Сергей Шустов - Бах

Словно концентрические круги от возмутившего воду камня, окружали Баха в его судьбе различные группы людей; и самый близкий круг были его ученики. Это действительно так, потому что первыми учениками, самыми любимыми и лелеемыми, являлись сыновья.

Именно для них, для того, чтобы быстрее и полнее познали они все премудрости исполнительского и композиторского мастерства, написал Бах-отец множество чудесной музыки. Которую в наше время никто даже и не помыслит назвать ученической, а ведь именно такой ее воспринимал сам Бах. Она специально была создана для обучения: инвенции и трехголосные «синфонии» для клавира, сборник маленьких прелюдий и фуг, «Органная книжечка». Да и сам великий «Хорошо темперированный клавир» был задуман (в баховском понимании) как учебное пособие!

Уже в зрелые годы Бах составит четыре сборника Clavier-Ubung, что в переводе означает «Клавирные упражнения». Так и ждешь, открывая их впервые, сухих, академических, механических «прописей», гамм и занятий. Что же входит в эти сборники «дидактических материалов»? А вот что: шесть партит, Итальянский концерт (для клавира соло!), Французская увертюра, хоральные обработки для органа, Прелюдия и фуга Es-dur и знаменитые Гольдберг-вариации! Кто слышал эту музыку, тот никак не рискнет назвать ее «упражнениями»!

Бах упорно и целеустремленно действовал как педагог. Он словно начертал себе программу учительствования — и последовательно претворял ее в жизнь: «Маленькие прелюдии и фуги» (1717—1723; для начинающих), «Инвенции и симфонии» (1700—1723; следующий этап обучения), «Хорошо темперированный клавир» (1 том — 1722, 2 том — 1744; для юношества), «Искусство фуги» (1740—1750; для профессионалов). Так же обстояло дело и с органными «упражнениями».

Везде и всюду в биографии Баха мы натыкаемся на свидетельства того, как высоко ставил он свою педагогическую миссию, как значимо было для него воспитание учеников. «Ученик не бывает выше своего учителя, но, и, усовершенствовавшись, будет всякий, как учитель его» (Лука, 6:40). Бах следовал этому принципу — и выиграл бой со временем.

Ученики его — и сыновья, и «подмастерья», приходившие к нему со всей Германии и уходившие от Учителя после вновь в свои города, чтобы там прославить своим мастерством Учителя — спасли миру Баха. Он воплотился в них до тех пор, пока была «мертва» его музыка, но звучала музыка их. В музыке Учеников своих звучал забытый Бах. А затем, когда время повелело воскреснуть забытым творениям старого Мастера, именно Ученики помогали всемерно возрождаться славе Учителя.

Кроненберг спас рукописи Бранденбургских концертов. Кребс («единственный рак в моем ручье», шутил Бах, намекая на имена — Бах-«ручей» и Кребс-«рак»), один из самых кропотливых копиистов Учителя, даже свои обработки протестантских хоралов назвал «Klavierubung» с почти дословной перефразировкой подзаголовков знаменитых одноименных баховских «упражнений». Отец последнего, Иоганн Тобиас, также был одним из лучших учеников Баха еще в Веймаре. Гольдберг, тот самый, для которого (по заказу графа Кейзерлинга) Бах написал Арию с вариациями, прославит Учителя в Дрездене, став руководителем тамошней капеллы. Альтниколь станет кантором церкви в Наумбурге. Готфрид Мюттель, пребывавший в самые последние дни с ослепшим Учителем, будет служить органистом в Риге. Лоренц Мицлер создает в Лейпциге (еще при жизни Учителя) «Общество музыкальных наук», куда настойчиво приглашает Баха. (В 1747 году старый мастер дает согласие — и становится четырнадцатым по счету членом Общества). Филипп Кирнбергер сохранит прижизненный портрет Учителя. Иоганну Киттелю, одному из последних учеников, уже ослепший Бах будет диктовать хоралы. Иоганн Долес из Фрейбурга, наступит время, сыграет юному Вольфгангу Амадею Моцарту мотеты своего учителя — и Моцарт придет в изумление! Музыка в историческом развитии не может иметь пауз и фермат….

Иоганн Филипп Кирнбергер выкупит, прекрасно осознавая величину и ценность приобретаемого, рукописи примерно четырех сотен баховских хоралов у К. Ф. Э. Баха. Для более резвого продвижения их публикации Кирнбергер бесплатно передаст эти рукописи издательству Брейткопфа (который остался их владельцем после смерти Кирнбергера). Так, спустя 25 лет после смерти Баха, увидят наконец свет его хоральные прелюдии, получившие впоследствии название «Кирнбергерских».

И, наконец, Иоганн Фридрих Агрикола, еще один ученик, составит (совместно с сыном Баха Филиппом Эммануэлем) некролог памяти Учителя — первое заметное упоминание имени Баха в «широкой печати»…

Ладно бы пределы Германии! Но, видимо, слухи о Мастере иногда просачивались и за границы страны. Есть сведения, что и иностранные поклонники навещали уже опытного Баха, учителя-педагога. Так, в 1725 году в Лейпциге его разыскивает венгерский органист Янош Франциски. Он позднее напишет в своей автобиографии: «… Снова мною овладело большое желание посетить знаменитый город Лейпциг; получив разрешение, я отправился туда в обществе одного здешнего коммерсанта. Мы прибыли как раз во время пасхальной ярмарки. Мне выпало счастье познакомиться с господином Бахом, известным капельмейстером, от которого я многое перенял в отношении музыкального мастерства».

…..

Скольких имен баховских учеников не донесли до нас документы! Говорят, однако, что мало было в Германии городов, где бы в церкви не служил кантором или органистом музыкант, не прошедший «баховские подготовительные курсы» и не испытавший на себе мощное влияние Гения. Многие из них сочиняли музыку. И вот вопрос, вновь знакомый мне, — как им сочинялось после знакомства с музыкой Учителя?

Возможно, она вдохновляла их. Но, скорее всего, многое из написанного Бахом они и не знали: только то, что он сам считал «дидактическими упражнениями», становилось достоянием Учеников. В таком случае, им было легче. На них не давила громадой своей недосягаемая, непревзойденная Музыка — та, после знакомства с которой любой из них сразу бы понял: выше этого ничего нет и быть не может. И у некоторых бы опустились руки. Возможно, скромность и мудрость счастливо сочетались в Бахе-педагоге именно таким образом. Не считая себя «номером один», «истинным и единственным Учителем», он не стремился обнародовать перед обучаемыми свои самые сокровенные, «высокие» творения.

Как чайка Джонатан у Ричарда Баха, летающая выше и быстрее всех остальных, он знал свою силу — и потому был осторожен и внимателен с Учениками, дабы не подавить своим авторитетом их собственные устремления в небеса.

Но и Бах готовил себя к иной, посмертной жизни, воплощаясь (et incarnatus est!) в своих учениках. Он знал, что придет и их черед. А, значит, — и его!