Робин Слоун - Закваска

Мы с Агриппой потягивали экспериментальное пиво. Я была уже слегка пьяна.

— Я думаю, — сказала я, — моей закваске нужен боевой дух.

— У нее он есть, — сказал он. — Он у нее врожденный.

— А в чем тогда проблема?

— Найди, с чем ей бороться.

— Например?

— Найди ей врага. Другую культуру. Что для закваски Империя Зла?

Я задумалась, и ответ пришел.

— «Король Артур»! — воскликнула я.

— Это мука такая, да?

— Да, но, но, но… — я возбуждалась все больше. — Они продают закваску, говорят, что ей двести лет… Рассылают ее по всему миру. Она очень популярна! Это самая популярная закваска, ее по умолчанию все используют.

— Да, — сказал он, — точно. Подкинь ей Короля Артура. Пусть бьются не на жизнь, а на смерть.

— А если Король Артур выиграет?

— Да брось! Ты должна верить в свою закваску, — сказал он. — Она ж прямо здесь, она слышит тебя. Тебе тоже нужен боевой дух. Покажи ей пример!

Я встала и посмотрела в горшок. Бледносерая пена выглядела такой бледной, серой и пенистой, как никогда прежде.

— Ты готова к битве? — спросила я.

— Вот так-то, — сказал Агриппа.

— Ты готова к битве? — выкрикнула я.

— Вооот, — сказал Агриппа.

— Ты готова к битве?!

Я подняла горшок над головой и затопала ногами.

Вокруг меня россыпью вились тени — от моста, порта, города и пивоварни, от огней цивилизации.

Агриппа тоже встал и заплясал, слегка подвывая. Козы благоразумно стояли на другом краю летного поля, а вот альпака Геркулес заинтересовалась происходящим и подошла поближе.

От: Бео

Что было дальше?

За пределами большого скалистого острова мир изменился, и теперь главные торговые пути пролегали через другие моря. Все меньше кораблей причаливало к пирсу, все меньше моряков покупало пиво и хлеб. Но мазги были по-прежнему полны честолюбивых планов! Их история только-только началась. На вырученные деньги они купили себе корабли и оружие и заделались пиратами.

Первое время дела у них шли очень хорошо. Когда мазгские пираты брали чужой корабль на абордаж, у них всегда было преимущество: экипаж другого корабля был слаб от плесневелой провизии, пиратам же их плесень придавала сил. Большой скалистый остров превратился в одну огромную крепость-кладовую, полную трепещущей колеблющейся культуры, которая поддерживала мазгов. Мазги пели свои песни все быстрее и громче: они были голодны, их было не остановить!

Они не замечали опасности. Они утратили нечто важное. Если вдруг это неочевидно — это проще донести, если рассказываешь историю вслух, как это делает мой дядя, — в истории подразумевается, что, возможно, они утратили смирение.

Однажды мазгский корабль вернулся из своих пиратских странствий на огромный скалистый остров — и обнаружил, что огромного скалистого острова больше нет. На его месте был плавучий грибной лес — шляпки грибов трепетали, а усики колебались в воде. Лес был гораздо больше, чем когда-либо был огромный скалистый остров. Мазги в ужасе смотрели, как он трепещет, колеблется и… рыгает.

Мазгское королевство пало, поглощенное собственной едой.

Корабль отправился на поиски суши. Мазги везли в горшках культуру из пещеры, а в памяти — свои песни, все остальное было потеряно.

Это всего лишь история, есть еще одна, про девушку по имени Мазга, которая украла закваску у королевы мертвых. В этой истории песни — это воспоминания томящихся душ, и они нужны, чтобы заставить закваску поверить, что она все еще в подземном мире.

Шехри больше нравится вторая история.

Я предпочитаю пиратов.

Компания «Мука "Король Артур"» была основана в 1790 году в Бостоне. Вначале они импортировали муку, а потом, в 1896-м, начали делать ее здесь, из американской пшеницы. С 2004 года компания полностью перешла в собственность сотрудников, что довольно круто. Головной офис сейчас располагался в Вермонте, в гигантском двенадцатиугольном здании под названием Камелот.

На сайте Камелота я заказала хлебную закваску (всего одну унцию) и доплатила за срочную доставку. Курьер привез ее на Кабрильо-стрит в коричневой коробочке без опознавательных знаков. Внутри оказался крошечный пластиковый контейнер с белой откручивающейся крышкой.

Я отнесла закваску от «Короля Артура» на Аламеду, перелила ее в контейнер побольше и стала кормить по тому же графику, что и закваску с Клемент-стрит. Она жадно ела, пузырилась и быстро росла. Закваска с Клемент-стрит слегка пахла бананом, а закваска «Короля Артура» сильно пахла мукой, возможно, с ноткой уксуса. Я подумала, что, наверное, именно так обычно пахнет закваска. Ее поверхность была влажной и булькала, ничем не напоминая серебристую гладкость закваски с Клемент-стрит, признак ее таинственной жизни.

Я попыталась взглянуть на нее глазами Агриппы, представила ее себе в виде зарождающейся и развивающейся цивилизации. Была ли она банальной, может, немного скучноватой? Возможно, но ведь такой была и моя собственная цивилизация. Я представила себя клеткой внутри этого контейнера, одной из триллионов клеток. Возможно, я была счастлива. Возможно, я возлагала большие надежды на будущее.

А потом я отнесла Короля Артура на свое рабочее место на Мэрроу-Фэйр: настал час апокалипсиса.

Я зачерпнула немного закваски с Клемент-стрит, ощущая ее подавленность, и залила ее в новый контейнер — это была арена великой битвы. Затем я добавила Короля Артура и встряхнула контейнер, чтобы они перемешались. Смесь стала равномерно серой. На секунду я усомнилась в своих расчетах: а что если Король Артур с его протестантской этикой окажется сильнее?

Я шепотом подбадривала свою команду: «Ты — Александр Македонский. Ты — поднимающийся Китай. Все — с дороги!»

Закваски медленно пульсировали. В контейнере образовался газ, запахло странно и по-новому: не только мукой и бананами, но и чем-то цитрусовым, бергамотом, порохом. Это были сигнальные ракеты, запущенные над полем боя? Или следы войны, остатки сокрушенных армий? Может, это запах трупов?

Битва заняла час. Через час запах муки исчез, закваска с Клемент-стрит победно пенилась. Я давно не видела ее настолько полной жизни — такой она была на заре всего, еще до Мэрроу-Фэйр.

Я перелила буйную культуру в контейнер с мукой, водой и солью и сама замешала тесто. Оно вздымалось, брыкалось и вообще вело себя странно. Я сделала буханку, оно совсем не липло к пальцам. Блестящая, плотная — такова была закваска в военные времена.

Готовый хлеб вылез из пасти Фаустофена — идеально круглый и бодрый. На лице у него появилось новое выражение — бесстрастное и отрешенное, как взгляд пустых глазниц античной статуи. Лицо это выражало мрачную решимость. Я постучала по низу буханки — звук был четкий и звонкий.