Владимир Сорокин - Ледяная трилогия

— И… где они?

— Здесь.

— Все?

— Да.

— А почему… в Гуанчжоу? — спросил Бьорн.

— Потому что здесь логово Братства. Они здесь. Поэтому и мы должны быть здесь. — Лицо Майкла стало жестким, губы сурово поджались. — Если мы хотим победить, хотим возмездия, мы должны быть здесь.

Он взял свой стаканчик с охлажденным саке. Помолчал, гоняя желваки по худым и жестким скулам, и произнес:

— Ольга и Бьорн. С вашим приездом нас стало больше.

Бьорн взял свой стаканчик. Ольга, помедлив, свой. Ей явно нравилась эта неожиданная суровость Майкла. Он протянул к ним свой стаканчик:

— За нас. И против них.

Бьорн и Ольга чокнулись. И выпили.

Майкл посмотрел на них и поставил полный стаканчик на стол. Ольга и Бьорн вопросительно смотрели на него. Он облегченно вздохнул, сцепил руки. И произнес:

— Извините, я забыл предупредить: братья Света не употребляют алкоголь.

Ольга секунду смотрела в его черно-синие глаза, затем вскрикнула и дернулась из-за стола к двери. Но ноги ее подкосились, голова бессильно наклонилась и тело повалилось на пол. Бьорн резко встал во весь свой рост, опрокинув стул, но через мгновение покачнулся и стал падать. Майкл схватил его за ремень на шортах, не дав упасть навзничь, дернул на себя. Бьорн обрушился на стол, лицом в суп, грудью на блюдо с сашими. Ручища его схватила запястье Майкла, но тщетно — Майкл смахнул эту могучую и уже бессильную длань с своего запястья, толкнул Бьорна в плечо. Бьорн сполз со стола на пол, круша посуду.

Майкл вытянул из стопки красную салфетку и стал неторопливо отирать брызги супа со своего лица и рубашки.

В двери возник официант, принесший саке. Мельком глянув на лежащих, спросил:

— Как обычно?

— Как обычно, — ответил Майкл, беря палочками орех.

Ольга открыла глаза. Она лежала на нижних пластиковых нарах в двухместной камере без окон. Матовый плафон под потолком горел дневным светом. В стальной двери поблескивал глазок. Из ребристого вентиляционного кружка над дверью тек прохладный воздух.

Ольга пошевелилась. Тело было ватным, словно не ее. Она поднесла ладонь к глазам. Сжала кулак и разжала. И заметила, что на ней не ее одежда: серые полотняные штаны и такая же куртка. На ногах белые носки. Ольга села на нарах. Ноги в новых белых носках коснулись ровного бетонного пола. Она заметила черные тапочки рядом с нарами. Встала на пол. Глянула на верхние нары: никого. Облизала пересохшие губы. Сильно захотелось пить. И она сразу вспомнила: Бьорн, ресторан, сашими из лобстера. И черно-синие решительные глаза.

— Лэ… Лэрд, — сипло произнесла она и снова облизала губы.

Качнула тяжелой, непослушной головой:

— Лэрд. Майкл… Саке.

Дверь открылась. Вошел китаец в синей униформе, с белой дубинкой в руке. Отступив в сторону, сделал знак головой: на выход.

Ольга хмуро посмотрела на него и на светло-зеленый коридор за дверью.

— Я хочу пить, — произнесла она.

Китаец повторил жест. И шлепнул дубинкой по своей ладони. Ольга надела тапочки и вышла из камеры. И сразу же на пути ее возник второй китаец, копия первого.

«Братья, что ли?» — хмуро подумала Ольга.

Дверь за спиной Ольги закрыли, заперли на ключ. Второй китаец жестом приказал идти за ним. Ольга пошла, с трудом переставляя ватные, плохо повинующиеся ноги. Тапочки шаркали по полу. Коридор тянулся недолго. И уперся в дверь с кодовым замком. Китаец набрал код. Дверь отворилась. И не успела Ольга опомниться, как близнецы-охранники быстро втолкнули ее в просторное помещение. Дверь захлопнулась.

В первую секунду Ольге показалось, что она попала на мясокомбинат: десятки людей в серых спецовках и фартуках возились с какими-то небольшими тушами, похожими на бараньи, снимая их с крюков движущегося конвейера, сдирая шкуры, надрезая и распластывая. Некоторые работали в респираторах. В помещении было светло, хотя окон, как и в камере, не было. Негромко играла легкая музыка. И несмотря на мощную вентиляцию, попахивало дохлятиной.

Ольга шагнула вперед.

На нее мельком посмотрели несколько человек. Все они были европейцами. И все светловолосыми. Она приблизилась к медленно движущейся ленте конвейера. На стальных крюках висели мертвые собаки. Которых она сперва приняла за баранов.

К Ольге подошел невысокий сутулый блондин в очках, с хрящеватым носом и сильно оттопыренными ушами. Мутно-синие глаза его спокойно смотрели сквозь круглые толстые линзы.

— Новенькая? — спросил он.

— Где я? — Ольга заметила маленький белый номер у него на плече серой спецовки: 77.

Скосила глаза на свое левое плечо. Там тоже стоял номер. В камере она не заметила его.

— 189, — прочитал вслух очкарик и показал костистым пальцем в дальний конец помещения. — Ты вон с тем высоким парнем? Американка?

Ольга увидела Бьорна, снимающего с крюка мертвую собаку. Он махнул ей ручищей в резиновой перчатке, отложил инструмент и двинулся к ней по проходу. Короткий брезентовый фартук был ему явно мал. Бьорн в нем выглядел нелепо. И именно этот короткий фартук, подбрасываемый здоровенными коленями Бьорна, вдруг по-настоящему разбудил Ольгу. Глаза ее наполнились слезами, она бросилась Бьорну на грудь и разрыдалась. Бьорн неловко обнял ее, стараясь не касаться резиновыми перчатками, испачканными в собачьей крови.

— Ладно, поговорим позже. — Очкарик мягко похлопал Ольгу по вздрагивающей спине, глянул на большие часы на стене. — Скоро обед. Пусть она пока с тобой побудет.

Бьорн кивнул. Очкарик успокаивающе показал ладонь камере наблюдения и отошел. Ольга всхлипывала, уткнувшись лицом в солнечное сплетение Бьорна. Его спецовка пропахла по́том и мертвечиной. Работающие сочувственно поглядывали на обнявшихся.

Успокоившись, Ольга вытерла глаза рукавом своей спецовки.

— Ты проспала двое суток. — Бьорн смотрел на нее сверху.

На скуле у него был небольшой синяк.

— Они били тебя? — Ольга потрогала синяк.

— Нет. Это об стол. Когда падал. Ты в порядке?

— Очень! — Ольга зло посмотрела по сторонам. — Что это?

— Пойдем, я тебе все расскажу.

— Что они все делают? — Она увидела кровь на его перчатках. — Мерзость какая… Это что — собачий мясокомбинат?

— Почти. Я здесь со вчерашнего вечера.

— Почему?

— Проснулся раньше. Бессонница… — попытался пошутить он и покосился на камеру наблюдения. — Пошли ко мне. Здесь весьма болезненные штрафные санкции за простой.

Он провел Ольгу к своему рабочему месту. На его металлическом столе лежал труп собаки — беспородной, черно-рыжей, со старыми, сточившимися и пожелтевшими клыками, отвислыми сосками и полуприкрытыми остекленевшими глазами. Судя по инею, выступившему на свалявшейся шерсти и когтях собаки, она была слегка заморожена. Слабый запах псины и дохлятины шел от нее. Кожа собаки была надрезана на лапах и на животе. Это сделал коренастый белобрысый парень за соседним столом. Так он надреза́л каждый труп. Бьорн взял специальный электронож и стал старательно и не очень ловко обдирать собаку. Дохлятиной запахло сильнее.