Пак Кён Ри - Земля. Том 1

Литературная критика на страницах журналов и различных интернет сайтов с удивительным постоянством не устаёт твердить о том, что современная корейская литература почти неизвестна русскоязычному читателю. По мнению специалистов по корейской литературе, драматичность ситуации усугубляется ещё и тем, что достаточно редкие издания прозы и поэзии корейских авторов, иногда появляющиеся на русском языке, страдают от чрезвычайно некачественного перевода. При этом все отмечают, что у издателей и составителей сборников рассказов и повестей не проглядывается системность в подборе литературных произведений и выборе авторов. Предлагаемая читателю первая книга романа-эпопеи «Земля», классика корейской литературы Пак Кён Ри в переводе известного русского писателя и живописца Михаила Пака, на мой взгляд, обратит на себя внимание и критиков, и специалистов по корейской литературе и, самое главное, читателей. Это объясняется тем, что на страницах двадцатитомного исторического полотна всемирно известной писательницы художественно воссоздаётся драматическая история корейского народа в наиболее переломные эпохи в жизни страны — с конца XIX почти до середины XX столетия.

Исторические события в романе высвечиваются непосредственно через судьбы героев и эпизодических персонажей, причем все исторические события преломляются и осмысляются в сознании людей разных сословий, возрастов и политических взглядов: это и жители маленькой деревушки, притулившейся на берегу небольшой речки, и высокопоставленные столичные чиновники, продажные деляги и настоящие патриоты своей родины, участвующие в антияпонском сопротивлении. В произведении представлен многогранный и многоликий мир людей, мечтающих о свободе и счастье для себя, своей родины, семьи и близких. Роман «Земля» переведен на многие иностранные языки, включая английский, японский и французский. Теперь же и русскоязычный читатель имеет возможность познакомиться с бытом и жизненным укладом корейцев, с историческими реалиями их страны конца XIX века. Прочитав книгу, я воочию убедился, что роман Пак Кён Ри — произведение, достойное пера переводчика, и уверен — у него будет своя широкая читательская аудитория в России.

Характеры и судьбы многих героев романа получат, без сомнения, интересное и неординарное художественное развитие в следующих частях эпопеи. Конечно, мне было непросто запоминать их имена, приходилось для этого возвращаться к предыдущему тексту. Удивительно, что чем глубже погружаешься в текст романа, тем больше улавливаешь ту генетическую связь корейцев, родившихся и живущих за пределами своей исторической родины, с корейцами, никогда не покидавшими Страну утренней свежести. Михаил Пак, не разрушая повествовательную вязь романа, иногда использует внутритекстовые разъяснения, которые помогают читателю глубже понять инонациональные традиции и реалии, полноценно ощутить, «дух» произведения. Приведу лишь один из многочисленных примеров, где переводчик дал великолепное, на мой взгляд, пояснение корейской традиции называть замужних женщин, используя имена их дочерей. Я вспомнил, что матерей моих одноклассниц-кореянок часто называли так: Иры мама или Искры мама… Мне казалось, что это результат плохого владения русским языком тогдашними корейцами, а оказалось — традиция. Русский же вариант в том случае был всего лишь калькой с корейского. Думаю, это показатель несомненного мастерства и добросовестности переводчика.

Не мне судить об адекватности перевода, это сделают двуязычные литературные критики. Правда, иногда в пылу полемического задора, некоторые коллеги забывают, что перевод предназначен не для знатоков и носителей языка оригинала, а читателей, в нашем случае — русскоязычных. Здесь же замечу, что атмосфера, аура корейской действительности, особенности национального характера и быта корейцев того времени в переводе воссозданы мастерски. Не хочу сейчас останавливаться на тех или иных образах, сюжетных линиях, это предмет специального прочтения, отмечу лишь, что роман очень ненавязчиво в диалогах и ретроспективе высвечивает довольно напряженную политическую ситуацию в стране, и в переводе это передается с большой убедительностью.

В книге, зазвучавшей на русском языке, немало пронзительных сцен, которые у меня вызвали слёзы, не думаю, что виноват старческий сентиментализм, скорее — это художественное мастерство Михаила Пака.

Но не буду задерживать внимание читателя, переворачивайте страницу и пусть предстанет перед вами целый мир человеческих страстей, отчаяний и надежд…

Профессор кафедры русской и зарубежной

литературы Ташкентского государственного

педагогического университета имени Низами

Н. Миркурбанов

Взошло солнце, его теплые лучи осветили горы, поросшие лесом, холмы, поля, реку, дома, крытые рисовой соломой…

Застрекотали сороки, приветствуя утро нового дня, закружили в воздухе над огородами, запестрели чернобелыми крыльями, рассевшись дружно на ветки хурмы. Деревенские дети, разодетые в нарядные одежды, ели праздничное лакомство — сонгпхён [2] Рисовый хлебец в виде пельменя, со сладкой фасолевой, бататовой и др. начинкой, пареный на сосновых иглах. , после чего, радостно галдя, помчались по улице, при этом на груди у девочек развевались разноцветные ленточки. Взрослые, тем временем, совершили обряд поминовения на могилах предков. Когда они вернулись домой и разделили с соседями трапезу, незаметно наступил полдень.

А вскоре на большой площади у гумна зашумели, засуетились люди. Начались приготовления к гулянью. В то время, как мужчины и старики предавались праздным разговорам, женщины, как водится, запаздывали, поскольку им необходимо еще много дел переделать, после чего и себя следует привести в порядок.

А в поле, где отяжелевшие злаки перекатывались золотыми волнами, стаи воробьев устроили себе пиршество.

«Шу! Шу! Прочь, негодные!» — Старуха неистово махала руками, она уже переоделась в хрустящее накрахмаленное платье, и ее внимание теперь всё больше притягивало скопление народа на гумне, где разгоралось веселье.

Чхусок — настоящий праздник чревоугодия не только для деревенского люда: мужчин, женщин, стариков, детей, но и для живности: коров, свиней, лошадей, кур, а также мышей, юрко шныряющих туда-сюда в канаве.

Дом чхампана, заместителя начальника приказа, стоял вдалеке от гумна, и звуки музыкальных инструментов: ритмического перестука барабана-квенгари и звонкого перезвона медного бубна-чангу, доносились сюда в виде печального всхлипывания.