Сергей Шустов - Бах

Отсюда мы получаем весьма печальную картину: бездарности с полной уверенностью считают себя гениями, а гении полны сомнений насчет своих способностей.

В мире музыки нередко приводят пример такого сорта с американской певицей Флоренс Дженкинс (Jenkins, Florence Foster). Её, родившуюся в 1868 году, считают одной из первых представительниц так называемой «аутсайдерской музыки» (outsider music). Свою известность Дженкинс приобрела благодаря «полному отсутствию музыкального слуха, чувства ритма и певческого таланта». «Она кудахтала и вопила, трубила и вибрировала», — писал о ее выступлении один критик, а аккомпаниатор, сопровождавший ее концерты на протяжении многих лет, со смехом вспоминал: «Когда приходило время петь, она забывала обо всем. Ничто не могло её остановить. Она думала, что она великая артистка». Причем хохот и свист в зале певица расценивала как выражение восторга публикой, либо как проявление зависти других артистов.

К чему это клонит автор?, — спросит, должно быть, читатель. А вот к чему! Автор задается вопросом, который наверняка ставил себе хотя бы раз любой человек, интересующийся искусством. Лошадь везет бричку с седоками по своему разумению, либо же седоки в бричке манипулируют лошадью? Публика ли готовит почву для артиста и художника? Либо артист и художник, невзирая на крики и призывы публики, творят «свой мир», до которого еще публике предстоит дорастать? Представьте, что никаких образцов «высокого искусства» у нас нет. А есть некая мисс Дженкинс, напористо и уверенно «предлагающая» нам свое «виденье» оперного пения. Пишут, что «голос Флоренс был уникален в том смысле, что никто до неё не осмеливался ТАК петь для широкой публики (да еще и профессионально)!». В 1937 году звукозаписывающая студия Meloton Recording предложила Флоренс записать грампластинку. Мадам Дженкинс проявила весьма оригинальный подход к студийной работе. Все репетиции и настройки аппаратуры были ею отвергнуты. Она просто пришла и запела, диск записывался, и все дорожки были записаны с первого раза. После прослушивания записей она назвала их «превосходными» и потребовала, чтобы грампластинки были отпечатаны именно с них.

Можно поставить вопрос и так: врожденное у нас чувство прекрасного? Либо оно формируется за счет появления перед нами неких образцов, способных нас удивить, ошеломить и вдохновить?

Если мы склоняемся к первому решению, то тогда и волноваться нечего — истинно прекрасное само найдет себе дорогу к нашим сердцам, а низкопробная шелуха сама собой опять же отвалится и не будет нас ничуть беспокоить. Если же нам представляется верным второй ответ, то тогда ситуация становится сложнее! Ведь в этом случае следует признать наличие «образцов», которые нам должен еще и кто-то показать! И — тут же возникает закономерный черед вопросов: а кто отобрал эти образцы? А почему мы должны слепо доверять этому кому-то? А почему мы должны верить, что они, эти образцы, верны и истинно прекрасны? А не спрятали ли от нас еще какие, другие — но случайности ли, либо по злому умыслу? И что тогда делать нам со своим собственным сердцем? Остужать его собственные естественно-наивные потуги и ждать для него готовой, промаркированной и прогостированной продукции?

Ведь напористость «мадам Дженкинс» и ее святая вера в свою исключительность могут оказать более солидный эффект на неподготовленного неофита, чем аналитически-скромные размышления настоящего Мастера. И — пошла цепная реакция: низкий уровень компетентности и отсутствие сформированного вкуса у массового читателя, слушателя, зрителя сделают его столь же безапелляционным в своих суждениях и возвысят его в собственных глазах до самого что ни на есть высшего судии!

И тогда производство «мадам Дженкинс» будет поставлено на поток!

«Проблема этого мира в том, что глупцы и фанатики слишком уверены в себе, а умные люди полны сомнений».

(Бертран Рассел)

Бах персонифицирует для меня Бога. Богу чужд язык людей, он, Бог, не стал бы общаться с людьми человеческими словами и предложениями. На Земле — несколько сотен языков, на которых общаются люди между собой. Звуки мира — вот язык Бога. Мира, который он, собственно, сам и создал. И он должен был придумать этому миру универсальный язык. Кроме музыки Баха, на роль этого ничто не подходит. Вероятно, это — истина. И потому через звуки Баха нам позволительно общаться с Богом.

Всегда считая себя закоренелым атеистом, я дрогнул именно в ту минуту, когда в моем сердце поселился Бах. Сомнение это, рожденное музыкой, постепенно выросло в цельный и прочный храм, населенный Кем-то — не столь уж и важно кем именно, но отзывающимся в моей душе именно баховскими звуками.

Я понял, что означает «откровение Божие». Это — Бах. Бог через Баха сделал мне, (лично мне!), откровение своё. И я понял его.

В каждой музыке — Бах, в каждом из нас — Бог (И. Бродский).

Музыка Баха — единственное подлинное доказательство существования Бога (М. Казиник).

Сначала Бог разрешил Баху записать его, богову, музыку, но потом, одумавшись, повелел всем ее забыть и занести «песком времени». Потом она, его музыка, вновь появилась в нашем мире. Период безбаховской музыки — почти век — я вообще с трудом и ужасом себе представляю! Что-то в это время с Богом было не так. Болел он или обиделся крепко на человечество? И, посмотрите, — что творилось в это время на Земле?! Без присмотра…

А что сейчас с Богом? Где он? Не кажется ли вам, что он давно покинул церковь и ушел в филармонию. Ищите его там!

Исследуя тему влияния музыки Баха на простого человека, равно как и на профессионального музыканта, я постоянно собирал некую коллекцию высказываний встречающихся мне на этом пути людей, пытаясь найти то самое золотое зерно, которое бы ясно указало, в чем, собственно, состоит, заключается сила притягательности этой музыки, ее обаяния и захватывающего воздействия. Увы, золотого зерна я найти не смог! Точнее, не так — зерна было слишком много — и мне оказалось не под силу даже рассортировать его…

Но ведь именно для обычных и конкретных людей и пишется музыка! Больше и нет у нее иных функций и предназначений. Следовательно, услышать мнение из первых уст слушателей — очевидное и правильное решение!

Итак, давайте просто посмотрим, ЧТО говорят наши современники, отвечая на простой и прямой вопрос: «Что нравится нам в музыке Баха, за что мы любим эти звуки?»

— «За естественность и простоту. Бах естественен как воздух! Как облако на небе…»;