Сергей Дигурко - Песок и время

— Один ноль, — услышал Сергей и, обернувшись, увидел подошедшего к нему сзади Ивана Машанова. — Что за гусь?

— А Бог его знает, Ваня, — ответил Сергей, пристально смотря в глаза человеку в белом плаще.

Тот, постояв некоторое время на втором этаже, произнес какую-то фразу на французском языке и, резко повернувшись, исчез из поля зрения друзей.

В этот момент приятный женский голос объявил посадку на рейс «Вена — Триполи — Луанда». Пассажиры поспешили занять места в салоне самолета.

Когда самолет, оторвавшись от земли, набрал высоту, Сергей посмотрел на свои часы: 2.30 ночи по московскому времени. Лететь еще часа три, пожалуй, стоит вздремнуть. Но, как ни старался он найти удобное положение для головы и ног, пытаясь забыться, ничего не получалось. А тут еще эта крашенная блондинка зачастила в туалет через каждые пятнадцать минут. Хлопанье туалетной двери, невозможность уснуть, — все это раздражало Сергея. Тогда он достал из кармана блокнот и ручку и стал медленно писать:

«Ветер вдоль кварталов гоняет снежинки. В бутылке початой, терпкий иноземный коньяк.

На блюдце с каемочкой лимонные дольки, сизый дым, саксофоном изогнулся кальян.

Не дышится, не спится, не летится… Не хочется даже напиться.

Где-то вдали на заказ, раз, два, три… менуэт. Все четче и четче линии, абрис, портрет, все громче и громче настойчивый храп времени. Все тише и тише поют на заре петухи. Овалы ресниц, пустые блокнота страницы, стены в разводах, слепки души-невидимки…»

— Уважаемые пассажиры, наш самолет совершает посадку в аэропорту Триполи. Прошу вас пристегнуть ремни безопасности и не вставать со своих мест до полной остановки самолета, — раздался голос стюардессы.

Сергей взглянул в иллюминатор, над горизонтом всходило солнце, утреннее небо было голубым и безоблачным. Внизу раскинулось во всей своей неповторимой изумрудной красе Средиземное море. Самолет, несколько раз качнув крыльями, стал снижаться. Сделав круг над бухтой, нырнул вниз, шасси со скрипом коснулись бетонной полосы, оставляя на ней черные полосы-пунктиры, — стоп… приехали.

К самолету подали трап, пассажиры благодарили бортпроводниц за успешный полет, спускались по ступенькам и занимали места в автобусе зеленого цвета.

Мартынов, задержавшись, осмотрелся вокруг: типичное здание аэровокзала, самолеты иностранных авиакомпаний на стоянках, красный песок под ногами. Теплый январский воздух и зеленая трава, пробивающаяся через трещины в бетонке — пять часов перелета, ничего не напоминает о московской поземке, венском дожде…

Темнокожий сонный таможенник, производя досмотр вещей, начал ковыряться в сумке Сергея. Найдет или не найдет?

Перед вылетом Мартынов купил в гастрономе кусок густонаперченного сала весом граммов четыреста. Завернул его в коричневую пергаментную бумагу и засунул его внутрь спортивной кроссовки.

Таможенник, порывшись в вещах, бросил сумку Сергея на грязный пол и, отодвинув ее ногой в сторону, рявкнул: «Next». В это время за соседней стойкой раздались истошные женские крики: «Что ты делаешь?». Мартынов, обернувшись, увидел, как, доставая из тугонабитого чемодана одну за другой палки сырокопченой колбасы, седоволосый араб бросал их в стоящую рядом урну для мусора. Коран запрещает мусульманам употреблять в пищу мясо свиньи, и они, строго соблюдая каноны своей веры, следят за тем, чтобы иноверцы не ввозили в страну пищевые изделия из свинины. Но на свой страх и риск в каждом самолете, прилетающем из СССР, везут и везут сальце, колбаску и даже умудряются в металлические банки из консервированных продуктов наливать водку и провозить дефицит в страну, где правит Коран и власть народа — Джамахирия.

«Повезло мне, наверное, у моего таможенника насморк, нюх, видимо, совсем потерял», — подумал Сергей.

Пройдя таможенный контроль, вся группа собралась в центре зала ожидания аэровокзала.

Хотелось одного — принять душ и хорошенько выспаться. Мартынов, попросив Ивана понаблюдать за его багажом, вышел на воздух. Если бы не люди, одетые в непривычные для Сергея одежды — белые до пят халаты, из-под которых выглядывали брюки такого же цвета, напоминающие своим покроем нательное белье, да цвет кожи этих людей, — можно было подумать, что он, выйдя из здания аэровокзала, очутился в Адлере или в другом городе Черноморского побережья. Пальмы и магнолии, цветущая мимоза, стрекот цикад и самое главное — теплый воздух, насыщенный запахом близкого моря, вот то, что создавало это обманчивое, но в то же время приятное ощущение. И еще Сергея поразило практически полное отсутствие женщин на площади возле аэропорта. Хотя, впрочем, нет, вот две пожилые ливийки выгружают вещи из багажника «пежо», в кабине которого, откинувшись на сиденье, курит сигарету хозяин машины. Увидев, что Мартынов внимательно наблюдает за ними, женщины быстро прикрыли платками испещренные морщинами лица.

На автостоянку подъехал автобус — «Мерседес», из которого в буквальном смысле слова вывалился человек-колобок. Огромный живот торчал из потертых синих джинсов. Весь мокрый от пота, вытирая необъятным платком лысую голову, он на удивление быстрым шагом подошел к Мартынову.

— Из Союза?

— Да, из Союза, — закуривая, ответил Сергей.

— Я переводчик из центрального офиса, прибыл за вашей группой. Как долетели?

— В принципе нормально, — пожав плечами и продолжая курить, ответил на дежурный вопрос Сергей.

— Ну и ладненько, собирайте всю группу и загружайтесь, карета подана, — потирая ладони и оглядываясь по сторонам, закончил короткий разговор переводчик.

Разместившись в просторном автобусе, военспецы отравились из аэропорта в Триполи. Жестикулируя пухлыми руками, переводчик выступал в роли экскурсовода:

— Эта дорога называется Тарик Матар, «Тарик» на арабском языке — дорога, «Матар» — аэропорт. Знаменита она тем, что год назад именно вдоль этой трассы, ночью, на высоте 50–60 метров пронеслись натовские самолеты, нанося первый массированный ракетный удар по Триполи, по резиденции Каддафи. Резиденция лидера Джамахирии была практически стерта с лица земли, погиб его приемный сын и много людей из охраны. Сам Каддафи уцелел благодаря тому, что отсутствовал в своей резиденции.

Члены группы, внимательно слушая разговорившегося толстяка, поглядывали в окна автобуса, быстро двигавшегося по удивительно ровной поверхности трассы. Экзотическим пейзаж назвать было трудно: однообразные одно-, двухэтажные постройки с плоскими крышами, на которых были установлены емкости для набора и хранения питьевой воды, да телевизионные антенны, направленные в сторону побережья. Маленькие окна-бойницы, скрывающиеся за высокими заборами, почти повсеместно были прикрыты ставнями с прорезями для доступа в помещения воздуха. У домов, как правило, стояло несколько видавших виды автомобилей, в основном японского или итальянского производства. Несмотря на январь, солнце, постепенно подбираясь к зениту, нещадно палило. Впереди на серой поверхности асфальта виднелись лужи воды, от которых поднимался пар, но при приближении к ним автобуса, лужи внезапно исчезали — мираж, неотъемлемая частица жизни пустыни. В тени мохнатых пальм вдоль обочин автострады, расстелив на песке циновки, торговцы вели бойкую торговлю овощами и фруктами. Аппетитные горки апельсинов, мандаринов, грецких орехов, винограда приковывали к себе взгляды покупателей. Башни минаретов, крики муэдзинов…