Вильям Козлов - Андреевский кавалер

— Видел я его, — заметил Кузнецов. — Не очень-то похож на инвалида… На базу не просился?

— Шмелев-то? Он хотел в лесничество податься, говорит, буду жить в лесу, пчел разведу… Я его отговорил: нужен был позарез приемщик. С легкими у него сейчас в порядке, не заразный. Вроде прижился на молокозаводе, толковый, говорят люди, дело ведет грамотно.

— Частенько его видели возле базы.

— Там прямо у проволоки сморчки растут, — сказал председатель. — Мой сынишка только туда с корзинкой и шастает.

— А он что, грибник?

— Мой Васька-то?

— Я про Шмелева.

— Я же говорю, ему врачи прописали в лес ходить.

— Только снег сошел, а люди уже грибы собирают — сказал Иван Васильевич.

— Сморчки да строчки — самые первые весенние грибы, — заметил Никифоров. — Только их надо с умом готовить, не то можно и отравиться.

Кузнецов спросил еще про некоторых приезжих, переписал их фамилии и данные в свой блокнот и поднялся.

— Если Митя Абросимов уедет в Ленинград, кого вместо него секретарем возьмешь? — поинтересовался Кузнецов.

— Вряд ли отпустит его от себя Александра, — заулыбался председатель. — Забыть ему придется про учебу.

— У Дмитрия тоже есть характер, — возразил Кузнецов. — Абросимовы — народ упрямый…

— Свято место пусто не бывает, — сказал Никифоров.

— По-моему, Варя Абросимова толковая девушка, — заметил Иван Васильевич. — Чего это у тебя одни мужчины в поселковом? Пусть хоть одна будет женщина.

Никифоров взглянул на сотрудника:

— Думаешь, все-таки уедет Митька?

— Парень учиться хочет, понимать надо.

— Я без него здесь зашьюсь, — признался председатель.

— Насчет Варвары подумай, — сказал Кузнецов.

Задребезжал телефон. Никифоров с ненавистью взглянул на него, снял трубку:

— Алё, алё, Никифоров у… аппарата! Сводку по молоку? Да я же вам, мать честная, намедни посылал!..

Кузнецов вышел из кабинета. У крыльца стояли две женщины и как зачарованные смотрели на Юсупа.

— Кого он тут караулит? — взглянула на Кузнецова женщина в валенках с галошами.

— Меня, мамаша, — улыбнулся Иван Васильевич и, кивнув Юсупу, обычной своей неторопливой походкой зашагал по улице в сторону воинской базы.

Сидя у окна с шитьем, Александра искоса наблюдала, как муж у зеркала пристегивает длинный, с поперечными полосками галстук. Черные, не очень густые волосы крылом стрижа спадают на ухо. Абросимовы все черноволосые и сероглазые, только Варя уродилась светленькой, с карими глазами. Дмитрий похож на отца, такой же рослый, широкоплечий и сильный. Характером разве помягче, голос редко повышает, все делает обстоятельно, не спеша. И походка у него медлительная, а речь неторопливая: заговорит — не переслушаешь! С детства этакую уйму прочитать! Вон этих книг сколько! Особенно исторических. Андрей Иванович и тот его балует книгами. Вот Дмитрий и рвется на учебу! Другой мужик бы чего сделал по хозяйству, а этот придет из поселкового Совета и сразу за книжки да тетрадки. И ведь порой до ночи торчит за столом, изводит керосин…

— Собираешься, будто на свадьбу, — недовольным голосом заметила Александра.

— Пойдем со мной, — спокойно заметил Дмитрий, расчесывая гребнем волосы.

— С пузом-то? — с горечью сказала жена. — Кому я там нужна? Рябая да лохматая. Буду сидеть на заднем ряду, как попка, и глядеть на тебя, краснобая.

— Материнство не уродует женщину, — ответил он.

— Когда придешь-то?

— Ты меня, Шура, не дожидайся, ложись, — мягко сказал он.

— Он начипурился в клуб, а я — ложись! — взорвалась жена. — Думаешь, радостно мне сидеть одной-одинешенькой за машинкой и дожидаться тебя? Я тут распашонки-пеленки шью, а он на танцах будет выкобениваться!

— У меня доклад: «Советская власть плюс электрификация», — возразил он. — Знаешь, от большака монтеры ставят столбы, натягивают проволоку. К зиме с электричеством будем.

— Значит, не поедешь в Питер? — несколько сбавила она тон.

Дмитрий, сообразив, что попал впросак, поправился;

— Экзамены все равно поеду сдавать, а там, может, попрошусь на заочное отделение…

— Люди добрые, столь годов учиться, это только подумать! — запричитала Александра. — Да ты там как пить дать спутаешься с другой! И куда я тебе, ученому, деревенская баба? Бросишь тут одну с ребенком…

— Что ты, Шура! — подошел он к ней. Хотел погладить, но она резко отдернула голову. — Поедем вместе…

— Рожать тут буду, — все громче говорила она. Глаза посветлели, стали злыми. — И где жить будем? Да и без коровы-то как?

— Живут люди в городе…

— Ну и пусть себе живут, а мы — деревенские! Неча нам туда и нос свой совать! Знай сверчок свой шесток!

— Ты рассуждаешь, как отсталый элемент, — возмутился Дмитрий. — Способные, талантливые люди исстари ехали из деревни в город и получали там образование… Возьми Ломоносова. Холмогорский мужик стал величайшим ученым земли русской.

— Ты что, тоже захотел заделаться ученым? — насмешливо посмотрела она на него.

— Выучусь и приеду сюда, — горячо заговорил он. — Буду учить таких, как он… — Дмитрий невольно взглянул на округлившийся живот жены. — Или она… В общем, их. Новое социалистическое общество должны строить грамотные люди, а своей серостью и отсталостью кичатся только дураки…

— Чего же на дуре женился? — гневно взглянула на мужа Шура.

— Ты не дура, — сказал он. — Обидно, что не хочешь понять меня: социализму необходимы грамотные, образованные люди. На смену старой аристократии и интеллигенции придет новое, передовое поколение строителей коммунизма…

— Ты не в клубе, — устало отмахнулась Александра. — Он — она… Вот рожу тебе двойню!

— Напугала! — Он нагнулся и поцеловал в щеку. — Хоть тройню…

— Да ну тебя, — оттолкнула жена. — Иди, балаболка, чеши с трибуны своим длинным языком.

— Наверное, плохой я агитатор, — вздохнул Дмитрий. — Собственную жену никак не могу переубедить…

— Ребенка-то сумел заделать, — усмехнулась Александра.

— Зачем ты так грубо? — поморщился он.

— Ну и женился бы на умной да образованной! А с меня что взять? Деревня и деревня…

Она долго сидела у окна с опущеными руками, шитье соскользнуло с колен на пол, она не заметила. Александра понимала, что разговаривает с мужем грубо, срывает на нем свою злость. Она вспомнила слова матери: «Ой, Александра, тяжко придется тому мужику, которому ты достанешься в жены!» Кажется, все у них хорошо устроилось: Андрей Иванович еще до революции срубил дом для старшего сына; пока тот рос, сдавал избу дальним родичам из Гридина, а как свадьбу справили, так и переехали — Абросимов позаботился, чтобы родичи его сразу же освободили. Дом обжитой, теплый, с хлевом и сараем, родители Дмитрия и Александры в складчину купили им добрую корову, принесли кур, уток, поросенок набирает вес в хлеву, жить бы да жить, а он вбил себе в голову, что надо учиться. Александра без злости не могла думать об этом.