Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

— А такой!

Игорь забрался в палатку и достал из рюкзака бутылку рябины на коньяке.

— А-а-а-а-а-а! — взвыл Славка. — Высокий класс!

Он уже накрывал импровизированный стол из ящиков:

— Давайте устраивайтесь… Я тут сала… колбасы из дома… Завтра нормальной жратвы наготовим, а пока этим перекусим.

Игорь разлил по кружкам. Молча чокнулись, выпили и взяли по бутерброду. Через пару минут внутри потеплело, растеклось…

— Ну и хрен с ней, с рыбой! — первым высказал общее мнение Славка. — Без неё — как с ней.

И полез настраивать приёмник «ВЭФ», он его таскал с собой во все поля.

Утром Юрка проснулся, когда ещё все спали. Что-то его толкнуло. Он поднялся, оделся и вышел из палатки. Вовсю светило солнце. Тёплое, ясное утро. Рядом с Бураном на корточках сидел Юркин пятилетний сын Влад и гладил собаку. Влад?! Собаку?! Он же их до смерти боится…

— Привет, Владь.

— П’гивет… — Влад немного картавил.

— А мамка где? — Юрка присел рядом с Владом.

— Вон, возле кост’га.

Юрка повернулся и увидел Соню, она что-то помешивала в котелке.

— Привет.

— Привет, — повернувшись к Юрке, улыбнулась Соня…

— Юр. Юра. Юрка!.. — кто-то шипел над Юркой. Он открыл глаза и увидел брата. — Пойдём, чего покажу, — Славка старался говорить шёпотом, чтобы не разбудить остальных.

— Палыч, а сколько времени? — спросили голосом Вокарчука из крайнего спальника.

— Восемь! Там у нас мороз и солнце! Я уже кашу сварганил.

— Восемь?! — заговорил и зашевелился ещё один спальник. Открылся верх, и оттуда показалась бородатая лысая голова Григорича. — Вставать, однако, пора.

— Ты чего, Юр, стонал? — Игорь выбрался из спальника и теперь последовательно надевал штаны, энцефалитку, натягивал сапоги. — Сон эротический видел?

— Сон. Не эротический. Но яркий… Про своих.

— Это багульник, — зевнул Золевский, выползая из спальника.

— Чего багульник? — не понял Юрка.

— Багульник… Лёгкий галлюциноген. Мне всегда на болоте цветные сны снятся.

— И не только багульник… — у Славки возбуждённо блестели глаза.

— И у этого уже глаза блестят… Ты чего нанюхался?

— Пойдём — покажу, — и Славка выбрался из палатки.

— Пойдём, — Юрка полез за ним.

Погода стояла сказочная. От вчерашней слякоти не осталось и следа. Небо было яркое, синее; ослепительно светило белое солнце, болото тихо парило. Буран неподвижно лежал возле костра, положив остроухую морду на передние лапы, и двигал глазами, наблюдая за людьми. Над костром висел котелок, в нём булькала и дымилась каша.

— Смотри, — Славка присел и потянул за ветку молоденькую лиственницу, которая росла возле входа в палатку.

— И что?

— Видишь цветочки розовенькие?

— Всё-таки нанюхался…

— Да ты посмотри!

Юрка пригляделся и действительно увидел на кончиках веточек что-то, похожее на розовые цветы.

— Понюхай.

Юрка наклонился и принюхался.

— Что, наркоманы? — поинтересовался вылезший из палатки Золевский. — Чего нюхаем?

— Лиственницу.

Аромат, который источали мелкие цветочки лиственницы, был тонкий, нежный… едва заметный.

— Интересно… здесь же нет пчёл… Для кого она так пахнет?

— Для Палыча, — присоединился к Серовым и Золевскому Вокарчук. — Он у нас всегда всё нюхает. Дайте мне нюхнуть, а лучше дайте чего-нибудь пожрать.

— А всё готово. Григорич, я Бурану вчерашнюю колбасу скормил.

— Балуешь ты его!

Буран услышал, что говорят про него, повернул к Славке глаза и вежливо постучал хвостом, тихо посвистывая носом.

За завтраком они распланировали день:

Григорич идёт в дальний обход на восточную сторону месторождения, возможно с ночёвкой, — у него там свои задачи лесника;

Игорь остаётся на базе на хозяйстве: заготовить дров, сварить ужин. Кроме того, он займётся дешифрированием аэроснимков, сличая их с местностью;

Серовы выбирают профиль под локацию и намечают точки контрольного бурения;

Буран, как пенсионер, сам решает, что ему делать.

Пока собирались, Буран всё крутился возле хозяина, но когда тот, закинув рюкзак за плечо, взял ружьё и свистнул пса, — только грустно глянул на Григорича и побрёл к костру.

Всё! Закончилась молодость… Он и в прошлый выезд, без ночёвок, никуда с Григоричем не ходил. Вместе с младшим Колгановым оставался на базе, где они на пару тырили печенье из общих запасов. Точнее, тырил Сашка, а Буран потом припирал его к дереву и отбирал. Сашка отпихивал пса ногой, но не тут-то было: восьмилетний пацан не может ничего сделать со взрослой лайкой, даже если та лайка — уже старик. В тот выезд все видели, как собака может быть дальнозоркой. Буран натыкался на лопату, если она вдруг оказывалась у него перед носом. Натыкался до глухого удара мордой. Старость — не радость.

И в этот раз Буран решил: не нужны ему эти прогулки. Пошёл и лёг возле костра. Тем более уши, лоб и голое брюхо Григорич от гнуса намазал ему «Дэтой», а для носа пёс ещё с вечера сам выкопал яму, куда и прятал морду.

Григорич с досады крякнул и ушёл.

А ещё через полчаса ушли Серовы. Они собрались осмотреть западную часть месторождения, изучить раздувы… ну и за одно всё же поглядеть: нет ли подходящих для рыбалки мест? Надежда поставить сетку не покидала космогеологов. Причём именно сетку, никто же не собирался стоять с удочкой — некогда! В поиске рыбы Славка ориентировался на чаек, коих летало вокруг великое множество, разных видов и разных размеров. Но Славку такое изобилие пернатых не могло сбить с толку. Он вооружился справочником «Птицы Севера» и был уверен: раз чайки — значит рыба!

Ближе к полудню воздух прогрелся, и «наконец» появились комары — радость несказанная! Комаров налетало много, по самарским меркам — прямо-таки до хрена! Но старший уверял, что комар «вялый» и ещё «не встал на крыло». Юрке от этого легче не становилось: он кутался в энцефалитку и мазался «Дэтой». Тщательно намазаться не мог — мешала повязка на руке. И несмотря на все принятые меры, комар с нарастающим аппетитом жрал Юркино нежное аспирантское тело. Славка посмеивался. Старший кроме справочника по птицам взял фотоаппарат и прикидывал: что бы ему такого снять. Это сейчас фотоаппараты нещадно эксплуатируют, нажимая кнопку спуска по любому поводу. А в те стародавние времена в аппарате была заряжена плёнка на 36 кадров, особо не расщёлкаешься, и превью нет. Но один кадр младший себе выпросил. Юрка стоял в расселине по колено в снегу, а над его головой вилась туча комаров. Под фотографией Юрка потом подписал: «7 июня 1990 года» и отослал Ане.

К четырём Серовы вернулись на раздувы — и тут же были атакованы крачками, небольшими чайками с хвостом-вилкой, как у ласточек. Птицы зависали в воздухе и из такого положения бесстрашно пикировали на незваного гостя. Старший решил, что это как раз «тот кадр». Он поставил младшего на возвышенность и велел не уворачиваться от чаек. Юрка пугался бесстрашных птиц и отгонял их лопатой. А Славка кричал: «Не боись, брательник, они не кусаются!» Может, и не кусаются, но схлопотать острым клювом по голове в Юркины планы не входило… и он продолжал размахивать лопатой. Наконец Славка поймал удачный кадр — как ему показалось, и нажал кнопку. И Серовы повернули в сторону лагеря.