Эли Фрей - Везувиан

Он замолчал.

«Как именно ты истязаешь их, Ян? Что ты с ними делаешь?» – спрашивала я взглядом. Ян прочитал этот вопрос в моих глазах. Нежно переложил волосы вперед, оголяя шею. Положил руки на нее и слегка сдавил.

Он говорил медленно и тихо. Казалось, слова стекали с его губ и превращались в густой и вязкий полушепот-полувыдох:

– Я сдавливаю до тех пор, пока не услышу хрипы. Впиваюсь в руки вот здесь, – он положил руки чуть ниже плеч и обхватил. – Сжимаю до синяков. Потом кладу руку на лицо и поворачиваю его вбок, – он положил раскрытую ладонь мне на лицо, закрывая обзор, – и вминаю в кровать с такой силой, на которую способно мое возбужденное тело, – он с силой прижимает мою голову к своей груди. Я хватаю его за руку и пытаюсь убрать с лица.

– Ян, пусти, мне нечем дышать. – я еле выдавила из себя слова, но он будто не слышал меня. Одной рукой Ян продолжал давить на мою щеку, прижимая голову к груди. Еще чуть-чуть, и она треснет, как спелый арбуз. Другой он держал меня за руки, чтобы я не мешала ему. Сжимал крепко, до боли.

– «Везувиан, Везувиан», – рычу я, проникая резко, грубо и глубоко. Кусаю, рву, грызу и пронзаю насквозь, не оставляя живых следов на мягкой нежной коже. Наслаждаюсь криками боли, ее мольбами о пощаде и с каждым криком вхожу глубже, – в его голосе слышалось холодное торжество и властность.

– Еще, еще. Кричи сильнее, молись богу и черту. Бойся, проси, плачь, проклинай.

– Пусти меня. Ты меня задушишь! – Я попыталась закричать, но вместо этого из горла вырвался хрип.

Сердце бешено стучало, легкие горели огнем. Когда я уже была на грани обморока, Ян ослабил хватку. Выпустил меня и резким движением развернул лицом к себе.

Он обхватил меня под ягодицы, с легкостью поднял и усадил на столешницу. Придвинулся так близко, что мои ноги против воли раздвинулись в стороны и впустили его. Унизительным жестом он крепко схватил меня за подбородок ледяными пальцами и приблизил ко мне свое бледное лицо с безумными горящими глазами. Его зрачки были расширены, лицо не выражало ничего, кроме холодного омерзения и высокомерного безучастия.

Ян продолжил говорить, и каждым нервом я ощущала непонятную силу в его голосе.

– Когда все заканчивается, я лежу на боку и смотрю, как она спит – замученная, жалкая и истерзанная. Я не остаюсь у нее. Покидаю комнату, где стоит душный запах секса, боли и страха, и ухожу к себе. Долго стою у открытого окна, прохладный ветер приятно охлаждает разгоряченную кожу и испаряет пот. Смотрю на небо и протягиваю руку к гранатовой звезде. Утром она готовит и весело улыбается. Прикрывает рукавами синяки и ссадины и распускает волосы, чтобы спрятать укусы и следы от моих пальцев на шее. Я стесняюсь смотреть на открытые участки ее тела и отвожу взгляд. Достаю из ящика мазь, протягиваю ей. Она молча берет тюбик. За завтраком мы говорим на нейтральные темы. Она все еще моя. Спектакль еще не закончился. И вот после завтрака она уходит в ванную. В дверь ванной вошла моя Везувиан, а вышла оттуда проститутка, которой я плачу двойную цену. Макияж смыт, зеленые линзы сняты, на ней чужой наряд. Одежда Везувиан лежит у раковины. Каждая из них раз за разом проигрывает твою жизнь, Стефа. Показывает спектакль для одного зрителя. Я покупаю два комплекта домашней одежды. Белые кружевные шорты и маечки кофейного цвета. Я присылаю ей видео, показывая, какую сцену она должна сыграть в следующий раз. После твоего побега я был на грани помешательства. Мне нужно было снять это напряжение. Я не мог ждать, пока она перевоплотится в Везувиан. Я ворвался в ванную. Она успела надеть только одну зеленую линзу. Я схватил ее за волосы и дернул вниз, повалив на пол. Все время, пока я проделывал с ней вещи, на которые способен только зверь, а не человек, на меня испуганно смотрели два зрачка – зеленый и карий. За этот визит я впервые заплатил шестикратную цену.

Затем Ян нежно обхватил мое лицо ладонями. Убрал волосы за спину, обхватил их рукой и с силой потянул вниз, задирая мою голову к потолку. Пальцами свободной руки провел по моему открытому горлу.

– Это не любовь, Стефа. И не отношения, – сказал он мягко, даже как будто с нежностью. – Это страсть зверя, мутанта с нарушенными генами. Я хочу, чтобы мы раз и навсегда закрыли эту тему и больше к ней не возвращались.

Он выпустил мои волосы, резко развернулся и вышел из ванной.

На моей щеке остался красный отпечаток его ладони. Моя кожа пахла им. От нее исходил запах чего-то пряного и дорогого. Его запах. Я осталась сидеть на столешнице, униженная, заплаканная и напуганная, не понимая, что только что сейчас произошло. Что я должна чувствовать? Оскорбление? Возмущение? Я чувствовала только стыд и досаду.

Но этого Яну оказалось мало. Ему нужно было, чтобы я раз и навсегда вычеркнула из своей головы все мысли о нем. В этот вечер мы больше не виделись, я легла спать рано, а Ян не выходил из своей спальни.

Ночью я проснулась от странного шума.

Не надевая тапочек, я выскользнула из постели и, тихо ступая босыми ногами, пошла на источник шума. Потом я поняла, что шум исходил из той самой комнаты, дверь в нее была приоткрыта! Мне стало стыдно, догадка пронзила мозг: к Яну пришла девушка! Я хотела уже развернуться и быстро подняться обратно, пока меня не застукали за подглядыванием, но любопытство пересилило. Какая она? Действительно так похожа на меня? Ян ни разу не показывал ее фотографию. Я медленно прошла к комнате и заглянула в приоткрытую дверь. Зрелище, которое я увидела, поразило меня.

Ян сидел на кровати. На полу перед ним ко мне спиной на коленях стояла девушка. Все мое внимание привлекла голова девушки у его паха, мерно двигавшаяся вперед-назад, словно пружинные качели. Я часто видела такие на детских площадках. Пластмассовая лошадь на пружине, которая при качании быстро опускает вниз свою морду, а затем поднимает вверх. Я видела руку Яна с намотанной на нее копной волос, будто это была корабельная веревка в руках моряка. Он держал ее за волосы и грубыми резкими движениями направлял голову так, как ему хотелось, так, словно управлял бездушным аппаратом. Ян сидел перед ней, властный и сильный, черты его лица были грубыми и жестокими. Он не смотрел на девушку перед собой, смотрел на стену и тут… Он увидел меня. От осознания того, что сейчас он смотрит на меня, стало страшно.

Вместо того, чтобы сразу убежать, я замерла. Это была жутко неудобная сцена, мы с Яном смотрели друг на друга, а голова у паха продолжала двигаться вперед-назад. Вдруг мое сердце быстро-быстро застучало, а ладони вспотели. Я поняла кое-что важное. Ему все нравилось. Ему нравилось смотреть на меня в тот момент. Не на нее.

В его взгляде была враждебность, черты лица заострились. Ян резким движением прижал ее голову к себе максимально близко. Ему было плевать на ее кряхтение и рвотные звуки. Плевать на ее руки, которые пытались оттолкнуть его от себя. Он делал ей неприятно, я знала. Она задыхалась и захлебывалась. Но Яну было плевать. Голова девушки была лишь машиной для удовлетворения потребностей, а волосы, намотанные на кулак, пультом управления. В этом процессе чувств было не больше, чем когда покупаешь бутылку пепси в торговом автомате.