Халед Хоссейни - Тысяча сияющих солнц [litres]

– И советские товарищи в 1979 году протянули нам руку помощи, чтобы окончательно разгромить варваров, которые хотят повернуть ход истории вспять. Но мы им не дадим! И мы рассчитываем на вас, дети. Если знаете что-то о мятежниках, вы обязаны сообщить. Это ваш долг. Слушайте и докладывайте кому следует. Даже если речь идет о ваших родителях, дядях и тетях. Ваша родина любит вас сильнее, чем родственники, и родина должна всегда у вас быть на первом месте, помните об этом! Я буду гордиться вами, как и весь Афганистан!

На стене за спиной у Халы Рангмааль висели карта Советского Союза, карта Афганистана и портрет президента Наджибуллы [25] Мухаммед Наджибулла (1947–1996) – политический деятель Афганистана. В 1965 г. вступил в Народно-демократическую партию Афганистана (НДПА), в апреле 1978 г. вошел в состав Революционного совета. В сентябре 1987 г. Наджибулла официально занял пост главы государства – председателя Революционного совета, а 30 ноября того же года избран президентом Республики Афганистан. Вывод советских войск из Афганистана и распад СССР привели правительство Наджибуллы к краху. 16 апреля 1992 г. Наджибулла был свергнут. После захвата Кабула 26 сентября 1996 г. силами исламского ополчения «Талибан» Наджибулла был подвергнут пыткам и казнен. . (Баби говорил, что в свое время Наджибулла возглавлял страшную тайную полицию.) Висели там и фотографии советских солдат – улыбающиеся молодые парни пожимали руки крестьянам, сажали яблони, возводили дома.

– Так, та-ак, – зловеще протянула Хала Рангмааль. – О чем это размечталась наша юная революционерка, наша инкилаби ?

Так прозвали Лейлу из-за того, что она родилась в апреле 1978 года, в ночь, когда произошел государственный переворот, который Хала Рангмааль вслед за официальной пропагандой именовала «революцией», инкилаб , восстанием трудящихся против неравенства. Джихад [26] Джихад – понятие в исламе, означающее священную войну против куфра (широко понятого неверия), отдачу всех сил ради распространения и торжества ислама. К сожалению, понятие военного джихада стало основным значением для немусульман. Участник джихада называется муджахидом (моджахедом). Моджахед – это не только воин, но также учитель, и священник, и мать, воспитывающая своего ребенка. Погибший моджахед считается шахидом, то есть засвидетельствовавшим свою веру перед Аллахом. тоже был запретным словом. По словам учительницы, это была даже не война, а незначительные стычки со смутьянами, подстрекаемыми иностранными провокаторами.

И конечно же, никто, ни одна живая душа не смела при Хале Рангмааль и слова сказать о том, что восемь лет боев не увенчались успехом и Советы проигрывают войну. Особенно последнее время, когда президент Рейган стал поставлять моджахедам ракеты «Стингер», когда мусульмане всего мира объединяются в борьбе: египтяне, пакистанцы, даже богатые жители Саудовской Аравии.

– Бухарест, Гавана, – сообразила Лейла. – А это дружественные нам страны?

– Да, моалим-сагиб . Эти страны нам друзья.

Когда занятия закончились, оказалось, что мама за ней не пришла. Она не впервые забывала про дочь. Что делать – Лейла отправилась домой с двумя одноклассницами, Джити и Хасиной.

Неладно скроенная, да крепко сшитая, с волосами, завязанными в два хвостика, Джити вечно хмурилась. Учебники она прижимала к груди, словно щит. Хасине уже исполнилось двенадцать – она два года сидела в одном классе и три в другом. Неуспехи в науках Хасина восполняла проказами и острым язычком. Именно она придумала прозвище «Хала Рангмааль».

Сегодня Хасина консультировала подруг, как отправлять восвояси постылых женихов.

– Надежный, проверенный способ, всегда сработает. Вот честное слово.

– Глупости какие. Я еще маленькая. Какие у меня могут быть женихи? – сердито произнесла Джити.

– Прямо уж и маленькая!

– Замуж меня еще никто не звал.

– Это все потому, что у тебя растет борода, милая моя.

Джити – бедняжка была начисто лишена чувства юмора – схватила себя за подбородок и с ужасом посмотрела на Лейлу. Та только головой покачала.

– Так, леди, вы хотите знать или нет? – Валяй, – сказала Лейла.

– Бобы. Не меньше четырех банок бобов.

Беззубой ящерице, что придет свататься, хватит за глаза и за уши. Только главное – все проделать вовремя. Подадут ему чай – можно начинать артиллерийский салют.

– Я это запомню, – хихикнула Лейла. – И он тоже.

Лейла могла бы сказать, что такие советы ей ни к чему, ведь Баби вовсе не стремится поскорее сбыть ее с рук. Хоть отец и работает на хлебозаводе «Сило» в жаре печей и грохоте машин, у него все-таки университетское образование. До прихода коммунистов к власти он преподавал в школе – пока его в 1978 году не выгнали с работы. Баби не раз повторял, что у него две основные цели в жизни – вырастить дочку и дать ей образование.

«Ты, конечно, еще маленькая, только вот какая штука, – говорил он. – Замужество может подождать, образование – нет. Ты очень, очень способная девочка. Ты можешь стать кем только захочешь. И я знаю, что, когда война закончится, ты ой как пригодишься своей стране, принесешь больше пользы, чем иные мужчины. Потому что общество обречено на неуспех, если женщинам недоступно образование. Просто обречено».

Но Лейла промолчала, и Хасина так и не узнала, что говорил Баби и как Лейла счастлива, что у нее такой отец, и как она им гордится, и как хочет учиться дальше, чтобы стать такой, как он. Ведь у Лейлы похвальные грамоты за каждый год. А у Хасины отец – таксист, угрюмый и раздражительный, и он годика через три точно выдаст ее замуж. В одну из немногих своих серьезных минут Хасина шепнула Лейле, что ее выдадут замуж за двоюродного брата на двадцать лет ее старше, владельца автомастерской в Лахоре, – это уже решено. «Я его видела всего два раза, – сказала Хасина. – Когда он ест, у него рот не закрывается».

– Бобы, девочки, – повторила Хасина. – Запомните хорошенько. Ну разве что, – она расплылась в плутовской улыбке и взяла Лейлу под руку, – к тебе постучится молодой красивый одноногий принц…

Лейла вырвала руку. Если бы кто-то еще сказал такое про Тарика, она бы обиделась. Но Хасина говорила не со зла – просто насмешничала, по своему обыкновению, и ради красного словца никого не щадила. Себя в первую очередь.

– Нельзя так говорить про людей! – возмутилась Джити.

– Каких таких людей?

– Людей, которых искалечила война, – серьезно проговорила Джити.

– Ой, похоже, мулла Джити влюбилась в Тарика. Точно! Вот он кто, принц-то. Правда, Лейла?

– И ни в кого я не влюбилась, – пробурчала Джити.

Девочки попрощались с Лейлой и пошли своей дорогой, не переставая пререкаться.