Владимир Сорокин - Ледяная трилогия

— Нагонялся в футбол, поди? — с улыбкой покосился лейтенант на спящего мальчика, ставя в паспорте штамп «вылет».

— Если бы! — грустно покачал головой Уф, забирая паспорт. — Компьютерные игры. И оторвать невозможно.

— В шесть лет? Здорово! — Лейтенант одобрительно покачал головой.

— И куда все катится с этими компьютерами? — заискивающе заглянул в глаза Уф круглолицый таможенник.

— На тот Свет, — серьезно ответил Уф.

Борк и Но сладко вздрогнули сердцем. Таможенник как-то потух и заскучал, кивнул и направился к выходу.

— Счастливого пути, — улыбнулся лейтенант.

— Счастливо оставаться, — ответил Уф.

Офицеры вышли. Люк закрыли. Двигатели самолета загудели, он стал выруливать на взлетную полосу.

— Когда он проснется, мы будем лететь. — Уф пристегнул ремнем мальчика, сел в кресло рядом и пристегнулся сам. — Нужна будет еще небольшая доза. Но не глубокий сон. Там тоже граница.

— Я подберу нужное, — ответила Но.

Самолет взлетел.

Уф глянул в иллюминатор на удаляющуюся страну Льда и облегченно откинул свою крепкую рыжеволосую голову на чистый и белый подголовник кресла:

— Gloria Luci! [6] Слава Свету! ( лат.)

7 июля в 4.57 по местному времени товарный поезд Усть-Илимск — Санкт-Петербург — Хельсинки пересек границу Финляндии и стал тормозить в таможенном пакгаузе. Косой луч только что взошедшего солнца заскользил по двум голубым, сцепленным вместе тепловозам и восемнадцати серовато-белым вагонам-рефрижераторам с огромной голубой надписью «ЛЁД». Как только состав остановился, к тепловозам подошли младший лейтенант таможенной службы и двое полицейских с овчаркой. Голубая дверца второго тепловоза открылась, и по стальной лестнице спустился высокий стройный блондин в светло-синем летнем костюме и бело-голубом галстуке с серебристой заколкой фирмы «ЛЁД». В руке он держал голубой кейс.

— Хювяа хуомента! [7] Доброе утро! (финск.) — бодро произнес блондин и улыбнулся.

— Топрое утро, — не очень бодро ответил низенький остроносый таможенник с редкими усиками.

Блондин протянул ему паспорт, тот быстро нашел печать с отметкой о пересечении границы, вернул паспорт, повернулся и засеменил к белому зданию таможни. Блондин размашисто двинулся рядом, полицейские остались возле поезда.

— Судя по запаху гари, у вас тоже засушливое лето? — заговорил блондин на отличном финском.

— Да. Но это горят ваши торфяники, — неохотно ответил таможенник.

Они вошли в здание, поднялись на второй этаж. Сопровождающий открыл дверь в небольшой кабинет. Блондин вошел, таможенник закрыл за ним дверь, оставшись в коридоре. За столом сидел полноватый и лысоватый капитан таможенной службы, пил кофе и перебирал бумаги.

— Здравствуйте, господин Лаппонен.

— Николай! Здравствуй! — Капитан улыбнулся, подавая пухлую крепкую руку. — Что-то давно мы с тобой не виделись!

— Два последних поезда были днем. Принимал господин Тырса. — Блондин пожал протянутую руку.

— Да, да, да… — Капитан с улыбкой смотрел на блондина. — Ты всегда бодрый, подтянутый. Приятно смотреть.

— Спасибо. — Блондин щелкнул замком кейса, открыл, протянул папку с документами.

Лаппонен взял их, надел узкие очки в тонкой золотой оправе, пролистал:

— Как всегда, восемнадцать?

— Восемнадцать.

Блондин вынул из кейса маленький ледяной молот, длиной с мизинец, с кусочком горного хрусталя вместо льда и положил на документы.

— Это что такое? — поднял брови Лаппонен.

— Фирме «ЛЁД» в этом году исполняется десять лет.

— А-а-а! — Лаппонен взял сувенир. — А я уж подумал — ты мне взятку хочешь дать!

Они рассмеялись.

— Десять лет! — Лаппонен вертел крошечный молот. — Время несется, как Шумахер. А мы стоим на месте. И таращимся. Ладно, пошли глянем…

Он встал, взял папку:

— Теперь каждый вагон досматривают. И я обязан присутствовать. Такие времена, сам знаешь.

— Знаю.

— Закон есть закон.

— Закон делает нас людьми, — произнес блондин.

Лаппонен посерьезнел, вздохнул:

— Хорошо ты сказал, Николай. Если бы все русские это понимали.

Они подошли к поезду. Началась процедура таможенного досмотра. В каждом вагоне-рефрижераторе лежал лед, напиленный одинаковыми метровыми кубами. Последний вагон был заполнен лишь на одну треть.

— В Сибири не хватило льда? — усмехнулся Лаппонен, ставя печать на накладную.

— Не успели с погрузкой. — Блондин забрал документы, убрал в кейс.

Лаппонен протянул руку:

— Счастливого пути, Николай.

— Счастливо оставаться, господин Лаппонен, — пожал ее блондин.

Таможенники пошли к зданию, блондин — к голове поезда. Дойдя, поднялся на тепловоз по лестнице, закрыл за собой дверь. Впереди поезда загорелся зеленый свет, состав тронулся и пополз. Блондин открыл дверь салона. Отделанный в стиле хай-тек, с сиренево-серой мягкой мебелью, прозрачной барной стойкой и четырьмя маленькими спальными купе, салон был деликатно подсвечен мягким голубоватым светом. В кресле дремал второй машинист, за стойкой позвякивала посудой рослая блондинка-проводница.

— Все. — Блондин сел в кресло, положил кейс на стеклянную полку.

— Как долго теперь… — Потянулся, просыпаясь, рыжеволосый машинист.

— Новые времена у мясных. — Блондин снял пиджак, повесил на вешалку, зевнул. — Мир, дай мне…

— Серого чая, — подхватила проводница, косясь темно-синими глазами.

— Точно. И добавь к этому четыре сливы.

Проводница исполнила, принесла на подносе, подала:

— Ты совсем не спал, Лаву.

— Сон со мной, — ответил он и надкусил сливу.

Проводница села рядом с ним, положила ему голову на колени и сразу заснула.

Лаву съел сливы, выпил сероватый настой. И закрыл глаза. Второй машинист последовал его примеру.

Поезд набрал скорость и пошел по лесистой местности.

Через 48 минут он затормозил, свернул с главной магистрали и медленно пополз через густой еловый лес. Вскоре впереди в лесу обозначился пологий холм и большие серебристые ворота с голубой надписью «ЛЁД». Поезд подошел к воротам и дал сигнал. Ворота стали раздвигаться.

Спящие в салоне проснулись.

— Слава Свету, — произнес Лаву.

Проводница и второй машинист сжали его руки.

Состав проехал ворота. Сразу за ними начинался тоннель, уходящий под землю. Въехали в темный тоннель. Но ненадолго: впереди прорезался свет, по обе стороны стали наплывать узкие платформы, матово засияли голубым и белым гладкие стены.

И поезд остановился.

Сразу же к нему подошла многочисленная охрана в голубой униформе и подъехали на автопогрузчиках рабочие в белых комбинезонах и касках. Лаву, с кейсом в руке, первым сошел на платформу и, не обращая ни на кого внимания, быстрым шагом направился к стеклянному лифту в середине платформы. На ходу вынул электронный ключ, приложил к трехгранной выемке. Двери лифта бесшумно раздвинулись, Лаву вошел. Двери закрылись, лифт тронулся наверх. И быстро остановился. Лаву вышел и оказался у массивной стальной двери с видеокамерами и трехгранной выемкой для электронного ключа. Он приложил ключ. Двери разошлись, открывая большой светлый, голубовато-зеленый и совершенно пустой зал с огромной мозаичной эмблемой фирмы «ЛЁД» во весь пол: два скрещенных ледяных молота под алым, пылающим огнем сердцем. На сердце стоял седовласый худощавый старик в белом, с белой, аккуратно подстриженной бородой. Желтовато-синие глаза внимательно смотрели на Лаву. Лаву поставил кейс на мраморный пол: