Пауло Коэльо - Дневник мага

Но это тоже была ловушка. Пес снова рванулся вперед и сшиб меня с ног. На этот раз ему легко удалось увернуться от камня и тяпнуть меня за руку так, что я разжал пальцы и выронил свое оружие. Я принялся бить его голыми руками, но мои удары не причиняли ему особенного ущерба – удалось лишь не дать ему снова впиться зубами мне в тело. Только и всего. Но острые когти уже рвали на мне одежду, проводили глубокие борозды по рукам; было ясно, что вскоре он сумеет подмять меня под себя.

И внезапно где-то внутри себя я услышал голос, говоривший, что, если это случится, борьба будет окончена, а я останусь жив. Побежден, однако жив. Болела прокушенная нога, горели и жгли царапины по всему телу. Голос настойчиво уговаривал прекратить борьбу, и теперь я понял, чей это был голос, – Астрейн, мой Вестник, говорил со мной. Пес замер на мгновенье, словно и он слышал его, а меня вновь обуяло желание бросить все. Пусть будет что будет. Астрейн твердил, что в этой жизни очень многим так и не суждено было найти свой меч, но что с того?! Да я и сам хотел бы всего лишь вернуться домой, к жене, завести детей, делать то, что мне по вкусу. Хватит этих безумных эскапад, довольно карабкаться по скалам над водопадами и меряться силами с псами. Я уже второй раз подумал об этом, но теперь мысль стала настойчивей. Я был уверен, что еще через мгновение сдамся.

Какой-то шум, раздавшийся на улице заброшенного городка, отвлек внимание пса. Я тоже повернул голову и увидел пастуха, гнавшего своих овец с поля. И сразу вспомнил, что однажды уже видел это – тогда дело было на развалинах старинного замка. Пес, заметив овец, перескочил через меня и изготовился к атаке. Это было моим спасением.

Пастух вскрикнул – овцы бросились врассыпную. Пес еще не успел кинуться на них, а я, решив дать им время уйти, схватил пса за левую заднюю лапу. Буду сопротивляться еще мгновение, подумал я, чувствуя, что в душе появилась надежда – довольно абсурдная – на то, что пастух поможет и выручит. А еще вернулась на мгновение надежда обрести свой меч и могущество RAM.

Пес пытался высвободиться. Я уже был для него не врагом, а досадной помехой. То, что теперь было ему нужно, находилось перед ним. Но я, продолжая держать его за лапу, ждал, когда придет на помощь пастух – а тот все не шел, ждал, когда овцы убегут, – а они все не убегали.

Это мгновение и спасло мою душу. Некая неимоверная сила стала подниматься во мне, но теперь это была не иллюзия Могущества, порождающая скуку и желание капитулировать. Снова я услышал шепот Астрейна, но говорил он уже о другом. О том, что противостоять миру надо с тем же оружием, с которым мир нападает на тебя. И, стало быть, чтобы дать отпор псу, должно превратиться в пса.

Да, это было то самое безумие, о котором утром толковал Петрус. И я постепенно начал становиться псом. Ощерился, тихонько заворчал, и каждый звук, издаваемый мной, сочился ненавистью. Краем глаза успел заметить испуганное лицо пастуха и овец, шарахнувшихся от меня так же испуганно, как от пса.

Заметил эту перемену и Легион. Заметил и струсил. И тогда я – впервые за все время боя – перешел в наступление. Кинулся на него, оскалив клыки, выставив когти, целя ему в горло, – то есть сделал то самое, чего ждал от него – ждал и боялся. Исчезли все чувства, кроме всеобъемлющего желания победы. Все прочее утратило значение. Я прижал пса к земле, навалился всем телом. Оставляя на моей коже глубокие борозды от когтей, он бился, силясь высвободиться, но и я тоже кусался и царапался. Я знал – если ему удастся ускользнуть, он вскоре явится опять, а я не хотел, чтобы это произошло. Врага надо разгромить и уничтожить сегодня.

В глазах пса я заметил промельк ужаса. Теперь я стал псом, а он, казалось, превращается в человека. Тот самый страх, что прежде когтил меня, теперь бушевал в нем – и придавал ему сил, так что пес все же вырвался. Но я не позволил ему убежать и отшвырнул его за невысокую ограду полуразвалившегося дома, где тянулся овраг. Оттуда не скроешься. Там он когда-нибудь узрит лик своей Смерти.

Внезапно я понял – что-то не так. Меня переполнял избыток силы. Рассудок туманился, перед глазами проплывало лицо цыгана и еще какие-то смутные образы. Я перевоплотился в Легиона. Отсюда и проистекало это новообретенное могущество. Они оставили на произвол судьбы несчастного пса, который через мгновение рухнет в бездну. И вселились в меня. Я еле преодолевал нестерпимое желание растерзать беззащитную тварь. «Ты – Князь, они – твой легион», – услышал я шепот Астрейна. Однако я не хотел становиться Князем и, кроме того, улавливал звучащий из дальней дали настойчивый голос Наставника – он говорил, что я должен добыть меч. Мне надо продержаться еще одну минуту. Я не должен убивать этого пса.

Я искоса глянул на пастуха и во взгляде его прочел подтверждение своим мыслям. Ибо меня теперь он боялся сильней, чем пса.

Я начинал чувствовать дурноту – все поплыло перед глазами. Но терять сознание было не ко времени. Если я лишусь чувств, Легион во мне одержит победу. Надо отыскать решение. Теперь я сражаюсь не со зверем, но с той силой, которая по его воле обуяла меня. Ноги стали ватными, и, чтобы не упасть, я оперся о стену, однако она не выдержала моей тяжести. Я упал в груду камней и обломков дерева ничком – лицом в землю.

Земля. Легион – это земля, ее порождение, плод ее чрева. Разные плоды – добрые и скверные – дарует она, но только она. Здесь ее обиталище, отсюда она правит миром или он – ею. Агапе будто взорвалась внутри меня, и я с силой вонзил ногти в землю. Завыл, издав звук, подобный тому, что слышал от пса в тот день, когда впервые повстречал его. И почувствовал – Легион, пройдя через мое тело, ушел в землю, ибо внутри меня царила Агапе, а Легион не желал, чтобы его поглотила Любовь Всеобъемлющая. Такова была моя воля, и это она заставляла меня, собрав остаток сил, бороться с подступающим обмороком – воля Агапе, укоренившаяся в моей душе и заставлявшая сопротивляться. Дрожь сотрясала меня с головы до ног.

Легион с силой уходил в землю. У меня начался приступ рвоты, но я чувствовал, как Агапе растет, как выходит она наружу через все поры. А тело мое продолжало дрожать, и прошло немало времени, прежде чем я почувствовал – Легион вернулся в свое царство.

Я понял это, когда последний след его присутствия прошел через кончики моих пальцев и сгинул. Израненный, исцарапанный, я приподнялся и сел – и увидел нечто нелепое: окровавленный пес вилял хвостом, а пастух глядел на меня в испуге.

– Не иначе как что-то не то съели, – проговорил он, словно отказываясь верить собственным глазам. – Но теперь, когда опростались, все пройдет.