Наталия Миронина - Московский принц для Золушки

– Что это со Степлером? – хихикнула Елена Федоровна.

– Наверное, сейчас будет объявлять о сокращении штатов, – ради этого и парадная форма одежды, – вслух предположила Тата.

– А что, разве сокращение должно быть?! Я ничего не слышала об этом! – перепугалась Елена Федоровна.

Никаких таких слухов не было, но Тата хотела утихомирить коллегу.

В течение дня Тата ловила на себе взгляды Рябцева. Каждый раз, когда он выходил из своего кабинета, он прежде всего смотрел в ее сторону. Тата делала вид, что ничего не замечает. Зато это заметили остальные.

– Геннадий Петрович сегодня какой-то странный, – сошлись все во мнении, а в обеденный перерыв Тата осталась на рабочем месте. Она боялась встречи с Рябцевым – могло получиться неловко, стеснительно. К тому же в баре, где они обедали, было полно банковских сотрудников.

– А почему это вы не обедали? – Геннадий Петрович появился внезапно. Он вернулся с обеда чуть раньше остальных.

– Не успела проголодаться, – улыбнулась Тата.

– Жаль. Бульон сегодня совершенно особенный, – серьезно произнес Рябцев.

– Что же в нем было особенного? – улыбнулась Тата.

– Ну… В общем… – пошевелил пальцами начальник, – сам не знаю.

Тата рассмеялась, вслед за ней засмеялся Геннадий Петрович.

– Жаль, что вы не обедали. Я вам хотел сказать, что приглашаю вас в театр. Спектакль очень известный, нашумевший. Я сегодня утром специально за билетами съездил.

Тата покраснела.

– Да что вы! Неожиданно! Только у меня же занятия, потом я работаю…

– Я тоже. Я работаю в банке. Вы, наверное, могли заметить, – пошутил Рябцев.

– Я еще работаю в ресторане. Один день в неделю. Это обычно выходные. Я там учусь быть сомелье.

– Это как практика?

– Совершенно верно, практика.

– Не волнуйтесь, в театр мы идем в понедельник. То есть это через два дня. Сегодня же пятница.

Выходные Таты неожиданно оказались незанятыми. В ресторане она не работала – одна из сотрудниц попросила ее поменяться. Тата сначала расстроилась, потом даже обрадовалась. Работа с одним выходным днем выматывала, к тому же не хватало времени на домашние дела. Поэтому в субботу с утра Тата мыла, стирала и гладила. Потом сходила в парикмахерскую, чуть подстригла волосы. А в воскресенье Тата проснулась поздно, с приятным чувством выполненного долга. В доме был порядок и чистота. Все дела, которые она так долго откладывала, были сделаны. Тата выглянула на улицу, увидела там солнце и решила поехать погулять. Она уже очень давно не бродила бесцельно по городу.

Только выйдя на улицу, Тата поняла, как соскучилась по свободному времени. По времени, не ограниченному делами. Сегодня в ее распоряжении был целый день, и специально думать, как она его проведет, не хотелось. «Пойду или поеду, куда глаза глядят, и делать буду, что захочу!» – подумала Тата и уже через сорок минут была в парке рядом с работой. «Интересно, а как так получилось?!» – спросила себя Тата. И только когда она пошла по аллее, когда вдохнула сырой запах газона, когда ее обняла тишина, она поняла, почему оказалась здесь. Потому что все ее мысли были заняты тем, что происходило между нею и Рябцевым. Что бы она ни делала, чем бы ни занималась, душу ее не покидала сладкая тревога. «Что происходит? Не кажется ли мне все это? Почему именно я? Правильно ли поступаю?» – вот это все волновало ее, когда она думала о Рябцеве. Штука была в том, что на эти вопросы она пока ответить не могла, а только переживала их, как это делает любой нормальный заинтересованный человек в начале сложных отношений. И именно поэтому она оказалась здесь – близко к месту, которое напоминало ей о Рябцеве.

Тата шла по аллее и сомневалась: «Ну, сходим мы в театр. А дальше что? Впрочем, оказалось, он не женат. Но, может, есть кто-то? И сейчас, в свой выходной, он с ней?!» – думала она, пытаясь быть осторожной и недоверчивой. Но в душе уже появилась и ревность к неизвестной, даже, может, несуществующей сопернице, появилось желание, чтобы быстрее закончились выходные и они вновь встретились в офисе.

В таких сомнениях, не успокоенная, а, наоборот, растревоженная, она добрела до конца аллеи, постояла, посмотрела на Москва-реку, потом прошлась по набережной, дошла до перекрестка и, завернув за угол ближайшего дома… нос к носу столкнулась с Геннадием Петровичем.

– А что вы здесь делаете? – растерялась Тата.

– В парке гуляю, – растерялся Рябцев.

В этот день они оба захотели быть в месте, которое напоминало бы им друг о друге.

Они на мгновение замолчали, потоптались, а потом в один голос произнесли:

– А я хотел…

– А я хотела…

Оба рассмеялись. Дальше они пошли вместе, и каждый радовался и одновременно досадовал. Радовался, потому что хотел видеть другого. Огорчался, потому что есть особенная прелесть в этих одиноких прогулках, полных предвкушения и сомнений.

Вечером в воскресенье, наблюдая, как сын что-то ищет в своем шкафу, Таисия Николаевна не выдержала:

– Гена, мне надо с тобой поговорить. И сейчас самое подходящее время. Ты никуда не спешишь и ничем особенным не занят.

– Мама, а где мои галстуки? Я вижу здесь только синий, серый и этот блестящий. А где остальные?

– Какие – остальные? – спросила Таисия Николаевна, хотя отлично поняла, о чем идет речь, – о безобразно ярких, шелковых, которые она убрала подальше с глаз.

– Остальные галстуки. Их было множество.

– Зачем тебе они? Их на работу нельзя носить.

– Мне – можно. Я руководитель отдела, – отрезал сын.

– Они – наверху, в коробке. Но я не рекомендую их надевать.

– Хорошо, я не буду их носить. Я только раз или два… Примерить хочу…

Геннадий Петрович не спорил с мамой. Он знал, что проиграет. Маму можно было победить, только не тратя сил на полемику и отмалчиваясь, делать по-своему.

– Ну, не знаю. – Таисия Николаевна не вышла из комнаты, как на то очень надеялся сын. Ему еще надо было приготовить рубашку.

– Мама, давай перекусим? – нашел выход из положения Геннадий. Эти слова обычно заставляли мать удалиться на кухню. Но сегодня прием не сработал.

– Не знаю, зачем тебе эти попугайские галстуки и что ты еще там ищешь? Только хочу напомнить, что на неделе к нам придет Катя. И прошу тебя быть дома к этому моменту. Этот ужин мы планировали давно. И должна сказать, что Катя – человек одинокий, ей важно побыть в семье, в тепле… В заботе. Поэтому не забудь об этом.

«Да, кстати, а я ни разу не видел Тату с подругой. Вообще, похоже, она очень одинока. Да, это правда, человеку нужно тепло!» – Слова матери подействовали на Рябцева неожиданным образом.

– Гена, я очень хотела бы, чтобы ты женился на Кате. Поверь мне, это отличная партия. Она хороша собой, хозяйственная, она работящая. Ты посмотри, какую жизнь она прожила, хоть и всего-то ей двадцать семь лет! – разгорячившись, Таисия Николаевна перестала соблюдать осторожность и говорила все, как думала.