Ирма Грушевицкая - Нечто большее…

— Да, есть.

— Слушаю.

— Я хочу тебя. Сильно. Так, как не хотел ни одну женщину на свете.

У меня отвисла челюсть. Сердце подскочило вверх и забилось где-то в районе горла. Я нервно ухватилась за край стола.

— Я практически не знаю тебя, — продолжил он, не замечая, или не желая замечать моей реакции. — Не знаю, что ты любишь, что ненавидишь. Какая твоя любимая музыка, фильмы. Умеешь ли ты готовить. Что заставляет тебя грустить, а что вызывает искренний смех. Может, то, что я однажды узнаю о тебе, мне не понравится и оттолкнёт от тебя, но сейчас я не могу думать ни о чём, кроме того, чтобы снова тебя поцеловать. И в этот раз я хочу, чтобы ты мне ответила. Я хочу попробовать тебя, Бет Райли. Именно поэтому я здесь.

По мере того, как он говорил, я оседала в своём кресле. Ещё одно «никогда» в моей жизни: никто и никогда не заявлял мне, что хочет меня. Вызывала ли я вообще в ком-нибудь подобные чувства? Раньше мне и в голову не приходило думать об этом. Впрочем, в моей жизни было мало мужчин, которые едва ли могли сказать мне что-то подобное.

Это было гораздо больше того, что я надеялась услышать. Честность сидящего передо мной человека и пугала, и обезоруживала одновременно. Он вытаскивал из рукава все тузы, вслух заявляя о своих желаниях. Но я дала себе обещание потворствовать своим, и в эту самую минуту понимала, что наши желания совпадают.

Секс никогда не был для меня первостепенным. Может, потому что кроме Джеймса я никого не знала? Уже в середине наших отношений я поняла, что он довольно посредственный любовник. Оргазмы у меня были, но о большинстве из них я заботилась сама. Эмоциональная составляющая нашей близости была для меня важнее сексуальной. Теперь мне кажется, Джеймс это знал и бессовестно пользовался. Впрочем, скандалить с ним из-за того, что секс в очередной раз заканчивается минетом, я не собиралась. В конце концов, когда любишь, получаешь удовольствие уже от того, как твой любимый, кончая, шепчет твоё имя. Хотя… почему-то именно сейчас я вспомнила, что в последние разы Джеймс обходился нейтральным «детка». Ещё один гвоздь в крышку гроба моей сексуальной жизни.

— А если тебе не понравится? — Я немного боязливо взглянула на Дэвида.

— Я в этом сомневаюсь, — проговорил он тихо, но с тем же напряжением в голосе.

— А если не понравится мне?

— Значит, ты мне об этом скажешь.

— Это самый странный разговор, что был у меня в жизни, — призналась я, и посмотрела на свои руки, нервно теребящие край скатерти.

— Не могу утверждать того же, но этот определённо входит в первую десятку.

Может, когда-нибудь он расскажет мне и о других своих странных беседах. Может, этого никогда не случится. У меня был один вечер. Теперь ещё и одна ночь.

Ни сожалений, ни вины. Ни надежды.

Как хорошо, что люди не умеют читать мысли друг друга. Он получил моё согласие ещё до того, как закончил своё предложение. И как было бы ужасно, если бы Дэвид знал, что я была бы разочарована его не услышать.

— Хорошо. Покажи мне.

— Что показать?

— Покажи, как это, когда тебя хотят… так.

Напряжение между нами практически сразу исчезло. Будто сказанные слова были отправной точкой для того, чтобы мы, наконец, смогли отпустить себя и стать самими собой. Мне больше не надо было задаваться вопросами, а Дэвиду, я полагаю, просчитывать мою реакцию на его ответы.

Он оказался интересным собеседником. Большинство вкусов — в еде, в музыке, в фильмах — у нас совпадали. Мы оба считали ДиКаприо самым недооценённым актёром современности, а «Чейзинг карз» группы «Сноу Патрол» вовсе не перепевкой «Эври бриз ю тейк» Стинга. Поговорили и о работе, аккуратно обходя моё увольнение, но быстро переключились на нейтральную тему путешествий. Мы оба согласились, что Англия настолько же прекрасна, насколько отвратительна её национальная кухня.

В этот раз я не отказалась от крабов, и очень была благодарна Дэвиду, что он оставил этот факт без комментариев.

Ночь давно опустилась на остров, купая нас в свете звёзд и пламени свечей, расставленных вдоль пристани. Неожиданно я поймала себя на мысли, что давно мне не было так легко и свободно в общении с другим человеком. Семья не в счёт, Джеймс — тем более. Совершенно открыто я наслаждалась вечером, много смеялась и с удивлением обнаружила, что ответная улыбка Дэвида пробуждает во мне приятное чувство принадлежности этому мужчине.

Но стоило ему подняться из-за стола и протянуть мне руку, как всё изменилось.

— Идём, Бет.

Я вдруг почувствовала себя девственницей перед первой брачной ночью. Хотя мне было грех жаловаться: пусть до брака у нас так и не дошло, но в нашу первую ночь Джеймс повёл себя, как истинный джентльмен. Он был нежен и внимателен, доставив сначала удовольствие мне, и только после позаботился о своём. Было больно, но эту боль я быстро забыла, оглушенная неповторимыми ощущениями первой близости с любимым. И сейчас точно так же я должна была забыть о том, что пережила с Джеймсом — ведь за руку меня теперь держал другой человек.

Вероятно, почувствовав моё колебание, Дэвид переплёл наши пальцы. Этот интимный жест заставил меня вспыхнуть, и я склонила голову, смотря себе под ноги.

— Господи, Элизабет, ты будто на заклание идёшь!

— Прости.

— Опять извиняешься.

Остановившись, Дэвид развернул меня к себе и лёгким жестом провёл рукой по моей щеке.

— Это не обязательно должно произойти сегодня, ты знаешь.

— Нет, — мотнула я головой. — Сегодня. Сейчас.

Дэвид взял моё лицо в ладони, большими пальцам обрисовывая скулы.

— Я не настолько альтруист, чтобы отказаться от того, что ты сама мне предлагаешь. Но не надо мне ничего доказывать, малыш.

То, с какой нежностью он выдохнул это «малыш», заставило мои ноги подогнуться. Чтобы не упасть, я ухватилась за его руки.

— Ты здесь совершенно не при чём.

— Вот как? — Тёмная бровь изумлённо выгнулась. — Ты разбиваешь мне сердце.

Я смущённо улыбнулась:

— Я о том, что это нужно мне. Я хочу доказать это себе.

— Что доказать? — выдохнул он, приблизив свои губы к моим.

— Что я всё ещё могу чувствовать.

Вместо ответа Дэвид накрыл мои губы поцелуем.

На этот раз всё было по-другому. Нежно и чувственно. С привкусом вина и ароматом самого Дэвида. Я не сопротивлялась, когда после нежного посасывания, его язык мягко скользнул в меня. Сильные руки спустились по моим плечам к спине и прижали к твёрдой груди. Это было неожиданно — почувствовать в его прикосновениях нежность, даже робость, и так же робко отвечать на них, словно я вновь была не целованной.

Застонав, я встала на цыпочки и ухватилась за шею Дэвида. Он мягко приподнял меня, заставив мои ноги оторваться от земли. Поцелуй стал настойчивей, обдавая меня жаром желания от макушки до пяток.