Тамара Крюкова - На златом крыльце сидели…

Оставшийся в одиночестве обидчик имел жалкий вид. Он был настолько деморализован, что даже не пытался вырваться.

– Вы чего? Борзые какие-то, – всхлипнул он, утирая кровь с соплями.

– Никогда не называй меня красавчиком, понял? – выкрикнул Валерка.

– Пусти придурок, – пропыхтел пятиклассник, обращаясь к оседлавшему его Алику.

– Ты слышал, что он тебе сказал? – спросил Алик, ткнув поверженного пятиклассника кулаком в бок.

– Хорошо, пусть будет Квазимодо.

Алик поднялся, а Валерка удовлетворенно протянул:

– То-то же.

Его замечание вызвало улыбки. Валерка не знал, кто такой Квазимодо, но понял главное: тот не был красавчиком.

Когда пятиклассник убежал, Алик одобрительно сказал:

– А ты молоток, Квазимодо. Не побоялся выступить против этого верзилы.

От радости Валерка растерял все слова. Он не мог поверить в свою удачу. Ощущение счастья не улетучилось, даже когда их отчитывала подоспевшая учительница.

С тех пор прозвище прилипло к Валерке. Он не возражал. Оно задевало его куда меньше, чем «красавчик». Постепенно он свыкся с ним и стал воспринимать как второе имя.

Повзрослев, Валерка ничуть не подурнел. Внешностью он пошел в отца. Природа наделила его уникальной красотой, какая встречается нечасто. Тонкие аристократические черты лица, густые, светлые волосы, голубые, василькового цвета глаза и черные ресницы. В довершение всего он был великолепно сложен. То, чего другие достигают изнурительными тренировками в спортзале, биостимуляторами и протеиновыми коктейлями, ему далось, как дар свыше. Но обладатель подарков судьбы не ценил их. Привычка избегать девушек глубоко укоренилась в нем. Интерес прекрасного пола натыкался на подчеркнутое безразличие, граничившее с враждебностью, поэтому немного пообщавшись с парнем, девушки переставали замечать его красоту, как перестают замечать уродство.

– Слышь, Квазимодо, зачем тебе такая внешность? Голливуд отдыхает, – сказал Алик.

– Голливуд, может, и отдыхает. А во ВГИК не взяли, – мрачно заметил Валерка.

– Так надо было русский язык учить. На сочинении красивые глаза не в счет, – усмехнулся Борис.

– Не всем же классиками быть, – огрызнулся Валерка.

– Нет, ты с темы не соскакивай. Чего ты как евнух? Девчонки на тебя западают с первого взгляда, мог бы их менять чаще, чем одноразовые носовые платки, а ты – ноль внимания. У тебя с ориентацией как?

– Да пошли вы со своей ориентацией. Хоть бы шуточки обновили, – беззлобно отмахнулся Валерка.

– А мы не шутим, – сказал Алик. – Это ж просто позор: такой секс-символ в девственниках ходит.

– Хорошо тебе рассуждать, у тебя своя квартира, – вступился за Валерку Боря. – А возьми, к примеру, Гришку. Гришаня, куда ты девушку поведешь, если твоя мать всегда дома околачивается?

Гриша сделал вид, что вопрос адресован не ему. Зато вместо него ответил Алик.

– Ко мне можно, без проблем. Я ключи всегда дам, вы ведь знаете, – щедро предложил он. – Или на крайний случай к тебе. Тебе ведь бабушка хатку оставила.

– Будь конкретнее: комнату в коммуналке, – поправил Борис.

– Ну и что? Тебе же это не мешает Ингу приводить. Что она в тебе нашла? Красавица. Три языка знает, пиар директор – одна должность чего стоит. Ездит по заграницам. Сейчас в Лондоне на автосалоне пиарит.

– Завидуешь? – усмехнулся Борька.

– Завидую и не скрываю этого. Такой балабол и такую девушку отхватил.

– Ты и сам по этой части не обделен. У тебя девушки каждый квартал меняются, – вставил Гриша.

– Что толку? Девушек много, а Инги нет, – развел руками Алик.

– Извини, брат. Лучшие места заняты, – шутливо поклонился Борис.

– Гриш, а ты чего девушкой не обзаведешься? – спросил Алик.

– Ты ведь сам сказал: Инга одна.

– Да, непруха. Придется нам всем в бобылях ходить. Или как, Квазимодо? Может, передумаешь? – Алик подмигнул Валерке.

– Нет уж. Хватит того, что папаша восемь раз женился.

– Ну и что? Генрих VIII, правда, чуть поменьше – всего шесть, но зато каждую предыдущую жену казнил. А у Грозного знаете сколько жен было? – Борис обвел присутствующих взглядом.

– Не знаю, как у Грозного, а у папани последняя жена наша ровесница. Я к нему как-то заходил. Думал, у нее глаза вывалятся, так на меня пялилась. А старый дурень уверен, что она от него без ума.

Алик плеснул водой на взметнувшиеся языки огня. Пламя недовольно зашипело, как потревоженная змея, и уползло в червонно-золотое логово углей.

– Мы жрать когда-нибудь будем? – сменил тему разговора Боря. – Я скоро захлебнусь слюной, такие тут запахи.

Тягучий, жаркий воздух казался осязаемым. Он колыхался и дрожал над мангалом, дразнил ароматом жареного мяса. Алик достал шампур, надрезал насаженный на него кусок свинины и придирчиво осмотрел выступивший сок.

– Готово! Давайте посуду.

Друзья расселись на бревнах и стали, обжигаясь и пересмеиваясь, снимать горячее мясо на пластиковые тарелки. Вместе им было хорошо.

Четыре мушкетера. Правда, присоединившийся в третьем классе Валерка на д’Артаньяна не тянул. На эту роль скорее подходил бесшабашный Борька. Квазимодо при его внешности был Арамисом. Большой и невозмутимый Гришаня – Портосом. А Алик – Атосом, непререкаемым лидером и заводилой. Иногда он удивлялся, почему они продолжают встречаться. Между ними не было ничего общего, и все же они находили удовольствие в том, чтобы время от времени собираться вместе. Вероятно, причиной тому была возможность вернуться в детство, беззаботное и шумное. Алик так и не обзавелся друзьями помимо школьной компании. Приятелей было много, но интересы его нынешнего окружения были вполне определенными: квасить и обсуждать баб. И только среди «мушкетеров» оживали мечты детства.

Борис открыл пузатую бутылку из темного стекла и стал разливать коньяк.

– Я за рулем, – отказался Алик. – Зацените. На собственный день рождения из-за вас, олухов, даже выпить не могу. Жертвую, можно сказать, своим удовольствием.

– Так чего, я один? – возмутился Борис.

– Выходит так. Валерка у нас убежденный трезвенник. Гришаня…

Гриша неожиданно протянул пластиковый стаканчик.

– А я, пожалуй, выпью.

– О, Гришаня начал исправляться, – одобрительно сказал Борис, наливая золотистую жидкость. – Хорошо, хоть ты компанию составил.

Все подняли пластиковые стаканчики, и Борис произнес:

– Ну что, Алик, с новым годом!

– Ты чего? Конец мая… – хмыкнул Валерка.

– Официальный Новый год – фигня. Люди так и не пришли к общему мнению, когда его отмечать. На востоке – одно, на западе – другое. У нас их вообще два, а до Петра его встречали в сентябре. А вот персональный новый год не подвинешь. С него начинается отсчет жизни. За то, чтоб новый год удался! – торжественно закончил Борис.