Грэм Симсион - Эффект Рози

При этом мне предстояло решить еще одну, не менее серьезную проблему. Лидия упомянула о психологическом состоянии Рози. К счастью, тут я был готов немедленно приступить к действиям. Когда три года назад умерла моя сестра, я волновался, что у меня может начаться депрессия. С некоторой неохотой Клодия все-таки использовала единственный более-менее подходящий опросник, который нашелся у нее дома, – Эдинбургскую шкалу послеродовой депрессии.

С тех пор я неоднократно прибегал к этой анкете для оценки своего эмоционального состояния. На мой взгляд, изложенный в ней системный подход куда важнее того факта, что я не являюсь молодой матерью.

Итак, это был идеальный инструмент, пригодный, несмотря на название, для использования как в послеродовом, так и в предродовом периоде. Если данные, собранные с помощью Эдинбургской шкалы, покажут, что Рози ничего не угрожает, на следующем освидетельствовании Лидии придется отказаться от интуитивно поставленного диагноза перед лицом научных фактов. Возможно, если я буду располагать такими сведениями, мне не придется вести туда Рози.

Я достаточно хорошо знал Рози, чтобы с уверенностью предсказать: она не захочет заполнять опросник и может даже предоставить неверные сведения ради того, чтобы я не сомневался в высоких показателях ее уровня счастья. Следовательно, я должен получить ответы незаметно, в ходе общения. Анкета состояла из десяти коротких вопросов и четырех вариантов ответа на каждый, так что я без труда мог выучить ее наизусть.

Тем временем мне нужно было спешить в университет, где я не показывался уже полтора дня. Я планировал встретиться там с Джином, чтобы обсудить, когда он съедет, а также познакомиться с моей новой ассистенткой.

Выяснилось, что я напрасно разделял эти две задачи. Инге я нашел в кабинете Джина, который посвящал ее в подробности своего исследования на тему мужской сексуальной привлекательности. В самих методах и результатах исследования Джина ничего смешного нет, но он иллюстрировал их анекдотами и байками, поэтому Инге смеялась. Ее возраст и ИМТ совпадали – двадцать три. Джин полагает, что женщина до тридцати не может быть непривлекательной, и Инге подтверждала эту гипотезу.

Джин остался в кабинете, а я повел Инге в лабораторию, где показал ей сразу всех подопытных мышей-алкоголиков, поскольку иначе она могла привязаться к отдельным особям, что было нежелательно. Учитывая национальность и привлекательность Инге, я счел необходимым ненавязчиво предупредить ее об опасности. И использовал мышей как предлог, чтобы перейти к нужной теме.

– В основном они пьют, занимаются сексом и умирают. Джин живет примерно так же, если не считать того, что он профессор. Плюс к этому он может страдать от неизлечимых заболеваний, передаваемых половым путем.

– Простите?

– Джин чрезвычайно опасен, и социальных связей с ним следует избегать.

– Он не показался мне опасным. Напротив, очень приятный человек.

Инге улыбнулась.

– В том-то и дело. Если бы его суть бросалась в глаза, он был бы куда менее опасен.

– Мне кажется, ему одиноко в Нью-Йорке. Он рассказал мне, что недавно приехал. Мы в одинаковом положении. Если я пойду с ним выпить сегодня вечером, это не будет нарушением правил?

Рози появилась дома раньше Джина, что дало мне возможность задать ей вопросы из депрессивной анкеты. Она поцеловала меня в щеку, затем понесла сумку в свой кабинет. Я пошел за ней.

– Как прошла неделя? – спросил я.

– Неделя? Сегодня же только четверг. А день прошел нормально. Стефан прислал мне по электронной почте учебное пособие по анализу множественной регрессии. Оно оказалось намного полезнее учебника.

Стефан работал над своей диссертацией в Мельбурне. Он безответственно относился к бритью и сопровождал Рози на факультетский бал до того, как мы стали семейной парой. Меня он раздражал. Но сейчас Стефан был меньшей из проблем. Мне нужно было ввести в разговор временные рамки, рекомендованные Эдинбургской шкалой послеродовой депрессии, так, чтобы это не вызвало подозрений у Рози.

– Невозможно определить общий уровень счастья на основании одного дня. Дни отличаются друг от друга. Неделя – более надежный источник данных. Обычно спрашивают «Как прошел день?», но полезнее задавать вопрос «Как прошла неделя?» Нам стоит взять это за правило.

Рози улыбнулась.

– Ты можешь ежедневно спрашивать меня, как прошел день, а потом вывести средний показатель.

– Отличная идея. Но мне нужна точка отсчета. Если начинать с сегодняшнего дня, то как шли дела с прошлого четверга? Окружающая обстановка тебя не угнетала?

– Раз уж ты спрашиваешь – то да, немного. По утрам я чувствую себя чудовищно, я не успеваю с диссертацией, Джин по-прежнему живет у нас, и еще руководитель соцотдела лезет в мои дела – по-моему, Дэвид Боренштейн ее накручивает. Мне надо сходить к гинекологу, а вчера вечером ты на меня давил, заставляя думать о вещах, которые произойдут только через несколько месяцев. Многовато всего.

Я выделил главное в этом сообщении – количественную оценку, описанную словом «немного». Так и запишем.

– Ты считаешь, что справляешься с делами хуже, чем обычно?

– Со мной все в порядке.

Ноль баллов, следовательно.

– Ты стала хуже спать из-за своих проблем?

– Я опять тебя разбудила? Ты же знаешь, я всю жизнь очень чутко сплю.

Всю жизнь. Изменений не зафиксировано.

Настало время задать какой-нибудь вопрос, не относящийся к анкете Эдинбургского университета, чтобы замаскировать свои намерения.

– Ты уверена в моей способности выполнять отцовские обязанности?

– Конечно, Дон. А ты?

Импровизации никогда не доводят меня до добра. Я проигнорировал вопрос Рози и продолжил:

– Ты часто плачешь?

– Я думала, ты не заметил. Вчера вечером я расплакалась, когда меня все достало, а ты ушел с Джином. Но к твоей способности быть хорошим отцом это не имеет никакого отношения.

Итого за последнюю неделю она плакала один раз.

– Ты испытываешь состояние грусти, горя?

– Нет, я нормально справляюсь. Просто все это давит.

Нет. И снова ответ отрицательный.

– Может, тебя мучает беспричинная тревога?

– Изредка. Возможно, это происходит, когда я задумываюсь о будущем.

Как ни странно, несмотря на то что ее ответ впервые указал на опасность развития депрессии, Рози улыбнулась.

Возможно и изредка. Самый простой способ измерить количественное значение этих определений – уменьшить баллы за ответ на пятьдесят процентов. Ставим в этой графе единицу.

– Страх, легкая паника?

– Изредка, я же сказала. Но на самом деле я в полном порядке.

Ставим еще одну единицу.