Аркадий Вайнер - Криминальные романы и повести. Сборник. Кн.1-14

— Подождите! Подождите! — вскрикнул Палей, будто я уезжал от него на трамвае. — Какая Барселона? А жена? А дочка?

— О чем вы говорите, Вениамин Яковлевич! Я о них позабочусь здесь, как о самых близких людях! А пока вам лучше полететь одному. Не надо давать пищу клеветникам с их рассказами о бегущих с «Титаника» крысах. Погодя немного, когда здесь пыль уляжется, бой утихнет, крики смолкнут, я пришлю к вам семью. Не тревожьтесь и не сомневайтесь.

Палей разрушенно помолчал, потом вздохнул-всхлипнул:

— Боюсь, у меня нет выбора…

— Да бросьте вы, не драматизируйте! Просто приятное путешествие богатого, хорошо потрудившегося джентльмена. Кстати, у вас ведь с иностранными языками не густо? Вас в Барселоне в аэропорту встретит девушка, она возьмет на себя все дальнейшие хлопоты.

— Какая девушка? О чем вы говорите? — спросил Палей с таким испугом, будто я пообещал кастрировать его.

— Очень хорошенькая девушка. Она из службы Сафонова. Катя. Обеспечит вам везде полную безопасность, — заверил я.

— Катя… Безопасность… — как во сне повторил Палей. — Почему?

— Потому что она капитан ФСБ. В общем, не берите все это в голову — отдыхайте и набирайтесь сил! А сегодня вечером жду на празднестве…

Палей тяжело поднялся, он сразу резко постарел, осыпался. Раздумчиво сказал:

— Вы мне всегда были интересны как человеческий тип… Я никак не мог решить для себя — хороший вы человек или плохой…

Я не дал договорить ему, обнял и повел к дверям.

— Вениамин Яковлевич, в вашем возрасте и с вашим опытом необходимо точно знать: нет людей просто хороших или просто плохих. Есть люди, которые к нам хорошо относятся, и есть люди, которые к нам плохи. Я к вам отношусь очень хорошо, и поэтому мы оба — очень хорошие люди. До встречи на большой парти в Барвихе!

Он взялся за ручку, но обернулся и сказал:

— Я уверен, что ваша праздничная парти будет обильной, долгой и доброй… Как коммунистическая парти…

Лена просунула голову в кабинет и, заговорщически подмигивая, быстро сказала:

— Иди быстрее! Я с Надькой договорилась — она тебя без очереди пропустит…

— Спасибо, Лена! Спасибо тебе! Добытчица, заступница моя, просительница за меня — нескладня недотепистого! Мне бы еще денек простоять да ночь продержаться, а там ты меня пристроишь в жизни…

— А то? Конечно, пристрою! Если слушаться будешь!

— Не буду, — обнадежил я подругу и отложил в сторону портрет-фоторобот.

Пристально, долго я рассматривал его, будто медитировал, я вживлял его в себя, я закрывал глаза и накладывал портрет на смутное размытое воспоминание в надежде, что между ними проскочит искра догадки — волшебный прыжок сознания. Я поднимал свою тяжелую, лениво огрызающуюся память, как зимнего медведя из берлоги. Видел, видел, я наверняка ее видел с Котом! Но где, когда, при каких обстоятельствах, где ее сейчас искать — сообразить не могу.

Как ее зовут — не помню точно, это и вспоминать бесполезно. А фамилия у нее какая-то яблочная… Антоновка, семеренка, владимирка… Тьфу! Владимирка — это вишня! Нет, не вспомню. Привязаться не к чему, нет ассоциативного повода…

— Ну, ты идешь? — заторопила Лена. — Ты придумал душевный подарок?

— Придумал.

— Говори! Говори! Что подаришь?

— Для мил дружка выйму сережку из ушка. Из твоего ушка…

— Ну да, разбежался! Мне, молодой нежной девушке, будущей невесте, эти брюлики самой нужнее. Ну скажи серьезно!

— Серьезно? Сниму последнюю рубаху. Знаешь, есть такой народный обычай — отдал другу последнюю рубаху и идешь в нудисты.

— Ага, ага! — согласилась Лена, подталкивая меня в сторону приемной. — Поменьше рассуждай и резонерствуй. А то станешь занудистом. Занудой мужского пола. Ты думай об этом…

— Буду. До конца рабочего дня…

— А потом?

— Потом мы напьемся на большой парти. Твое указание исполним явочным порядком.

Она незаметно ущипнула меня за бок:

— Жалко…

— Чего тебе жалко?

— Нельзя здесь, прямо в коридоре, тебя поцеловать, занудист…

— И мне жалко. Кот раньше говорил девушкам: «Дай я тебя покиссаю…» А мне было смешно.

— А мне не смешно! Мне нравится! Слушай, офицер! А может, плюнем? Угости девушку одним серьезным киссом! Слабо?

Охранник на лестничной площадке немного скукожился лицом, когда я обнял Лену. Длинная, с меня ростом, гибкая, она смотрела в упор своими круглыми нахальными очами разнуздавшейся куклы-неваляшки, ноздри короткого вздернутого носа трепетали, и она смеялась.

— Дай я тебя покиссаю, мой маленький босс, — шепнула она.

Стоя в людном коридоре, я прижимал ее к себе каждой складочкой, каждым изгибом. В ушах стоял пенный гулкий шум, все плыло и кружилось, меня раскачивало, как на палубе, а за спиной раздавались смешки и удивленные возгласы, но мне было на все и на всех наплевать — только бы не выпустить из рук эту наглую веселую врушку, которая с самого начала обманывала меня: она знала, что никакой я ей не босс, не начальник, не руководитель. Такая была игра.

Она глубоко вздохнула, будто проснулась, очень медленно, мягко отодвинула меня:

— Иди! — Подтолкнула и засмеялась. — И помни — во дни сомнений, в минуты тягостных раздумий…

— О чем?

— Как одна такая, угловая, застенчивая и вся целомудренная… Растоптала из-за тебя на производстве свою девичью репутацию…

Сашка сидел за компьютером, и на лице его было выражение спокойной деловитой ненависти к этому миру. Увидел меня, махнул рукой и пошел мне навстречу. Я захватил со стола бокальчики с коньяком, а Сашка сказал:

— Мне сегодня Вондрачек, чешский посол, сообщил прекрасную шутку — лучший в мире тост-здравица у моравских шахтеров, известных грубиянов. Чокаются с силой стаканами и грозно выкрикивают: «Ну!..»

— Ну! — сказал я.

— Ну, Серега! — чокнулся со мной Сашка.

— Ну, смотри, Хитрый Пес!

— А что делать, Верный Конь… — и крепко обнял меня.

Я выпил коньяк, расстегнул на руке свой браслет-амулет — шесть пулек на кованой золотой цепи, — протянул Сашке.

— Никогда не снимай его. Мне он всегда приносил удачу. Дай Бог тебе…

— Ты что, Серега, спятил? — заорал Сашка. — «Шесть пуль, как в Сараево»! Никогда в жизни не возьму…

— Возьмешь, — сказал я уверенно и крепко ухватил его за руку. — Пока сюда добежит охранник Миша со своей хивой, ты полностью беззащитен…

Он пытался выдернуть руку, но я не отпускал его, пока не защелкнул замочек на тонком Сашкином запястье.

— Не возьму! — бушевал Хитрый Пес.

— Саня, это не подарок, — протянул я ему еще бокал. — Я передал тебе обет…

— Чему? О чем? — сердито спросил Сашка.

— Когда тебе позвонили и сказали, что я убит, ты всю ночь орал и плакал… Мне потом Люда рассказывала…