Отесса Мошфег - Мой год отдыха и релакса

— Я смотрела чемпионат по бейсболу, когда это произошло, — продолжила Рива. — Вместе с папой. Я помню все до мелочей. А ты помнишь, как все было?

— Нет, — солгала я. Конечно, я тоже все помнила, но меня это не волновало.

— Вот ты смотришь бейсбол, а потом внезапно — р-раз! И тысячи людей погибли.

— Не тысячи.

— Но все равно много.

— Может, несколько сотен от силы.

— Много народу раздавило на той автомагистрали. И на том мосту, — горячилась Рива.

— Да-да, Рива, это ужасно, — согласилась я, чтобы она снова не зарыдала.

— А на следующий день в «Новостях» показали интервью с парнем, который был на нижнем ярусе автомагистрали и уцелел. «Что вы вынесете из этого происшествия?» — спросил репортер. А парень ответил: «Когда я выскочил из машины, на плитах лежал мозг и шевелился. Мозг, целиком, и он дрожал, словно желе».

— Люди все время умирают, Рива.

— Но разве это не ужасно? Мозг, шевелившийся на плитах, словно желе.

— По-моему, похоже на выдумку.

— А журналист замолчал. Онемел. И парень продолжил: « Ты хотел знать. Ты спросил . Вот я и сказал тебе. Это то, что я видел».

— Пожалуйста, Рива, перестань.

— Ну, я не говорю, что это случится здесь.

— Такого не было нигде. Мозги не выскакивают из головы и не дрожат на плитах.

— Возможно, парню почудилось от испуга.

Я прибавила громкость радио и опустила стекло.

— Но ты поняла, что я имела в виду? Что бывает еще хуже, — прокричала Рива.

— Хуже может быть всегда, — проорала я в ответ и подняла стекло.

— Я очень осторожный водитель, — сказала Рива.

Остаток пути мы молчали; салон наполнился запахом коричной жвачки. Я уже жалела, что согласилась оставить Риву у себя на ночь. Наконец мост остался позади, и мы поехали по острову Рузвельта. Колеса разбрызгивали снежную жижу. Машина двигались медленно. Когда мы добрались до моего квартала, была уже половина одиннадцатого. Нам повезло с парковкой — мы нашли место прямо перед бакалейной лавкой.

— Хочу взять кое-что, — сказала я Риве. Она не протестовала. За прилавком египтяне играли в карты. Возле коробок с пивом и содовой стояли ящики с дешевым шампанским. Рива взглянула на шампанское, потом открыла морозильный ларь и нагнулась, пытаясь вынуть что-то примерзшее ко льду. Я взяла два кофе.

Рива заплатила.

— Она твоя сестра? — спросил египтянин у Ривы, кивнув в мою сторону, когда я припала к первому кофе. Он был пережаренный, сливки прокисли, и на моих зубах оставались мерзкие творожные полоски. Но мне было плевать.

— Нет, она моя подруга , — ответила Рива довольно враждебно. — Ты считаешь, мы похожи?

— Вы могли бы быть сестрами, — сказал египтянин.

— Спасибо, — сухо кивнула Рива.

Когда мы вошли в мой дом на Восемьдесят четвертой Ист-Сайда, консьерж отложил газету и поздравил нас с Новым годом.

В лифте Рива сказала:

— Те парни из углового магазинчика смотрят на тебя как-то странно, да?

— Не будем расистами.

Я открывала дверь, а Рива держала мой кофе. В квартире работал без звука телик, на экране шевелились большие голые груди.

— Мне надо в туалет, — сказала Рива, бросив на пол сумку. — Мне казалось, ты не любишь порно.

Я принюхалась, пытаясь уловить следы чего-нибудь нехорошего, но ничего не обнаружила. На кухонной столешнице я нашла таблетку силенора и проглотила.

— Твой телефон плавает в ванной в пластиковом контейнере! — крикнула из-за двери Рива.

— Знаю, — солгала я.

Мы сели на софу, я со вторым кофе и пробником инфермитерола, а Рива с замороженным клубничным йогуртом без жира. В полном молчании мы досмотрели порнофильм. После дневных мыслей о смерти смотреть, как люди занимались сексом, было даже приятно. «Прокреация, — подумала я. — Жизненный цикл». Во время сцены с оралом я встала и ушла в туалет. Во время сцены лизания киски удалилась Рива, вероятно, блевать. Потом она нашла на кухне штопор, открыла бутылку вина, прихваченную нами с похорон, вернулась на софу и села. Мы передавали друг другу бутылку и смотрели, как сперма брызгала в лицо девице. Капли налипли на фальшивые ресницы.

Я подумала о Треворе и всех его выплесках и брызгах мне на живот и на спину. Когда мы занимались сексом у него дома, он кончал и мгновенно принимался носиться с рулоном бумажного полотенца, подносил мне маленький контейнер для мусора, чтобы я вытерлась. «Эти простыни…» Тревор ни разу не кончил в меня, даже когда я принимала пилюли. Его коронным номером было трахать меня в рот, когда я лежала на спине и прикидывалась спящей, словно я не замечала пенис, колотивший в мой зев.

Пошли титры. Началось новое порно. Рива взяла пульт и включила звук.

Я открыла пузырек инфермитерола и приняла одну таблетку, запив ее вином.

Помню, как я слышала деревянный диалог в начале порно: девчонка играла терапевта, парень — футболиста, у которого были боли в паху. Рива немного всплакнула. Когда персонажи начали трахаться, она убавила звук и рассказала мне про предыдущий Новый год.

— У меня просто не было настроения идти на вечеринку, где все были парами, понимаешь? Все там целовались в полночь. Кен был мудаком, но мы встретились с ним в три утра на Таймс-сквер, в отеле «Говард Джонсон».

Я с радостью отметила, что она уже опьянела. Это отчасти снимало накопившееся напряжение. На экране кто-то стучал в дверь. Траханье не прекращалось. Я ныряла в сон и выныривала из него. Рива что-то говорила.

— И вот тогда мы с Кеном… В первый раз… Я рассказала маме… Она посоветовала делать вид, будто ничего не было. Я сумасшедшая?

— Ого, — произнесла я, указывая на экран. Там появилась чернокожая девица в костюме чирлидера. — Это его ревнивая подружка, что ли?

— Что здесь происходит? — спросила чирлидер, швырнув на пол свои помпоны.

— Ты знаешь, что ты моя единственная незамужняя подруга? — вдруг спросила Рива. — Как жалко, что у меня нет старшей сестры, — вздохнула она, — она могла бы познакомить меня с кем-нибудь. Может, я попрошу денег у папы, чтобы заплатить брачному агенту.

— Ни один парень не стоит того, чтобы за него платили, — возразила я.

— Я подумаю об этом, — сказала Рива.

К тому времени я была уже в тумане и с трудом открывала глаза. Я видела, как черная девушка раздвигала губы своей вагины длинными, острыми, розовыми ногтями. Внутри поблескивала темная кожа. Я подумала о Вупи Голдберг. Я помню это. Я помню, как Рива поставила пустую бутылку на винный столик. И помню, как она сказала «С Новым годом» и поцеловала меня в щеку. Я уплывала куда-то вверх, все выше и выше в эфир, а мое тело уже казалось мне каким-то смехотворным, символом, портретом, висящим в другом мире.

— Я люблю тебя, Рива, — услышала я свои слова откуда-то издалека. — И мне правда очень жалко твою маму.