Вильям Козлов - Андреевский кавалер

— У многих теперь такая судьба, — сказал Иван Васильевич.

— А ваши родители живы?

— Я их потерял, когда мне было пятнадцать.

Петя сочувственно глянул на Кузнецова, хотел промолчать, но любопытство пересилило.

— Погибли?

— В восемнадцатом.

— В восемнадцатом… — повторил Петя. — А я помню, когда у нас, в Ельцах, колхоз организовывали, так отец три года не шел туда: мол, как это можно свое, кровное, нажитое потом, отдать во всеобщее пользование? Кто будет так ухаживать за скотиной, как ухаживаешь сам? Кто будет горб гнуть над землей, которая не твоя, а общая? И с кем общая? С соседом, с которым всю жизнь враждовал из-за клочка земли, еще дедами не поделенного!

— Ну и вступил? — поинтересовался Иван Васильевич.

— Если бы не мы с братаном Василием, не вступил бы, — ответил Петя. — Мы, комсомольцы, пригрозили, что из дома уйдем. Сам отвел корову и двух коней на колхозную конюшню, да так при них и остался. Не смог никому доверить своих лошадок!

Глядя на пустынную дорогу, Иван Васильевич уже в который раз задумался об Анджелле: может, все-таки спаслась? Ведь трупа ее никто не видел. Ее могло не быть в это время в квартире, возможно, спустилась в бомбоубежище? Сколько случаев было: считают человека погибшим, а он выкарабкался… Как только началась война, она перешла работать в госпиталь.

Иван Васильевич просил Грекова поточнее узнать про Анджеллу, поискать ее в больницах, госпиталях… Впрочем, зачем себя обманывать? Греков может иголку отыскать в стоге сена; раз говорит, что она погибла, значит, так и есть… Может, попроситься у начальства в блокадный Ленинград? Только вряд ли что из этого получится, в Ленинграде плохо, очень плохо… Фашисты обстреливают, бомбят город, люди умирают от голода. Об этом рассказал прилетевший с Большой земли летчик.

Вспомнился вечер в мирном Ленинграде незадолго до его отъезда за границу. Они с Анджеллой собирались в Мариинку… Анджелла надела новое нарядное платье, а на шею — дорогое колье, подарок бабушки. И черт дернул его сказать ей, что навешивать на себя драгоценности это мещанство, пережиток прошлого…

Анджелла сорвала колье, зашвырнула его в ящик, стащила платье и надела белый докторский халат с ржавым пятном на груди.

— Я готова, — сказала она. — Твоя сестра не имеет права быть нарядной и красивой. Иначе осудят брата.

Зачем он тогда прицепился к этому колье? И это чувство вины почему-то нет-нет и грызло его…

— Едут, товарищ капитан! — кивнул на дорогу Петя.

Но Иван Васильевич уже и сам услышал шум моторов. Вскоре из-за наворота появился крытый грузовик сэмблемой на радиаторе, за ним легковая и еще грузовик. В легковушке виднелись высокие офицерские фуражки. Иван Васильевич достал из-за пазухи согревшуюся гранату.

— Сейчас Семенюк атакует их, — сказал он. — Готовь пулемет, Петя!

Тяжелый грузовик уже перевалил через условную отметку, которую заранее определил для Семенюка Иван Васильевич, и, погромыхивая, двигался вперед. Из брезентовой щели выглядывал автоматчик в каске. Офицеры в следовавшем за грузовиком зеленом «мерседесе» поглядывали на белую дорогу. Замыкающий грузовик чуть отстал в перелеске. Место было выбрано удачно, как считал Иван Васильевич: колонна попадала в небольшую котловину, замыкающуюся лесом спереди и сзади. С того места, где залегли партизаны, весь отрезок дороги был виден как на ладони.

Когда передние колеса «мерседеса» коснулись этой невидимой отметины, Иван Васильевич приподнялся и швырнул гранату, тут же застрочили из автоматов партизаны, заработал Петин пулемет. Он видел, как шофер сунулся головой в лобовое стекло и машина круто вильнула в сторону, с ходу врезалась в придорожную осину, загородив дорогу. Тяжелый грузовик, следовавший сзади, сильно боднул «мерседес», послышался звон разбитого стекла. И тут вскочившие на ноги бойцы стали поливать из автоматов и ручного пулемета поспешно выпрыгивающих из грузовиков гитлеровцев. Некоторые из них сразу ложились на дорогу и начинали отстреливаться. Подползший к самой обочине Семенюк метнул гранату в «мерседес». Только один офицер выскочил из окутанной дымом машины. Размахивая парабеллумом, он что-то кричал. А из грузовиков все выпрыгивали и выпрыгивали автоматчики.

Иван Васильевич выстрелил в офицера, но промахнулся. Кажется, один из партизан ранен. Иван Васильевич видел, как он, неуклюже зарываясь в снег лицом, отползает за деревья. Значит, их осталось двенадцать. А тех, укрывшихся за грузовиками, раз в пять больше. Надо отходить в лес. Вряд ли гитлеровцы станут их преследовать, у них самих большие потери. Когда схватился за грудь и со стоном повалился в снег еще один партизан, Кузнецов крикнул:

— Все в лес! Мы с Ореховым вас прикроем!

Ни одной целой коробки патронов. Но где же Петя? Пули свистели вокруг, одна звонко цокнула по пустой коробке и с визгом пролетела возле самого уха. Петя-то где? Он вспомнил, что в разгар боя, когда пулемет замолчал, Орехов что-то сказал… И тут один за другим громыхнули разрывы гранат. Фашисты мгновенно перенесли огонь в другую сторону, и Иван Васильевич увидел Петю Орехова — тот, высунувшись из-за толстой сосны, махал рукой: мол, скорее уходите!

Вскинув пулемет на плечо, Кузнецов побежал, пули щелкали по деревьям, сбивали мелкие сучки, длинная очередь срезала верхушку молодой елки. Справа снова громыхнула граната.

В то же мгновение он почувствовал тупой удар в предплечье. Левая рука стала чужой, на кисти быстро набухали синие жилы. Горячая боль обожгла плечо, заныло под шеей. Смерзшийся снег в лесу вдруг засверкал необыкновенно яркими золотистыми искорками. Услышав за спиной хриплый вскрик, Иван Васильевич обернулся.

— Я это! — услышал он Петин голос.

Стрельба все еще продолжалась, но отодвинулась вправо, больше не падали срезанные пулями сучки, не вздрагивали молодые деревья. Гитлеровцы отстали и повернули назад.

— Как горох посыпались из грузовиков, — возбужденно говорил Петя. — Покосили мы их!

— А наших сколько?

— Кажется, двое…

На шее и за спиной у Пети висели два немецких автомата. Ушанка была заломлена на затылок, голубые глаза блестели.

— Хотел офицерскую сумку взять, подполз почти к самой машине — заметили, сволочи… Я их тоже угостил будь здоров.

— Почему ты без приказа ушел? — сурово взглянул на него Кузнецов.

— Так патроны кончились! — заявил Петя. — И потом, я вам сказал, что подберусь к легковушке… Вот пару «шмайсеров» прихватил!

— Ты — радист, — строго заметил Иван Васильевич. — И никогда не лезь под пули. Что будут без тебя делать партизаны? Соображаешь?

— Скорее бы научить морзянке этого парня, что день и ночь торчит возле рации, — сказал Петя. — Будет у нас еще один радист.