Елена Королевская - Взгляд сквозь время

Как результат — уже подрастают младшие внуки и не могут простить бабушке пинков и затрещин, а также оскорбления их родителей. Обе внучки говорят, что для них не было ужаснее и хуже дней, чем, когда они оставались с бабушкой или она, приходила за ними в садик или школу. Так же, как и я в свое время не смогла простить бабушку Зину, они не могут простить свою бабушку. Мы не подогреваем их негатив, но если честно, то и на любви уже не настаиваем.

Нас с сестрой мама растила в атеизме. Мы были некрещеные. Свою убежденность она подтверждала набором атеистических книг как философских, так и по истории Библии, которые мне надлежало прочитать. Я покрестилась по собственной воле, уже родив первого ребенка, и одновременно с ним. Мама тогда встретила этот мой шаг насмешкой.

Но вот уже лет пятнадцать, как мама сама активно посещает церковь. И в церкви она очень быстро продвинулась в круг «избранных». Она классический пример тех бабушек, которые встречают «шипением» и «порицанием» еще невоцерквленных прихожан, поучая и назидая, как им встать, что одеть и куда смотреть. О чем нам неоднократно рассказывали наши знакомые и родители, пытавшиеся показать детям, что такое храм божий. Надо отметить, что резюмировали они свое посещение церкви, благодаря «радушному» приему нашей мамы одинаково, что «и захочешь зайти, а, вспомнив ее, не пойдешь». Больше всего меня удивляет в маминых взаимоотношениях с церковью, что выбор ею всегда будет сделан в пользу церкви. Даже когда у ее внучки, восьмилетней дочери моей сестры, температура за тридцать девять, а родителям надо «кровь из носу» выйти на работу, наша мама откажет в помощи близким, но при этом, например, в тот же день пойдет в церковь, где самоотверженно под проливным дождем станет раздавать «святую» воду посторонним людям.

— Непросто раздавать воду в течение четырех с половиной часов, — сама потом и рассказывает она нам, не видя в этой ситуации ничего противоестественного.

И это при том, что сестра крайне болезненно переживает все проблемы со здоровьем дочки, так как в нашей жизни была трагедия.

Большой проблемой для нас оказалась и мамина манера одеваться. Последние лет семь-десять мама почти всегда принципиально надевает самые старые и заношенные, бывает, и с не зашитыми дырками вещи, называя их любимыми. Нам такой выбор преподносится, как поддержка христианской морали и отказ от излишеств.

— Мне ничего не надо, — любит повторять мама.

Сначала нам стоит огромного труда выслушать претензии о том, что она не нуждается в вещах, которые у нее уже есть, и самим придумать, как ей намекнуть, чтоб не обидеть, что пора бы купить новую вещь. Потом огромного труда стоит уговорить ее пойти в магазин. Там бабушка будет задыхаться без кислорода, ругаться с продавцами, поясняя свои высказывания огромным опытом в торговле, давая понять, что ее не проведешь, фыркать и называть все кругом г..ном. Потом нам худо-бедно удается ей что-нибудь выбрать и, сто раз спросив, нравится ли ей эта вещь, за свои деньги купить, обязательно взяв обещание, что раз она выбрала, то и носить будет. Но… в девяноста процентах случаев через неделю окажется, что эта вещь абсолютно ей не подходит, что она, пожалев нас, пошла с нами в магазин, и мы навязали ей это го..но, в котором ей тесно, нечем дышать, жарко, холодно… а ей надо совсем другое. И в результате вещь относится в церковь или отдается кому-либо из знакомых. Действует в таких случаях только жесткий ультиматум, что-такую-то и такую-то старую вещь она не должна надевать, когда идет куда-либо с нами. Мы знаем, что она любит наряжаться и даже прихвастнуть перед приятельницами, а перед поездкой на отдых с удовольствием обновляет свой гардероб, естественно, за наш счет. Почему она так поступает?! У нас один ответ, а именно: для того чтобы выглядеть максимально несчастной. Маму не волнует, какие временные и финансовые затраты мы понесли для нее в магазинах, ей нужно что-то другое, и все. Ну а как чувствует себя ребенок, когда бабушка приходит к ней в школу в таком виде или же идет с ней гулять, а еще хуже — приходит на семейное торжество с приглашенными гостями, я думаю, пояснять не нужно, ребенок стесняется. И прочее, и прочее…

Моему младшему ребенку почти одиннадцать, он незапланированный ребенок, но с первых минут очень желанный, и рожденный, вопреки всему. В уходе за сыном мама предлагала мне помощь, выраженную в прогулках с коляской в один из моих выходных дней на ее «законные два часа». Ей нужно гулять, она без прогулки не может, она «должна и привыкла гулять». Другой помощи не предлагалось. Поэтому мне после собственной нелегкой трудовой недели нужно встретить ее полным столом и холодильником. А если погода стояла плохая, то я должна развлекать ее разговорами и вниманием все время, пока она находилась у нас дома. Я так уставала за этот день, выходной был потерян, дела не сделаны, что придумывала любые отговорки, чтоб отсрочить ее приезд на возможно более долгое время. Мама, конечно, не обязана помогать мне в моих проблемах, но, когда дело касается ее проблем, она предъявляет ко мне совсем другие требования.

Пять из своих одиннадцати лет сын провел в инвалидном кресле. Благодарю Бога, что сыну не передалось заболевание крови. Но Бог дал нам другое испытание.

Вы думаете, что в ситуации с больным сыном мама предложила мне другую помощь? Да, боже упаси, помощь нужна всегда только ей. А я, как обычно, сильная и выносливая, как говорит моя мама, значит, и в помощи не нуждаюсь, ведь «кому больше дано, с того больше и спросится».

Работу пришлось оставить моему мужу, так мы решили на семейном совете, так как уход за ребенком инвалидом — тяжелый ежедневный труд. Ребёнок — не «пушинка». Его надо одеть, обуть, в туалет, в машину посадить, достать… Няня? Ну, дома возможно. А кто будет возить КАЖДЫЙ день в реабилитационный центр? И в поликлинику на физиопроцедуры? В бассейн?! Все это жизненно необходимо, чтобы мышцы на обездвиженной ноге не атрофировались. Кто его в этот бассейн опустит и достанет? Кто с ним будет лежать на операции в больнице и месяцы после, в реабилитационном центре? А травма психики для ребёнка? Кто будет этим заниматься? Или никто, или кто-то из близких ему людей, кому он доверяет. Вот и весь ответ.

За пять лет, которые мы лечили ребенка, как мы потом посчитали, мы жили семьей всего полгода. Все остальное время муж с сыном мотался по разным странам в надежде на положительный результат. А я, конечно, абсолютно забросив себя, пахала, по-другому и не скажешь, растила дочь и копила на лечение сына. На словах мама конечно переживала за нас, но и только.

В итоге муж уехал с сыном на лечение за границу, где мы потом и остались.