Владимир Ситников - Свадебный круг

Тетка в черном казенном халате слушать Рякина не стала. Она задвинула перед его носом фанерное волоковое окошечко и пригрозила:

— Вот милиционера позову, дак…

Гарьке не очень по вкусу была Генкина задиристость. Чтоб смягчить обстановку, он стал через глухо закрытое окошко доказывать дежурной, что Марсель может быть не только французским городом, а простой деревней. Но дежурная к уговорам была глуха.

— Позвольте телефон, — оскорбленно постучал Рякин в окошко, напустив на лицо обиду. Дежурная сердито выставила в окошко телефонный аппарат, и Генка, откинувшись, заворковал, прося, чтоб девушка соединила его с председателем райисполкома Николаем Филипповичем Огородовым.

— Николай Филиппович, пламенный привет. Это ваш давний гость Рякин. Помните у Верочки на дне рождения… Да, работать. Вместе с Серебровым. Не сможете ли помочь насчет гостиницы? Лучше номерок на двоих, а то, понимаете, работы много, — бодро-весело закричал, похохатывая, Рякин.

Вряд ли председатель Крутенского райисполкома Огородов толком помнил их, хоть и гуляли они вместе на дне рождения, но что ему стоило распорядиться, чтобы дежурная дала двухместный номер. Дежурная из почтения к начальству стерпела Генкино хулиганство в анкете и протянула им ключ. Мог Рякин подать себя, имел способность повсюду вносить шум и веселье. Рядом с ним казалось, что все люди — хорошие знакомые. И знакомые эти, чтобы помочь ему, пойдут на все, так же, как пойдет он, Генка, на все, чтоб отблагодарить их.

Посетители и работники Сельхозтехники робели перед говорливыми новоиспеченными инженерами. Те вели себя независимо, бойко переговаривались, когда остальные работники объединения скромненько сопели над бумагами. Даже Ольгин не выдержал рякинского натиска и оформил его в торговый, по Генкиному мнению, всесильный отдел. Теперь Рякин говорил: «Запчасти — по моей части».

Пожалуй, в эти дни оба инженера проводили больше времени на престарелом венском диванчике в вестибюле, чем в своих отделах. На диванчик присаживался всякий люд, ждущий очереди к Ольгину. Даже вольно и широкоступающие председатели передовых колхозов присаживались порой тут, чтобы перевести дух. Почти все они становились благодарными слушателями Генкиных анекдотов и баек. Поднялся сюда и легендарный в Крутенском районе человек, председатель колхоза «Победа» Григорий Федорович Маркелов, огромный, килограммов на сто двадцать великан с моторно рокочущим голосом, широким, битым оспой лицом, покалеченной, забирающей вбок ногой. Не шагал, а будто литовкой косил.

Маркелов тяжело опустился на жалобно пискнувший диванчик, загромоздив почти весь его, и спросил инженеров:

— Командирова знаете?

— Как же, — откликнулся Рякин. — Пантя? Председатель колхоза «Труд»?

Как раз в «Труде» и работали они на уборочной.

— Он, он самый. А ну-ка, тащи клей да газету, — распорядился Григорий Федорович. Зеленоватые, навыкат глаза Маркелова светились азартом. Он вожделенно мотнул головой.

— Ну, Пантя, держись!

Лысый, суетливый Ефим Фомич Командиров был постоянной мишенью маркеловских розыгрышей и шуток. Прозвище Пантя прилипло к Командирову из-за того, что он свое любимое слово «понимаете» произносил коротко — «панте».

Рякин притащил оплывшую клеем бутылку с соской на горлышке, и Маркелов, высунув язык, потирая мясистые руки, принялся вылеплять на газетном заголовке буквы. В районной газете появилась статья о несбыточных планах колхоза «Труд». Называлась она «Командиров в роли фантаста». И вот Маркелов не поленился — вместо слова «фантаст» выклеил — «Фантомас». Получилось «Командиров в роли Фантомаса». Полюбовавшись работой, Маркелов захохотал.

— Не начудишь ведь, дак не прославишься, — и, довольный, пошел к Ольгину.

Проникшись пренебрежением к незадачливому Ефиму Фомичу, Серебров и Рякин тоже уели его. Когда в торговый отдел пришла из колхоза «Труд» заявка на конные косилки, долго, на все лады смеялись они над отсталостью Панти. А потом Рякин написал на заявке: «Вы бы еще каменный топор заказали» и поставил вместо подписи закорючку. Ну, и непроходимый тупарь этот Командиров: в тракторный век просит конные косилки.

Заместитель начальника торгового отдела районного объединения Сельхозтехника Рякин и мастер ЛМУ Серебров не бросили студенческих замашек. Они наперебой колобродили, демонстрируя провинциальным крутенцам свою необыкновенность. Серебров теперь тоже не признавал служебной дистанции и запросто хлопал по плечу беловолосого первого секретаря райкома комсомола Ваню Долгова. Тот, как все ярко выраженные блондины, жарко краснел. Ему такая вольность не нравилась. Все-таки он был фигурой. Ваня неуютно поводил плечами, стараясь освободиться от панибратских объятий.

«Своим парнем» был для них и голубоглазый ласковый человек — председатель райпотребсоюза Евграф Иванович Соколов.

— Здорово мы тогда чаду давали, — крутя головой, вспоминал Рякин день рождения Верочки Огородовой.

— Я жду, Евграф Иванович, приглашения на охоту, — говорил Серебров с видом прожженного зверолова. — Может, на медведя сбродим?

— Надо, надо вас сводить, — соглашался Соколов, застенчиво пряча покалеченную правую руку, и выспрашивал, перебрались ли ребята из гостиницы в общежитие?

— Перебрались, — отвечал Рякин и, схватив Евграфа Ивановича за пуговицу плаща, ошарашивал вопросом: — Шубку беличью сделаете для любимой женщины?

— Э-э, на что замахнулся, — щурясь от сентябрьского неяркого солнца, смеялся Евграф Иванович. — Из искусственного меха, пожалуйста. Вот сухое вино есть.

И они шли за сухим вином.

Чуть ли не другом был для них сам председатель райисполкома Огородов, понятный, свойский мужик, у которого вся его ясная биография отразилась на лацканах пиджака: орденская колодка, институтский ромбик, депутатский значок.

— Ой, парни, молодцы. Весело с вами да мне недосуг. Вот Верочка приедет на воскресенье, заходите. Она ведь в Ильинском, — говорил он и, подняв приветственно руку, торопился к Дому Советов.

Приятельское, легкое отношение к Огородову усилилось, когда они узнали, что Николай Филиппович шалун. Кто-то сказал, что жена экскаваторщика Феди Трубы — Аза Никаноровна была его любовницей. В командировках предрик Огородов и заведующая кабинетом политпросвещения Аза Никаноровна Трубина частенько оказывались в одном месте.

Гарька и Генка специально сходили в кабинет политпросвещения посмотреть на фигуристую заведующую, которую с легкой руки Маркелова звали в районе Золотой Рыбкой. Золотая Рыбка оказалась кокетливой, с картавинкой в голосе, ласковой дамочкой. Она доверительно положила Гарьке на плечо руку и гладящим движением провела по нему.