Сергей Дигурко - Статист

— Деточка, — прыснула Вика.

Вечерело…

Виктор принес из дома ведро:

— Сейчас уху будем варить. Набросал в ведро несколько крупных судаков, мелких окуньков. Положил сверху тушку лосося.

Спустя пол — часа, когда рыба сварилась, влил в ведро стакан водки и, взяв дымящееся полено, окунул в уху.

— Уха должна пахнуть дымом и валить с ног? — спросил Кирилл.

— Конечно, пан директор, — ответил Виктор, разливая уху по тарелкам.

Зазвонил мобильный телефон.

— Алло… слушаю, — ответил Поздняков. Пусть заезжает. Юркис приехал.

Молодой человек в дубленке появился в сопровождении охранника минут через пять. Представился.

— Юркис. Юрис Юркис.

Среднего роста с бородкой — клинышком. Очки в виде пенсне на переносице.

Выпив штрафную и узнав, что друзья празднуют день рождения Вики, поздравил ее. Захмелел…

Кирилл, глядя на него усомнившись, сказал Виктору:

— Хлипковат, однако.

— Ничего сейчас мы его в чувство приведем. С этими словами налил полный стакан ухи и протянул журналисту:

— Пей.

— Что это? — боязливо произнес Юркис, держа тонкими пальцами стакан с мутной горячей жидкостью.

— Моча сивого мерина, — оглянувшись и увидев, что Вика ушла к лошадям, хохотнул Виктор. — Пей, хуже не будет.

Юрис с опаской сделал глоток…другой…

— Уха?

— Уже соображаешь, значит, будешь жить, — ответил Кирилл.

Журналист, отведав ухи, раскраснелся, посвежел, заговорил:

— Не правильно живем. Не по-людски. То ли дело раньше…Раньше было лучше, степенней. Пусть колбаса по два двадцать… пусть с бумагой… пусть очереди и талоны,… но такого как сейчас ведь раньше не было…

Тогдашнее житье сейчас может показаться Эдемом. Сегодня блин… сплошь и рядом одни безобразия. Памятники калечат. Людей насильственно куда — то переселяют.

Инвестор, видите ли, хочет! И никто ничего не может сделать. Теракты…конфликты.

Трагична судьба русского народа. Не политика, а вечная гражданская война. Любой политик пытается вбить костыль в крышку гроба политического оппонента, а попадает прямо в темечко простолюдину. Нет стратегии. Сплошной популизм, модернизм. А нужно то всего ни всего, согласиться с сохранением суверенитета и культурной идентичности стран.

— Вот дает, прямо лектор университета марксизма — ленинизма, — произнес иронично Поздняков.

— Вы не согласны? — взглянул на него трезвыми глазами Юркис.

— Согласен, согласен, — ответил Кирилл. — Пройдемся сударь. У меня есть к Вам деловое предложение.

Поздняков взял под руку журналиста, и они по снежной тропинке зашагали между берез и сосен.

Выслушав суть дела, Юрис затушил об пенек сигарету:

— Значит, вы хотите сбросить нужную информацию в СМИ. Утку так сказать…

Как писал Владимир Гиляровский в своем репортаже — «Три тысячи бритых старух» примерно сто лет назад.

— Каких, каких старух? — переспросил Поздняков.

— Бритых старух, — повторил журналист. — Он рассказывал, как газетные утки готовятся. Одна газета написала, что бреют в богадельне всех старушек подряд.

На деле — бритой не нашли ни одной.

— Вот именно, — рассмеялся Кирилл. — Наша с Вами задача, чтобы и старушки остались при волосах, и цирюльники без ножниц.

— Только думаю, что здесь одними статьями в газетах не обойтись. Нужно подключить телевидение, причем разные каналы. И неплохо, чтобы информация исходила не из одних уст. Вы понимаете, о чем я говорю, Кирилл?

— Сколько ты хочешь за свою работу? — спросил Поздняков.

— Сто тысяч баксов мне кажется вполне приемлемая цена за такую услугу.

— По рукам, — кивнул утвердительно Кирилл. — Задаток получишь сейчас у Виктора, остальные, после выполнения задания.

Вернувшись к тлеющему костру, Поздняков увидел Павла и Вику.

— Что молодежь пригорюнились?

— Все о делах, о политике, — протянула, зевая, Вика.

— Пашка, не мог, что ли тебя развлечь?

— Грустный он что — то сегодня, Пашка, — посматривая на Павла, стряхивающего с шапки снег, сказала Виктория.

— Не грусти старина. Все будет ОК! Давайте еще по одной, тушим костер, и по домам.

Пушистый снег падал, кружился…

Кирилл, сидя в кресле у камина, ворошил дрова…. искры летели в дымоход.

Включил, вздохнув телевизор,… пробежался по каналам… тоска…

Реклама пива и соков, прокладок с крылышками, мыльные оперы… бизнес проекты…Фейерверк загнивающего модернизма…

«Деточка ты сейчас лопнешь…»

Дурная сказка… Хлеб в магазинах есть… Мясо есть…. Кто растит пшеницу? Кто ходит за коровами в лугах? Не существуют эти люди что — ли для теле — продюсеров?

Одни дешевки — «звезды» на экранах, придурки — комики кривых зеркал, от пошлых острот которых сводит скулы. Депутаты — педики… Брр….

Поздняков, выключив телевизор подошел к окну.

На крыльце дома стояли Вика и Павел. Дочь, задрав голову, хохотала. Павел жестикулируя, что-то энергично рассказывал дочери.

— Хорошая пара, — подумал Кирилл. — Может быть, и поладят, в конце концов. Было бы неплохо.

Вика увидела силуэт отца в окне. Ладонями загребла снег, вылепив снежок, запустила в окно. Мокрый снег шлепнулся о стекло, оставив белоснежный отпечаток.

Кирилл погрозил Вике пальцем.

— Девчонка еще совсем, а столько испытала…

Открыл створку:

— Вика… Павел не замерзли?

— Погода класс! — ответила, сияя, Вика. — Мы еще постоим немного, хорошо?

— Ради Бога, дочка. Я пойду, поработаю полчасика, и спать, — ответил Кирилл, подойдя к письменному столу, взял в руки фотографию Ирэны.

— Ты жива, подруга?

Снял со стены гитару, взяв несколько аккордов, скривился:

— Расстроена старушка, давно не играл.

Настроил гитару, подумав, запел с хрипотцой:

Закончив играть, аккуратно погладил гитару по струнам.

Скрипнула половица…. Обернувшись, Кирилл увидел в проеме двери Вику и Павла.