Ержан Рашев - Человек на балконе

— Друг мой, и в твоих словах есть правда! — заулыбался Оспанов. — Тебе необходимо понять, что и твое видение мира, и мое могут совершенно легко существовать параллельно друг с другом. Это подобно одновременно деятельным измерениям, мир каждого человека в отдельности имеет место быть. Твоя точка зрения правдива, но и моя тоже — они никак не взаимоисключают друг друга, и в этом заключается вся их священная суть.

«Нихуя себе!» — хотел было крикнуть я, но быстро передумал.

— В этом городе так мало людей, с кем можно интересно пообщаться, — вдруг заявила красивая Эля, делая очередной глоток. — И даже в такой прекрасный весенний день на улицах не встретить приветливых, хорошо одетых индивидов. Почему их так мало?! И все становится только хуже, с каждым годом, здесь столько приезжих, столько неухоженных, неспортивных людей! Всяческий сброд. И я не вижу никакого улучшения. Почему? Вот в Германии…

— Ох, только не начинай со своими Германиями, — прервал ее я, забирая бутылку. — Да, нам представилась чудесная возможность побывать в других странах и нам есть с чем сравнивать, но это не привилегия. Одумайся! Ты стоишь и пьешь вино на Тулебайке, с косяком в сумке, рядом с ментами…

— Неправильно вы подходите к делу, — мудро сказал Оспанов. — Негативный настрой всегда приводит к соответствующим результатам. В этом случае, нельзя концентрировать свое внимание на отрицательных вещах. Если будете постоянно думать, что в этом городе все катится к чертям собачьим, так оно и будет. Несколько лет назад я размышлял обо всем этом точно так же, как и вы, однако я сумел перестроиться на позитивный лад и фокусироваться лишь на положительных моментах, и окружать меня стали люди совсем другого склада и покроя.

— Ну, нельзя ведь полностью закрывать на все глаза. Страна-то еще более погружается в пучину, а народ еще более мрачнеет.

— А что ты сделал для страны, чтобы так рассуждать? — спросил Альнур.

Вот этот вопрос меня всегда раздражал. Да, я не спасал жизней на пожарах, не построил ни одной школы, не отправил ни одного больного ребенка в Германию, не возглавлял министерств, не кормил грудью сайгаков, не выходил на площадь с транспарантами и не написал ни одной книги. Я — ничтожество. Но, с другой стороны, я никогда не пилил миллиарды тенге из государственного бюджета, не воровал нефть, не писал доносов, не отправлял людей на нары, не затыкал рот ни одной газете или сайту, не садился пьяным за руль, не убивал людей на дорогах, не брал кредитов на свадьбу и не кидал окурков мимо урны.

— Я ничего не делаю для страны. Просто работаю с утра до вечера, исправно плачу налоги в государственную казну, не граблю, не насилую, не убиваю и пытаюсь жить в свободном обществе.

— А как вам современные алматинки? — спросила Эля.

— Хуйня полная, — мрачно ответил я.

— Ну, алматинцы тоже не ахти. Люди ведь развиваются постепенно. Фу, и только не надо вот этот ваш французский, я этого не переношу.

— Дело в том, что многие люди просто спят, — продолжал свою мысль Оспанов. — Необходимо лишь разбудить их. Легко стоять тут и рассуждать обо всей ущербности окружающего нас бытия, а вы попробуйте что-либо изменить своим примером или дать мощный толчок для того, чтобы они проснулись. Это ли не высшая цель? Посредством музыки, например.

— Согласен, Казахстан пахнет глубоким сном и подсохшей слюной. Большинство из нас — унылые, погруженные в свои индивидуальные проблемы люди. Хорошо, что мы не робкого десятка и у нас есть какие-то интересы. Думается мне, что человек все-таки не был задуман как индивидуальная особь и поэтому не было ему дано личное бессмертие. Мы лишь передаем друг другу свои собственные озарения и открытия, которые складываются впоследствии в общий человеческий опыт, и в то же время между нами постоянно идет жесткая борьба. В чем наша загадка? И как случилось наше сотворение? Одно цунами опустошает побережье на востоке и, не успев отхлынуть, другие побережья накрываются другими цунами. И зачем японцы убивают китов?

— А зачем мы убиваем лошадей? — вмешался Альнур.

День заканчивался. Медленно и неохотно темнело. А мы все говорили и говорили. Винище ударяло в голову, и спрятавшись в одном из тихих ближних двориков, Эля и я наконец раскурили ее «Центр». Стояла такая умиротворенность и одухотворенность, что невозможно было и предположить, что каких-то десять лет назад весь район Тулебайки был заполнен отчаянными и опасными наркоманами. Дети из хороших интеллигентных семей массово сидели здесь на героине. Я живо представил себе эту нелицеприятную картину, и вино заиграло во мне как-то по-другому. И Эля, и Рустам, и Альнур вдруг показались мне самыми близкими людьми на свете. Я на мгновение почувствовал себя интеллектуалом, теоретиком, вдохновенным романтиком, пытающимся резюмировать то, что сам открыл и во что уверовал посредством других людей, и рассуждающим дальше.

Пройдя мимо чем-то встревоженных стариков на скамейке, мы вышли из дворика в ночь.

— Э.

— Э.

— Э, поехали покушаем.

— Э, пойдем на баркемп.

— Куда?

— На баркемп.

— Ты че ебанулся, что ли? Какой еще Октоберфест? Поехали в «Марроне», телок поснимаем.

Я отлично понимал ЧЗМИ. Честно говоря, я и сам мало представлял, что такое баркемп. Сочетание двух английских слов «Bar» и «Camp» как-то совсем неловко, со скрежетом и лязгом, умещалось в моей грубой голове. Что означал этот загадочный выпердыш какого-нибудь либерального айтишнега из Южного Бронкса? Кабацкий лагерь? Стоечный курорт? Уходи, старушка? What the fuck? Заходим в «Википедию», находим следующее определение: международная сеть конференций, которая создается ее участниками. Конференции проходят в формате докладов, тренингов, презентаций, обсуждений. Часто главными темами таких мероприятий являются новые медиа, социальные сети, блоги, веб 2.0, стартапы, open-source и т. п.

После слова «блоги» меня начало тошнить. «Но ничего, — думал я. — А вдруг там можно будет подцепить какую-нибудь молодую киску». Рашев и душистая молодуха рядом — разве это не героический символ его триумфа над Вселенной?

Конференция проходила в КИМЭПе, и через сорок минут мы с ЧЗМИ уже припарковались у его величественных ворот на Абая ниже проспекта Достык. Так уж случилось, что один из якобы лучших вузов Казахстана когда-то являлся Высшей партийной школой ЦК КПСС КССР и порождал отъявленных и обезбашенных коммунистов. Мой дед Ахметбек, в отличие от второго деда — кокчетавского полковника милиции, заканчивал именно эту школу в 50-х. Покойный дедулька окончил вуз с красным дипломом, познакомился с бабулькой, которая училась в ЖенПИ, и отправился получать, как сейчас говорят, «мастерс» во Всесоюзную Высшую партийную школу в Москве. Окончив и там на «отлично», он вернулся в Казахстан и проработал всю свою жизнь на высших партийных должностях на целине, не украв при этом на протяжении продолжительной и скучной карьеры ни одного гребаного рубля у государства. Все, что он успел сделать — это получить в ускоренном порядке квартиру для моего отца. Идейным коммунистом был мой дед. Строил светлое будущее.