Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

Сердце переполняла благодарность, и теперь уже у меня возникло нестерпимое желание так же запросто, как до этого наша дочь, подойти к Дилану и пожать ему руку. А лучше — крепко обнять.

— Что ж, кхм, как насчёт немного перекусить? — преувеличенно бодро заговорил Говард. Взяв небольшой сэндвич, он сел рядом с Эбби. — Ты присоединишься к нам? — Он обратился к сыну.

Дилан выпрямился и посмотрел на отца.

— Если ваши гости не возражают. — Он перевёл он взгляд на Макса.

Вместо Макса ответила я.

— Мы не возражаем.

Эллен сразу начала суетиться, рассаживать всех по местам, наливать в чашки чай из большого хромированного чайника, предлагать нам булочки и сэндвичи.

Макс сел на диван рядом с Эбби, а мы с Эллен и Диланом разместились в мягких креслах.

Беседа за чаем текла медленно и неторопливо.

Дилан больше молчал. Его взгляд всё время возвращался к Эбби. Он ловил каждое её действие: как она аккуратно берёт чашку, отпивает и ставит обратно; как пытается откусить слишком большой для её маленького ротика сэндвич, и Говард помогает ей, разламывая его пополам. Иногда я и на себе ловила его взгляд, но, как только Дилан замечал это, тут же отводил глаза. Мне было не по себе, я хотела заглянуть в них и пусть даже не увидеть там ничего для себя хорошего; но Дилан либо опускал их, либо смотрел на Эбби.

Она явно была в своей тарелке, потому что уже через пять минут начала вести себя как обычно: вскакивала с дивана, крутилась между ног, пыталась перепробовать всё, что стояло на столе.

Макс, подкрепившись, тоже осмелел и вот уже минут пять живо разговаривал с Диланом. Он задавал ему вопросы о самолётах, а тот отвечал — кратко, по сути, не особо вдаваясь в технические детали.

Не обошли стороной и взволновавшее сына отсутствие катапульты.

— Это сделано для того, чтобы в критической ситуации у пилота не возникло желание покинуть самолёт, — объяснял Дилан. — Он будет бороться за свою жизнь так же, как и за жизни пассажиров.

— Значит, если бы мы падали, вы бы упали с нами?

Макс определённо ни о чём таком не думал, задавая этот вопрос, но Дилан мгновенно побелел.

— Этого никогда не произойдёт. Я не позволю, — закончил он резко.

Макс стушевался, понимая, что сказал глупость.

Некоторое время они молчали, но потом Дилан задал один вопрос, другой, и уже через минуту об инциденте было забыто.

Эбби, похоже, окончательно устала сидеть на одном месте, потому что, отойдя от стола, прошла мимо Говарда и забралась ко мне на колени. Не просидев и пары минут, выпив из моей кружки остывший чай, она слезла и переместилась к Эллен. Та начала хлопотать над ней, разговаривать, попутно подкармливая вкусностями…

Я была занята беседой с Говардом и не заметила, как Эбби покинула Эллен. Но в следующее мгновение застыла, наблюдая, как опираясь обеими руками и подтягивая вверх согнутую левую ножку, Эбби залезает на колени Дилана.

На какое-то мгновение он замер. Малышка заелозила, устраиваясь поудобнее. Помедлив, Дилан осторожно положил руку ей на живот и подвинул ближе к себе.

Эбби по привычке вертела головой и раскачивалась из стороны в сторону. В один миг она соскочила, схватила со стола печенье и принялась забираться обратно. Дилан быстро подхватил её и усадил к себе на ногу, обернув вокруг дочери руку.

Макс жевал уже пятый сэндвич, его рот практически не закрывался; он всё время что-то кому-то говорил, попутно прихлёбывая из чашки чай. Обычно сын не вёл себя так с незнакомыми людьми — я объясняла это переизбытком эмоций. Дилан рассеянно отвечал на его вопросы и будто невзначай наклонялся к Эбби, дотрагиваясь губами до её кудряшек. В какой-то момент я заметила, как, закрыв глаза, он осторожно вдыхает её запах. Сердце сжалось от нежности, и я закусила губу, чтобы не расплакаться.

Внезапно, Дилан поднял глаза и посмотрел прямо на меня.

Soundtrack — Falling Slowly by Glen Hansard and Marketa Irglova

Что может напугать во взгляде человека? Злость, ненависть, презрение. Это те качества, которые заставляют нас бояться; нам неуютно, мы стараемся скрыться от глаз, что смотрят именно так. А как можно скрыться от взгляда того, без кого ты жизни не мыслишь?

Больно видеть в глазах любимых разочарование. Так же как и самим больно разочаровываться в них. Больно наблюдать, как из глаз любимых уходит свет, которым они горели при виде вас. Свет, наполняющий душу теплом и обещающий, что это чудо — ваша любовь — будет длиться вечно.

Ничего этого не было во взгляде Дилана. Хотя, если бы и было, испугало бы меня меньше, чем то, что я увидела в некогда обжигающих любимых изумрудах: непомерную, неправильную, сквозящую безысходностью усталость.

Как не вязалась она с обликом Дилана, которого я знала. Сильного, уверенного в себе мужчины, смелого в своих словах и поступках. Ответственного не только за свою, но и за наши жизни. Того, кто пришёл ко мне ночью, будучи уверенным, что я замужем, и сказал, что любит, несмотря ни на что. Кто сделал меня своей женой и согласился хранить втайне обстоятельства рождения нашей дочери. Кто сейчас, в этот непростой момент, делает всё правильно и, наплевав на себя, старается не ранить чувства других. И этот взгляд — то, что Дилан реально чувствует в данную минуту. То, что мешает ему насладиться долгожданным знакомством с дочерью, — сдержанность, присущая разве что праведным стоикам. И сколько ещё раз ему предстоит так сдерживаться, незаметно целовать родное существо, чтобы не напугать её, не дать повода для ненужных разговоров; чтобы никого не обидеть.

Как же он устал!

Комок подкатил к горлу, и лёгкие сжались от нехватки воздуха, когда я осознала, что стало причиной его состояния; что сломило этого сильного мужчину.

Я — та причина.

— Прошу меня извинить.

Не в силах выдержать взгляд Дилана, я резко встала и чуть ли ни бегом бросилась вон из комнаты. А потом и из дома.

Мне срочно нужен был воздух. Морозный и ароматный, он заполнил лёгкие с первым глубоким вдохом. Было холодно, но я нуждалась в этом перерыве, прочищающем голову ледяным дыханием, убирающим из неё видение, от которого безудержно хотелось плакать.

Я люблю его. Господи, как же сильно я его люблю! Как больно мне видеть Дилана таким! А ещё больнее от того, что я не знаю, как ему помочь. Я отправила любимого в бездну, но тот ли я человек, кто поможет ему оттуда выбраться? Наш разговор обязательно состоится; хотя бы ради Эбби нам необходимо объясниться. Но не сейчас. Сейчас Дилану просто нужно побыть с дочерью.

Всё моё естество жаждало сказать, как сильно я люблю его — безмерной, всепоглощающей и, может быть, уже ненужной ему любовью. Она раздирает мне грудь: душа жаждет кричать о ней, а сердце болит от понимания, что ещё не время; что даже самой себе я бы сейчас не поверила.