Тамара Лисицкая - Поцелуй аиста

И мы смотрели на него, и вздыхали. и улыбались.

И это тоже счастье.

Танину капельницу сняли. Анжелика Эмильевна заменила ее КТГ. Аппарат приволокли к нам в палату, и маленькие сердечки двух Таниных козявок чавкали и чмокали в декабрьской темноте.

Мы засыпали под это чавканье, да на лавандовых подушечках, а в темноте светились экраны КТГ и Александриного бука. О, как это было красиво и значительно.

И это тоже-тоже было счастье-счастье.

И снились маленькие детские рты, как у птенцов. Жадные, голодные. И мои крылья во сне вдруг невероятно расправились именно потому, что были эти рты, которые требовали еды, ждали. Они не просто расправились, эти крылья. Они как будто именно для этого и выросли. И такая мощь, такая сила в организме даже во сне, такое чистое, восторженное желание кормить своего детеныша! Это был лучший стимул, лучшая перспектива. Мои крылья только наливались силой. Я все смогу!

— Женя! Женя!

— Иду, Таня, иду!

— Это не мне! Это Нине!

Я уже научилась быстро спросонья соображать на родильную тему. В декабрьской темноте — тревожный Танин силуэт. Но машет в сторону. Я обернулась.

Нина лежала на боку, очень напряженная, но все равно улыбалась.

— Девушка! — сказала она. — Изьвиняй, не помню, как тебя… У меня воды отошли и ребеночек совсем близко… Ты позови мне сестричку, а? А то рожу прямо тут…

Я очень быстро повернулась на бок, спустила ноги вниз и так далее. Нашарила только один тапок и только в нем одном побежала искать Анжелику Эмильевну.

Она спала в ординаторской, на столе стоял недорезанный тортик. Вскочила быстро, с полушепота, улыбнулась, застегнула пуговку.

Не сплю-не сплю! Какая палата? Полотенца нужны?

Снились короткие, обрывочные сны. Даже во сне я пыталась помочь вывести из палаты Нину, а у нее текло между ног, она зажимала коленями полотенце и так шлепала, но улыбалась.

Снилось, будто я сижу перед белой дымной горой. Она клубится, растекается, собирается, бурлит, скрывая своей активностью от меня какую-то очень важную сущность. Но есть голос. И этот голос спрашивает:

— И что же ты сделала? Ни в искусстве, ни в науке женщины ничего не добились!

— Ну, как же… не добились? А вот, например…

И я мучительно пытаюсь вспомнить хоть одно имя. Точно знаю, что они есть, эти гениальные женщины, просто их мало, и они не раскрученные…

А гора молчит, клубит дымом, а потом очень строго спрашивает:

— А ты-то лично??? Ты???

И что-то бы мямлить… Что-то вспоминать, какие-то мои скудные достижения…

— А я? Я родила ребенка…

И тут же тучи свернулись, втянулись, и на месте дымного безобразия желтыми лавандами и красными розами расцвела долина любви и света.

— И молодец! — сказала гора откуда-то уже издалека. — Правильный ответ!

— Девочки-красавицы! Кому анализы сдавать?

— Нет, Фимочка, мне не надо…

— Ну, спи-спи, моя хорошая…

Быть беременной интересно. Маленький мальчик внутри меня пытается ворочаться. Его крепкая головешка все время сейчас торчит где-то у меня в боку. И я стараюсь так поворачиваться, чтобы ему снова было удобно, чтобы он был кверху головой, а не боком. Он тазово предлежал, попкой вниз устроился изначально… Но ведь для нормального восприятия мира это нормально! Он смотрит на все происходящее, находясь при этом не вверх тормашками. То есть он выбрал для себя какой-то рациональный, приближенный к моему режим познания мира. Я так его уважала за это… Но так просила перевернуться…

В моем полусне маленький комок человека настырно пробовал провернуть дельце. Я видела себя словно в разрезе. Там мало места, там все очень аккуратненько, но просто, как в нашей с мамой «полуторке». И мой выросший из этих размеров человечек пытается что-то изменить. Похоже на физическое упражнение — ииии-ррраз! И как будто даже у меня в животе есть маленькие ручки, и ступенечки, и маленькие комнатки, чтобы ему удобнее жилось… Но вот сейчас он их крушит, топчет крепкой пяткой, потому что они мешают.

Откуда-то он знает, что надо перевернуться. Вот и я откуда-то знала, что мне тоже надо что-то перевернуть в своей жизни.

— Женя, подвезти?

— Нет, спасибо, Иван Иванович!.. А хотя… Подвезите!

Он даже удивился. Раньше я все время отказывалась.

— Ну, давай, я греюсь во дворе.

Он ушел, а я, полыхая, как печное бревно, набрала Дашку.

— Дашка! Я… еду с ним!

— Супер! Куда? В кабак?

— Нет! Он просто домой меня подвезет!

— Домой? Куда? В «полуторку»? Там мама твоя!

— А куда еще?

— Вот, блин… Ну, ты клуша, Ким… Так, ладно… Езжайте ко мне! Ключи будут под ковриком. Даю вам времени до девяти вечера! В девять выметайтесь! Ключи кинь обратно под коврик!

— Поняла! Спасибо!

— Надеюсь, залетишь!

Я шла во двор, к машине, как зомби, как проржавевший механизм. Меня клинило раз пять. В конце концов добралась и надеялась, что он уехал. Но он сидел в машине и довольно устало смотрел в мою сторону. Показал на часы. Давай быстрее!

Молча тряслись в его машине. Играла музыка, на панели горели красивые голубые огни.

— Тебе куда?

— А вот туда.

— Понял.

Подъехали, он остановился, мотор не глушил. Обернулся. Лицо спокойное, усталое.

— Ты здесь живешь? Буду знать.

— Спасибо.

— Ну, до завтра? Только не опаздывай. А то без тебя никто уже работать не хочет.

— Не опоздаю.

И я не выходила, хоть и взялась за ручку. Он терпеливо ждал.

— Что такое?

— Ничего… Не хотите подняться ко мне?

Я даже не знаю, как он отреагировал… Я смотрела при этом в темноту за окном, держалась за дверь и была готова выпрыгнуть в любую минуту.

Долгая, мучительная пауза.

Потом он засмеялся.

— Жень, ты… В общем, давай, иди домой, я тебя очень ценю и никому не отдам, поняла? И совсем не обязательно для этого со мной спать. Все, пока.

Он сам открыл мне дверь. Перегнулся и открыл.

Я вывалилась из машины как кусок дерьма.

Долго стояла в кустах на детской площадке, пинала себя же ногой.

Потом еще долго выбиралась из Дашкиного района.

Домой приехала ночью.

— Девочки! Завтрак!

Ого! Любые девочки? Не новенькие? Не старенькие? Любые? Прямо какая-то демократия…

Оказалось, что завтраки выдают всем. И тем, кто прибыл накануне днем, и тем, кто прибыл накануне вечером. А вот уже обед и ужин — это только для прибывших накануне и старожилов. Все просто.

Запеканка и масло. И чай с сахаром. Мммм. Вкусняшка…

Сидела за столом с какими-то мне не известными беременными барышнями. Они ели-пили и горько переговаривались.