Гарт Стайн - Искусство бега под дождем

— Энцо, — сказала она.

— Можно с тобой поговорить? — спросил Дэнни.

Подруга Анники начала подниматься.

— Пойду возьму еще чашку кофе, — сказала она.

— Пожалуйста, останьтесь. — Дэнни остановил ее. — Вы будете свидетелем того, что я не проявляю бестактности по отношению к Аннике, — пояснил Дэнни. — Если вы уйдете, мне тоже придется уйти.

Девушка удивленно посмотрела на Аннику, та молча кивнула.

— Анника, — начал он.

— Да, Дэнни.

Он вытянул из-под соседнего столика стул. Поставил его рядом с Анникой. Сел.

— Я хорошо понимаю, что происходит, — сказал Дэнни.

Я же в отличие от него ничего не понимал. Она приставала к нему, а потом его же обвинила в домогательствах, и в результате мы вынуждены видеться с Зоей всего несколько дней в неделю. По-моему, с Анникой нужно было не разговаривать, а изжарить ее на вертеле. О чем с ней болтать? Уму непостижимо!

— Я, возможно, немного заигрывал с тобой, — продолжал Дэнни. — Здесь я полностью виноват. Только когда горит зеленый свет, это не значит, что нужно зевать.

Анника наморщила лоб, силясь понять Дэнни.

— Метафора, — подсказала ей подруга.

Ба! Метафора! Гляди-ка, она даже английский язык, оказывается, знает! Замечательно. В таком случае ее мы запечем не сегодня, а завтра!

— Мне следовало вести себя иначе, — говорил Дэнни. — У меня не было возможности поговорить с тобой раньше, Анника, и признаться в своей ошибке. Все, что случилось, — целиком и полностью моя вина. Ты ничего дурного не сделала. Ты красивая девушка, я обратил на тебя внимание и невольно стал с тобой заигрывать. Хотя был женат. На Еве. Ты была слишком молода.

При упоминании о Еве Анника потупилась.

— Может быть, я на минуту и представил тебя в роли Евы, — признался Дэнни. — Наверное, я смотрел на тебя так же, как смотрел на Еву. Я понимаю, Анника, как ты злишься на меня. Но посмотри, что происходит. Оцени последствия моей ошибки. У меня отнимают дочь. Понимаешь?

Анника подняла голову. Взглядом скользнула по лицу Дэнни. Пожала плечами.

— Меня хотят поставить на учет как потенциального насильника. Я всю жизнь должен буду отмечаться в полиции. Мне разрешат встречаться с дочерью только в присутствии свидетелей. Тебе об этом говорили?

— Мне сказали… — начала она и осеклась.

— Анника, когда я впервые увидел Еву, я онемел. Остолбенел. У меня дыхание перехватило. Мне казалось, если она уйдет от меня, исчезнет прекрасная сказка. Она стала для меня всем. Я не представлял себе жизни без нее.

Он замолчал. Никто из нас не проронил ни слова. Из ресторана выходили люди, громко прощались, смеялись, целовались и обнимались, расходились по домам.

— У нас с тобой ничего бы не получилось. По многим причинам. Разница в возрасте. Моя дочь. Ева. В другом месте? В другое время? Возможно. Но не теперь. И уж тем более не три года назад. Ты очень красивая девушка и, я уверен, найдешь себе парня, с которым будешь счастлива.

Она посмотрела на него большими удивленными глазами.

— Сожалею, что не могу составить тебе пару, — сказал он. — Но, уверяю, пройдет немного времени, и ты встретишь человека, которого полюбишь так же, как я полюбил Еву. Он станет для тебя целым миром.

Анника, опустив голову, уставилась на чашку с латте.

— Зоя — моя дочь. Я люблю ее точно так же, как твой отец любит тебя. Пожалуйста, Анника, не отнимай ее у меня.

Анника продолжала смотреть в чашку. Я взглянул на ее подругу, увидел на ее ресницах слезы.

Мы еще немного посидели, затем встали и торопливо пошли домой. Дэнни шел такой легкой походкой, какую я не замечал у него уже несколько лет.

— Думаю, она меня услышала, — произнес он.

Я тоже так подумал, но как я мог ему ответить? Я просто гавкнул, два раза.

Дэнни посмотрел на меня и рассмеялся.

— Быстрее? — спросил он.

Я снова два раза гавкнул.

— Хорошо, давай быстрее, — сказал Дэнни и скомандовал: — Вперед, Энцо!

Остаток дороги до дома мы преодолели легкой трусцой.

Пара, стоящая в дверях, была мне совершенно незнакома. Оба очень старые и хрупкие, в поношенной одежонке. Оба держали в руках старенькие матерчатые чемоданчики, неказистые, с выпирающими стенками. Пахли они нафталином и кофе.

Дэнни обнял женщину, поцеловал ее в щеку. Одной рукой подхватил ее чемоданчик, другой поздоровался со стариком. Они прошаркали в нашу квартиру, разделись. Дэнни взял их пальтишки, повесил в шкаф.

— Вот ваша комната, — сказал Дэнни, проводя их в спальню. — Я устроюсь здесь, на диване.

Никто из них не произнес ни слова. Он был совершенно лыс, если не считать полумесяца жиденьких волнистых волос на длинном узком черепе. Глаза и щеки у него ввалились, болезненного цвета лицо покрывала серая щетина. Женщина была совсем седой, сквозь реденькие волосики просвечивал череп. На ней были темные очки. В квартире она часто застывала на месте и ждала, когда мужчина подойдет к ней и возьмет под руку.

Она что-то прошептала на ухо мужчине.

— Твоя мать хотела бы умыться, — обратился тот к Дэнни.

— Я провожу ее.

— Нет, провожу ее я, — возразил мужчина.

Старушка взяла мужчину под руку, и он повел ее через прихожую в ванную.

— Выключатель под полотенцем, — предупредил Дэнни.

— Выключатель ей не нужен, — отозвался мужчина.

Когда они ушли в ванную, Дэнни уткнулся лицом в ладони и прошептал:

— Я так рад. Сколько же лет мы не виделись.

Если б я знал, что эти двое незнакомцев — родители Дэнни, встретил бы их более приветливо. Но он ничего не говорил мне об их приезде, заранее не предупредил, поэтому мое удивление вполне оправданно. Тем не менее я предпочел бы встретить их как членов нашей семьи.

Они прожили у нас три дня и почти не выходили из квартиры. В один из этих дней, к обеду, Дэнни привез Зою, красивую, с лентами в волосах и в замечательном платье в цветочек, явно подготовленную им к свиданию, потому что она, не жалуясь, долгое время просидела на одном месте, на диване, и позволила матери Дэнни ощупать свое лицо. Старая женщина заплакала, слезы тонкими ручейками стекали на Зоино платье.

Еду нам готовил Дэнни: жареные стейки, тушеные бобы, вареная картошка. Ели родители Дэнни всегда молча. Мне казалось странным — как трое человек могли умещаться на крошечном пространстве нашей квартиры и почти не разговаривать между собой.

Через пару дней отец Дэнни немного оттаял и даже несколько раз улыбнулся ему. Однажды, когда я в тишине квартиры сидел в своем углу и глазел на лифты «Космической иглы», он подошел и встал позади меня.

— Что же ты там рассматриваешь? — тихо спросил он, дотронулся до моей макушки и почесал меня за ухом, ну точь-в-точь как Дэнни. Насколько же похожи прикосновения отца и сына.