Сара Бергман - Парадиз

— Долго она не продержится, — бросил он, глянув ей в спину.

Зарайская наклонилась к окошку, платье тугой перчаткой обтянуло ее тело. На спине прорисовалась острая цепочка позвонков, ямка копчика.

Она неловко, боясь обжечься, выпростала из зажима картонный стаканчик с теплым коричневым логотипом. Пригубила, пробуя на вкус. Казалось, мысли ее заняты чем-то другим, и ей не сразу удалось сосредоточиться на разговоре.

Потом губы чуть дрогнули, глаза стали теплее, и Зарайская вернулась в сумрачный коридор.

— Нет, — согласилась она, — пару месяцев от силы. — И заспешила к конференцу, чуть семенящий шаг ее отдался коротким речитативом стука каблуков. — Но больше и не потребуется.

— А потом? — с невольным любопытством спросил Дебольский. Оставив автомат, не выпив кофе.

Она сделала еще глоток, повела плечами:

— А потом все станет как раньше. — Остановилась в дверях конференца, чтобы допить прежде, чем зайдет внутрь.

— Направо, направо! — раздавался оттуда низкий, жаркий с хрипотцой женский голос: — Ну, девочки! Девочки, направо-направо, туда, где свет!

Там сейчас командовала жена Сигизмундыча.

— А жена? — тихо проговорил он.

Зарайская облокотилась о дверной косяк, и узкая фигура ее скривилась, изломалась. Острый каблук принялся крутиться на одном месте, мысок туфли поднялся.

— Ей хватит этого времени, чтобы убедить себя, что она терпит ради детей. — Зарайская сделала глоток, глядя не на Дебольского, а в зал.

Жена Сигизмундыча командовала громким, безапелляционно властным тоном. Не терпя возражений. И бегала вокруг стайки запутавшихся пестрых девушек. Собирая их в светлом углу, будто кур.

В худых до костлявости руках ее был огромный фотоаппарат с большим тяжеловесным зумом и кубом мощной вспышки.

К девушкам она относилась с каким-то надменным пренебрежением. И, пожалуй, имела на это право.

Жена Сигизмундыча была весьма-весьма хороша. Острая, колкая женщина несомненного типажа вамп. Белые волосы, черные брови. Рваные джинсы и мужской пиджак она сочетала с алчно-алой помадой. И для тех немногих, кто не побоится такую женщину, безусловно представляла непреодолимый соблазн.

И внешний вид в данном случае полностью отвечал внутреннему содержанию. Бескомпромиссная, решительная, напористая. Она по жизни шла асфальтовым катком. Сохраняя единственную трепетную слабость — супруга Сигизмундыча.

У нее в свое время развалился магазинный бизнес — брендовая обувь или что-то в этом роде. Но деятельная сигизмундычевская жена не моргнув глазом отряхнулась. И подняла совершенно бредовую идею: какие-то прогулки по закоулкам Москвы и фотографии в «незнакомом городе». И вот это она умудрилась раскрутить и, судя по всему, получить хороший доход. У этой красивой бабы были совершенно стальные яйца.

Сыграло тут все: и муж — теперь все корпоративы «Лотоса» не обходились без нее и ее фотографов, во всем тренерском отделе и на всем этаже считалось хорошим тоном подписываться на ее инстаграм. И умение брать напором. И яркое женское обаяние, которым она пробивала те двери, которые не брались с пинка.

Впрочем, сам Дебольский дышал к ней ровно. И дело было даже не в шефе. А просто он никогда не любил женщин старше себя. Даже один год разницы уже вызывал у него брезгливость, сразу убивая любой интерес. А при всей ухоженности жена Сигизмундыча выглядела ровно на свои сорок, никак не меньше.

Впрочем, кокетство ее было просчитано до миллиметра. Едва она добивалась своего, огонек в глазах тух, и она теряла интерес. С любого мероприятия уходя под руку с мужем. И, надо признать, в отблеске ее эффектности мелочный зануда начальник-отдела-подбора Сигизмундыч преобразовывался. И когда жена висла на его руке, значок «Лотоса» придавал ему импозантности. А девочки считали, что и сексапильности.

Впрочем, если то, что говорила о нем Зарайская в самом деле было так — вполне можно было понять трепетную страсть его жены.

— А на самом деле? — спросил Дебольский про Климчука.

Но Зарайская будто забыла, о чем они говорили. На губах ее заиграла усмешка:

— Интересная женщина, — она с ироническим любопытством склонила голову набок, и длинные пряди волос рассыпались по острому плечу, обтянутому зеленым платьем. Глядя на жену Сигизмундыча. — Ей нравится, когда ей восхищаются, — протянула она. Резко разогнулась, и пустой пластиковый стаканчик хрустнул, сминаясь горлышком в ее пальцах. — И любит жесткий секс, — будто ненароком выбрасывая стаканчик в урну, повернулась к Дебольскому. И на губах ее заиграла веселая усмешка. Глаза цвета воды заискрились: — И сладкие слова, — добавила она полушепотом, — много-много сладких слов.

Рассмеялась. Но смотрела уже куда-то через его плечо:

— О, мальчик мой пришел!

«Мальчик» оказался действительно молодым парнем: лет двадцати шести-двадцати семи. Низкорослым, большеротым, с очень добродушным, обаятельным лицом. Обычно обслуживал он свадьбы, но недавно сам женился, завел ребенка и, что называется, пошел по рукам. Вел все: корпоративы, дни рождения, Новый год, Восьмое марта — разве что не похороны.

Парень был подвижный, веселый, коммуникабельный. Очень работоспособный и невероятно харизматичный. Сразу притащил с собой целую папку каких-то наработок на согласование. Предложил пару подходящих околоджазовых певиц, поинтересовался какой будет зал, свет, контингент и сколько планируется собирать народа.

В общем, мальчик понравился. Понравился даже Сигизмундычу — тот удостоил Зарайскую милостивого кивка. Судя по всему, все, к чему прикасалась эта женщина, удавалось само по себе.

Большой конференц кипел, и девочки громогласно репетировали под скрипучий визг скрипки. «Мальчик» крутился волчком, знакомясь со всеми подряд. Его теплые, вяловатые в пожатии руки без остановки сновали из ладони в ладонь. Воздух туманился от испарений десятков тел.

Кто-то мерил шагами вариативную сцену. Кто-то бежал за рулеткой. Антон-сан спешно обзванивал оставшиеся варианты ресторанных залов, сравнивая по седьмому пункту: наличию и размеру сцены, возможности подключить звуковую аппаратуру, качеству акустики…

— Нет, надо съездить и самим все посмотреть!

— Да-да, мне надо «послушать» зал!

— Сегодня уже поздно!

— Почему никто еще не договорился насчет зала?

— А куда девать оркестр?

— А если слева?

— Справа?

— Нет, нам будет мешать!

Тонкая фигура Зарайской в зеленом переливчатом платье мелькала сразу везде. Она рассаживала музыкантов и успокаивала встревоженного «мальчика»:

— Мы все успеем. Я тебе завтра все распишу. — Тут же отвлекаясь: — Маша-Маша, ты не вторая, ты третья! Запомни уже!

И одновременно, кажется, была в кабинете Сигизмундыча, утверждая смету.