Ержан Рашев - Человек на балконе

— Есть 20 тенге? — спросила продавщица со зловещим выражением на лице.

Я пошарил в карманах.

— Нет, извините. — ответил я. Она начала бормотать что-то плохое про себя, а затем грубо швырнула сдачу на стойку. Я заглянул в кассу и увидел огромную коллекцию монет разной степени значимости. В чем заключается необходимость выпрашивать точное количество денег за прилавком, если у вас имеется сдача? Все продавщицы провинциального мира с таким трепетом и такими эмоциями к этому относятся, что начинаешь подозревать за этим нечто большее, чем простую казахскую лень. Вот и эта женщина — явно серьезно обиделась. Быть казахом в наше время — сами знаете, что это.

Я представил себя декламирующим этому монстру с завивкой за прилавком магазина свои нехорошие мысли:

«Страна полна цинизма и недоверия вообще к властям, весь народ находится в состоянии психического расстройства, общество выработало сильнейший комплекс неполноценности по отношению ко всему остальному миру!».

Ноль реакции.

«Один из самых смелых экологов страны, боровшийся против вырубки леса, был хладнокровно застрелен и выброшен на обочине!»

Никаких эмоций.

«Нация вымирает! С начала года 1200 человек в Казахстане совершили самоубийства. Свести счеты с жизнью пытались 2222 раза. Наибольшее количество суицида совершили люди в возрасте от 35 до 44 лет. This is fucked up, people. This is really fucked up. Сочетание выпивки, сигарет, страшных условий труда, болезней и нищеты медленно стирают нашу расу с лица Земли!».

Ноль реакции.

«У меня нет 20 тенге».

ОЙ-БАЙ! МЫНАУ ТЕРРОРИЗМ! ОСТАНОВКА СЕРДЦА!

Чувствуя себя преступником, я вышел и, не глядя на стоящих снаружи криминального вида людей, гордо прошествовал мимо них и отправился в «Навигатор». Они проводили меня стерильным молчанием. Но не увязались за мной.

Как только я оказался в ночном клубе, один взгляд вокруг в мгновение разогнал все мои иллюзии по поводу существования нарождающегося среднего класса в Казахстане. Сквозь зловонный запах алкоголя, сигарет и блевотины я разглядел коричневые цветочные обои на стенах и группу из 20 людей, спотыкавшихся вокруг в совершенно пьяном состоянии. Конечно же, на придвинутых друг к другу столах восседали давно заброшенные тарелки с «салатом» — небольшие, неопознанные кубики пищи, купающиеся в прудах из майонеза. Омирбек был уже не в кондиции с кем-либо разговаривать.

Ко мне подошел молодой парень с бутылкой виски в руках.

— Салем, қайдан пайда болдың?

— Алматы.

— Я был в Алматы в 1998 году.

— Молодец.

Далее он произнес что-то невнятное, кажется, похожее на «Я был у вас в цирке», но с пятого раза я разобрал «Я был у вас в “Поле чудес”».

— Серьео-о-о-озно? — спросил я у нового товарища.

— А чем ты там занимался?

— Я там ипррр…ипрррро…ипррии…ипр…прост…

— Ипподром?

— Жоқ! Ипррр…ипппроо…ип…ИК! — он чуть не упал от напряжения, проливая виски из бутылки по всему залу. — Так зачем ты туда ходил?

— Ипппп…прррроооо…иипрррррр…

Его лицо принимало еще более причудливые формы, и я начал подозревать, что бедный парняга страдает синдромом Дауна.

— Салем, меня зовут Айгерим, — сказала подошедшая ко мне ужасающе жирная журналистка с затвердевшим слоем грима на лице.

Пухлый лысый мужик в красной футболке приблизился ко мне, положив свое лицо в трех сантиметрах от моего на плечо, чтобы я мог ощутить весь прекрасный букет ароматов водки, и закричал: «АСТАНА, ЗАЕБИСЬ!!!».

Схватив свою куртку, я совершил быстрый выход на улицу, подумав: «Противники установления европейского общества в Казахстане могут успокоиться. Не будет у нас европейского общества».

И узбекские песни, и несговорчивые продавщицы, и пьяные лица в ночных клубах под серым казахским небом — тому подтверждение. Чингизханство — куда более коллективистская, общинная религия даже в сравнении с мусульманством, не говоря уже о христианстве.

Да, быть казахом — очень нервное и изматывающее занятие.

А с другой стороны, быть казахом — здорово и прекрасно.

Вечером на таразском автовокзале, договорившись с мордатым частником, я сел в такси до Шымкента. В первую свою командировку на юг Казахстана я ожидал увидеть (как Магеллан или Марко Поло) необычных южных местных жителей, а увидел все тех же людей, что и в центральном и северном Казахстане, только более темнокожих. Мне стало скучно. Как говорится, казахская жизнь — это нахлестаться «Хаомой», сесть, заснуть и не видеть эту самую жизнь.

Первую половину дороги в окнах вполне комфортабельного «Мерседеса» проносились голые деревья и серые равнины. От поселка Шакпак-Ата пейзаж начал меняться: горы, мелкая река вдоль полотна, желто-серая, как в Китае, много телеграфных столбов и мартовские салатные цвета. Спустилась темнота, и горы запахли сильнее. Я думал о том, как же странно, что практически ни в одном из городов Великой Степи у меня нет родственников. Вот и в Шымкенте никого нет: ни единого адреса. Только один чемодан с собой, но оно и к лучшему. Я ехал встречать красавиц, их чудовищ и ветряные мельницы, которые возможно отрубят мне руки и ноги. Так в Казахстане расширяют кругозор.

У крыльца гостиницы меня, настроенного на одиночное плавание поэта, к удивлению, уже ждал наш местный представитель, молодой, но почему-то уже седой татарский парень Руслан.

— Здравствуй, Ержан! — обратился ко мне он с широкой улыбкой.

— Привет! — я протянул руку.

— Размещайся, — сказал он, сразу перейдя на «ты». — А потом поедем в «Коксарай».

На улицах ночного Шымкента было прохладно. Утром в Таразе было теплее. Странно, мне казалось, что в Шымкенте должно быть очень тепло. Отель «Алтын Сандык», двухэтажный, обросший узорчатыми обоями и научно-фантастическими кустами алоэ, прохладный, сиял внутри полированным деревом лестниц и стен. Менеджерша с плохо окрашенной головой отвела меня в предназначенную мне комнату. Усталый, я прилег на кровать и сделал любовь с собственными мыслями. Собравшись с силами, однако, уже через 15 минут я спускался вниз для встречи с Русланом. «Смерть! Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило! Нам скучен этот край! О смерть, скорее в путь!». После смерти отосплюсь.

— Ну, чем вы тут живете? — начал расспрашивать я Руслана по дороге в ресторан

— На днях тут один полицейский насмерть сбил 16-летнюю девушку. А потом скрылся, представляешь?

— И что, убежал?

— Нет, задержали. Его же коллеги. Только вот…

— Что?

— Отпустили его через несколько дней, по амнистии президента. Так и живем.

— И что, никто не возмущается?