Жозе Агуалуза - Всеобщая теория забвения

– Все в нашей стране вывернулось наизнанку. Здесь праведники расплачиваются за грешников.

Слова эти, произнесенные громко и твердо, да еще и в присутствии двух генералов, прозвучали резким диссонансом. Один из генералов тут же возразил:

– Мир изменился. И партия нашла в себе силы двигаться вперед вместе с миром, стать более современной. Поэтому мы все еще существуем. А вам, товарищ, стоило бы поразмышлять над историческими процессами. И немного подучиться. Сколько лет вы с нами работаете? Целую вечность, я думаю. Вам уже поздно поворачивать против нас.

Второй генерал пожал плечами и поддержал:

– Товарищ Монте просто любит провоцировать. Всегда был эдаким агентом-провокатором. Манера у него такая.

Монте смирился. Выполнять приказы, отдавать приказы – разве не к этому в конце концов сводится вся жизнь? Он распорядился установить за журналистом слежку и обнаружил, что каждую субботу Беншимол арендует бунгало на территории небольшого гостиничного комплекса в Барра-ду-Кванза [22] Местность в районе устья крупнейшей в Анголе реки Кванза, в нескольких десятках километров от столицы. для свиданий с женой известного политика. Журналист приезжал туда к четырем, любовница обычно на час позже и никогда долго не задерживалась. Он же, наоборот, оставался до утра, завтракал и только потом отправлялся домой.

Жертву всегда губят ее привычки.

Один из лучших друзей Монте коллекционировал змей и выращивал пальмы. Ули Поллак прибыл в Анголу через несколько месяцев после Независимости в качестве откомандированного в революционную Анголу советника от Министерства государственной безопасности ГДР. Здесь Ули женился на уроженке Бенгелы на пятнадцать лет его моложе, которая родила ему двоих детей. После падения Берлинской стены он попросил и получил ангольское гражданство. Поллак был человеком скрытным и немногословным, на жизнь зарабатывал разведением этлингер, или “фарфоровых роз”. Он построил дом в районе Оленьего холма, с круглой и просторной, как двор, верандой, нависающей почти всей своей площадью над океаном. Именно на этой веранде, когда ночь уже погружалась в воду, друзья и сидели тем вечером в удобных плетеных креслах. Они выпили пива, поговорили о положении дел в стране, о вторжении в Ирак и о транспортном коллапсе на улицах города. Когда окончательно стемнело, Ули наконец спросил:

– Ну ты ведь не о пробках сюда приехал поболтать?

– Ты прав. Мне нужна одна твоя кобра.

– Я знал, что когда-нибудь ты придешь с такой просьбой. Я люблю своих змей. Но это не орудие убийства.

– Я понимаю. Прошу тебя об одолжении в последний раз. Когда ты решил начать новую жизнь с разведения цветов, над тобой многие смеялись. Правильное было решение.

– Можешь сделать то же самое.

– Цветы? Я в них ничего не понимаю.

– Цветы, пекарни, детские сады, похоронные бюро. В этой стране все только начинается. Любой бизнес попадет в точку.

– Бизнес? – с горечью рассмеялся Монте. – У меня нет таланта приумножать деньги, со мной всякий бизнес, даже самый лучший, разваливается. Мне суждено всегда быть середняком, я с этим смирился. Так что давай мне змею и забудь про все это.

Следующей ночью один из его людей, здоровый парень родом из Маланже по имени Киссонде, облачившись в бронежилет, поехал в гостиничный комплекс, где обычно останавливался Даниэл Беншимол. Уже перевалило за полночь, накрапывал мелкий дождь. Киссонде постучал в бунгало под номером шесть. Дверь открыл высокий мулат приятного вида. На нем была изящная шелковая пижама, голубая с отливом, в белую полоску. Агент направил на него пистолет, указательный палец выразительно прижался к губам.

– Чш-ш-ш! Ни слова. Я не хочу причинить вам боль. – Он подтолкнул мулата внутрь комнаты и усадил на кровать. Затем, продолжая угрожать ему пистолетом, достал из кармана куртки упаковку с таблетками. – Сейчас проглотишь две. Потом ляжешь и заснешь, как дитя. А завтра проснешься счастливым, только чуть менее богатым.

В соответствии с задуманным Даниэл Беншимол должен был проглотить таблетки и через несколько минут заснуть. Тогда Киссонде нужно было надеть толстые кожаные перчатки, вытащить из рюкзака коралловую кобру, подарок старика Ули, схватить ее за шею и дать укусить журналиста. Потом надо было незаметно покинуть бунгало, оставив змею в комнате. На следующее утро горничная обнаружит труп, змею, пачку лекарств и забьет тревогу. Громкие крики, плач, красивые речи на похоронах. Идеальное преступление.

К сожалению, мулат отказался следовать намеченному плану. Вместо того чтобы послушно проглотить таблетки, он грязно выругался по-французски, швырнул упаковку на пол и собрался было вскочить, но Киссонде нанес ему сокрушительный удар.

Потеряв сознание, человек повалился на кровать, из разбитых губ сочилась кровь. Киссонде продолжил то, зачем явился. Он запихнул в глотку жертвы таблетки, надел перчатки, достал кобру и поднес ее к шее мулата. Через мгновение после укуса вновь случилось непредвиденное: змея извернулась и с яростью впилась зубами прямо в нос агента. Киссонде попытался оторвать ее, но удалось ему это не сразу. Наконец, освободившись от змеи, он швырнул ее на пол и принялся топтать, снова и снова. Потом, немного успокоившись, сел на кровать, трясущимися руками достал из кармана мобильный и позвонил Монте:

– Шеф, у нас тут ситуация.

Монте, ожидавший в машине у въезда на территорию гостиничного комплекса, ринулся к бунгало номер шесть. Дверь была закрыта. Он тихо постучал, но никто не открыл. Он постучал сильнее. Дверь отворилась, и перед ним предстал заспанный, в трусах, но всем своим видом излучающий здоровье Даниэл Беншимол.

– Простите, с вами все в порядке?

Журналист протер глаза, слегка озадаченный:

– А что, должно быть не в порядке?

Монте тут же изобразил смущение, мол, соседи услышали крик, наверное, то была ночная птица или кошка, обезумевшая по весне, а то и вовсе кому-то кошмар привиделся. Потом он снова извинился, пожелал изумленному журналисту спокойствия в оставшиеся до утра часы и удалился. Отойдя от бунгало, он позвонил Киссонде:

– Где ты, черт подери, застрял?

В ответ стон и прерывающийся голос:

– Я умираю, шеф. Приходите скорее.

И тут Монте осенило. Он кинулся к девятому бунгало и убедился, что металлическая цифра на двери разболталась и висит вверх тормашками, обернувшись шестеркой. Дверь была не заперта. Он зашел в бунгало. Киссонде сидел на полу напротив двери. Лицо его распухло, особенно нос, глаза закрыты.

– Я умираю, шеф, – пробормотал Киссонде и медленно поднял руки в беспомощном жесте. – Она меня укусила.

Позади него Монте увидел лежащего на кровати человека. Из его рта сочилась кровь.