себя лично, — серьезнея, проговорил Маркелов и вытащил из шубного захолустья теплый блокнот. — Пиши!

Они выбрались из машины, когда трубно прогудела подходящая к вокзалу электричка. Безгласный Капитон молча протянул инженеру билет. Вот, оказывается, зачем он бродил по платформе. Все знал наперед.

— Нельзя разевать рот, — подталкивая Сереброва к ступеньке вагона, напутствовал его Маркелов. — Действуй! И не скупись. На уху зови, угости в ресторане, если надо. Ну, не тебя учить.

И еще что-то говорил Маркелов, но за сдвинувшимися дверями уже не было слышно его последних наказов.

Без охоты спускался Серебров к проходной «чугунки». Он давно не был здесь. Рядами выстроились новенькие, сверкающие стеклом цехи. В помине не было приземистых, крытых толем бараков.

По чистому заводскому двору, украшенному оптимистическими диаграммами, прошагал Серебров к новому зданию управления. Беспрепятственно добрался он до обитой кожей двери с внушающей уважение табличкой «Главный инженер». Секретарша с приветливой улыбкой сказала, что Виктор Павлович его ждет.

Макаев, еще больше посолидневший, сидел за широким, уставленным модной оргтехникой столом. Было заметно, что он начал седеть: этакие голубиные крылья по вискам.

— Разрешите? — сказал Серебров севшим вдруг голосом.

Их разделяла ледяная гладь паркета. Надо было преодолеть ее и не поскользнуться, пройти с достоинством и солидностью.

Макаев, доброжелательный, уверенный в себе, вышел из-за стола, встречая Сереброва, пожал руку и попридержал за локоток. Будто никогда не пробегала между ними черная кошка, будто всегда делали они друг другу только приятное.

— Ну, как доехали, Гарольд Станиславович? — спросил Макаев, откидываясь в кресле, и тотчас же весело, раскатисто рассмеялся. — А мне вчера звонит ваш председатель. Говорит, приедет Серебров. Я думаю: неужели Гарольд Станиславович? Он, говорит, самый. Значит, на трудный участок перешел?