Никола Юн - Весь этот мир

– Это не такая уж и загадка, – говорит. – Чтобы не забывать вспоминать.

Я поворачиваюсь к нему лицом, оставаясь в его объятиях, и думаю о том, как быстро это место стало для меня самым любимым на свете. Знакомое, чужое, умиротворяющее и будоражащее одновременно.

– Я куплю вот это для Карлы, – говорю я, размахивая календарем. – И орехи макадамия в шоколаде. И себе еще одно из тех платьев.

– А как насчет твоей мамы?

Какую памятную вещицу можно купить матери, которая любила тебя всю жизнь, которая отказалась ради тебя от всего на свете? Которую ты, возможно, больше никогда не увидишь? Ничто не годится, если честно.

Мне на ум приходит старый гавайский снимок, на котором запечатлены мы вчетвером. Я не помню тот момент, не помню, что была на пляже с мамой, папой и братом, но она помнит. У нее есть воспоминания обо мне, о жизни, которой у меня нет.

Я отхожу от Олли и продолжаю бродить по магазину. К восемнадцати годам другие подростки отдаляются от своих родителей. Уезжают из дома, живут отдельно, создают собственные воспоминания. Но только не я. Мы с мамой так долго находились в одном и том же ограниченном пространстве и дышали одним и тем же очищенным воздухом, что мне кажется странным быть здесь без нее. Странно создавать воспоминания, в которых ее нет.

Что она станет делать, если я не вернусь домой? Будет ли хранить все напоминания обо мне? Будет ли доставать их и изучать, станет ли вновь и вновь проживать моменты прошлого?

Мне хочется подарить ей что-то напоминающее об этом времени, которое я провела без нее. Что-то на память обо мне. Я нахожу стойку с винтажными открытками и говорю ей правду.

ВОЗМОЖНО, МНЕ СТОИЛО ПРИМЕРИТЬ КУПАЛЬНИК перед тем, как купить его. Нет, проблема не в том, что он на меня не сел. Проблема в том, что сел, и совсем впритык. Я что, правда должна появиться на людях практически без одежды?

Я в ванной комнате, перевожу взгляд со своего тела на отражение в зеркале. На мне слитный ярко-розовый купальник с бретельками-спагетти. Розовый цвет настолько яркий, что у меня на щеках выступает краска. Я выгляжу румяной – как самая обычная отдыхающая.

От влажного воздуха мои волосы стали еще объемнее, чем обычно. Я собираю их и заплетаю в длинную косу, чтобы укротить. Снова смотрю в зеркало. Укротить купальник можно только одним способом – надеть сверху что-то еще. Я снова рассматриваю свою фигуру. Нельзя отрицать, что в этом купальнике у меня есть грудь и ноги. Все части моего тела кажутся пропорциональными, все на месте. Я немного поворачиваюсь, чтобы убедиться, что попа прикрыта. Прикрыта с грехом пополам. Что я видела бы в зеркале, будь я нормальной девушкой?

Считала бы себя слишком толстой или худой? Не любила бы свои бедра, талию или лицо? Были бы у меня заморочки по поводу собственной внешности? В моем положении единственная заморочка заключается в том, что я бы с радостью поменяла это тело на здоровье.

Олли стучит в дверь.

– Ты там подводным плаванием занимаешься?

В конце концов мне все же придется выйти из этой ванной, но я слишком нервничаю. А вдруг Олли покажется, что что-то не так?

– Рыболовным промыслом на глубине. – Мой голос едва уловимо дрожит.

– Фантастика. У нас будут суши на…

Я быстро распахиваю дверь, как будто срываю пластырь. Олли умолкает. Его взгляд медленно опускается с моего лица к пальцам ног и еще медленнее поднимается обратно.

– Ты в купальнике, – говорит он, задерживая взгляд на участке кожи между моей шеей и грудью.

– Да. – Я смотрю в его глаза, и от того, что я там вижу, у меня возникает чувство, словно на мне вообще нет одежды. Мое сердце начинает биться чаще, и я делаю глубокий вдох, чтобы замедлить пульс, но это не помогает.

Олли проводит ладонями по моим рукам от плеч до кистей, в то же время медленно притягивая меня к себе. Когда мы наконец оказываемся достаточно близко друг к другу, прижимается лбом к моему лбу. В его глазах – синее пламя. Он похож на умирающего с голоду, у него такой вид, словно он мог бы проглотить меня целиком.

– Этот купальник… – начинает он.

– Очень маленький, – заканчиваю я.

Я УДИВЛЯЮ ОЛЛИ ТЕМ, что сразу залезаю в воду. Он говорит, что я как ребенок, который без оглядки бежит навстречу приключениям и не боится потому, что у него мало опыта. Как ребенок, я показываю ему язык и продолжаю заходить в воду. На мне спасательный жилет.

Мы в местечке Черная скала, названном так в честь выступающего над пляжем скалистого утеса, сформированного вулканической породой. В воде камни расположены полумесяцем, который успокаивает волны и образует коралловый риф, идеальный для подводного плавания с трубкой. Наш гид за стойкой с вывеской «Развлечения под солнцем» говорит, что этот пляж также любим ныряльщиками.

Вода холодная, соленая и восхитительная, и я начинаю думать, что в прошлой жизни я, возможно, была русалкой. Космической русалкой-архитектором. Благодаря ластам и спасательному жилету я держусь на поверхности, и мне требуется всего несколько минут, чтобы привыкнуть дышать через маску. Я слышу собственное дыхание – это умиротворяет и вызывает странное чувство эйфории. С каждым вдохом я убеждаюсь в том, что я больше чем просто жива. Я живу.

Мы сразу же замечаем хумухумунукунукуапуаа. По правде говоря, мы видим множество этих рыбок. Полагаю, они являются символом штата Гавайи по той причине, что водятся здесь в изобилии. Большая часть рыбок собралась вокруг кораллового рифа. Я никогда еще не видела таких цветов – они не просто синие, желтые и красные, это самый насыщенный синий, самый яркий желтый и самый сочный красный, что я когда-либо встречала. Вдали от рифа солнце врывается в воду прямоугольниками света. Косяки серебристых рыб заплывают в них и уплывают снова, действуя синхронно.

Держась за руки, мы продвигаемся дальше в океан и видим парящих скатов-хвостоколов. Они похожи на гигантских птиц. Потом замечаем двух огромных морских черепах, которые тоже как будто летят, а не плывут. Разумом я понимаю, что они не причинят нам вреда. Но они настолько большие и так явно принадлежат к этому подводному миру, частью которого я не являюсь, что я перестаю плыть, не желая привлекать их внимание.

Я могла бы провести в воде весь день, но Олли в конце концов вытаскивает меня на берег. Он не хочет, чтобы мы, то есть я, обгорели под полуденным солнцем.

Вернувшись на пляж, мы обсыхаем под тенистым деревом. Я чувствую, как Олли украдкой посматривает на меня, но мы с ним – общество взаимного восхваления: я тоже разглядываю его тайком. Он снял футболку и остался в одних только плавательных шортах, так что я наконец-то вижу сухие, гладкие мышцы его плеч, груди и живота. Я хочу запомнить рельеф его тела – запомнить, какой он на ощупь. Я поеживаюсь и заворачиваюсь в полотенце. Олли неправильно истолковывает мою дрожь и, подойдя ближе, набрасывает свое полотенце мне на плечи. Он пахнет океаном и чем-то еще, не поддающимся определению, свойственным только ему, Олли. Я прихожу в шок, осознав, что хочу прикоснуться языком к его груди, чтобы ощутить вкус солнца и соли на его коже. Силой заставляю себя отвести взгляд от его тела и посмотреть ему в лицо. Не глядя мне в глаза, он плотнее оборачивает вокруг меня полотенце, а потом отступает. Мне кажется, он пытается держать себя в узде. Уверена, что не хочу этого.