Екатерина Вильмонт - Мужлан и флейтистка

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Я не передумаю!

…В поезде Федор Федорович блаженно закрыл глаза, вспоминая буквально по минутам сегодняшний день. Надо же, какая она! Вот уж точно, флейтистка! Тонкая штучка… И при этом ни капли вульгарности, и почему-то я ей верю… А почему бы и нет? Я знаю, что нравлюсь бабам. Нет, она совершенно не баба, а именно что Женщина с большой буквы! Взрослая женщина… И я хочу ее. А она хочет меня… Вот и чудесно, каникулы скоро кончатся, будет не до женщин, так закрутит, что только держись. И к ней вернется ее муж. И будет в жизни такой необычный эпизод… То есть ничего необычного в самом эпизоде нет, дело житейское, но вот партнерша очень необычная, по крайней мере, мне такие еще не встречались… Волшебная флейтистка! Так я буду ее звать про себя. Кажется, есть такая опера «Волшебная флейта». А у меня будет «волшебная флейтистка»!

Татьяна Андреевна погуляла вечером с Апельсинычем, попыталась покормить, но тот отказывался есть.

– Ну что ты, дурачок, хозяин твой скоро приедет, чего ты загрустил? Вот часика через полтора уж дома будет. Ну ладно, потом небось поешь! Ишь как привязался к новому хозяину… А он и вправду очень хороший мужик, твой хозяин. Ну ладно, я уж пойду. Пора мне.

И она ушла. Апельсиныч остался совсем один.

Федор Федорович подошел к своим дверям и услыхал жалобный скулеж.

– Ах ты господи, Апельсиныч, я приехал!

Его взору представилась поистине ужасная картина. Шикарный дипломат из крокодиловой кожи, подаренный ему на прощание коллегами, был изгрызен в клочья! Были обгрызены все углы, и сейчас Апельсиныч догрызал ручку.

– Э, брат, ты что натворил? Что за дела?

Пес испуганно отползал в угол.

Федор Федорович присел на корточки.

– Это ты тут без меня затосковал? Но ведь меня не было всего один рабочий день, дело обычное… Или ты что-то почуял, бедолага? Поверь, тебе ничто не угрожает, ты у меня по-прежнему самый любимый, самый родной. Но безобразничать не надо было… И чего ты не сгрыз какие-нибудь старые ботинки? Вот придется теперь покупать новый кейс, а то с чем я на работу буду ходить, скажи на милость?

Поняв, что хозяин не сердится, Апельсиныч вскочил, лизнул его в лицо, запрыгал по прихожей и ринулся в кухню. Очень хотелось есть! Нет, больше я голодовку объявлять не буду, сволочная какая-то выдумка, эти голодовки!

– Лилька, я влюбилась! – восторженно сообщила Ираида закадычной подруге.

– Господи, в кого?

– Догадайся с трех раз?

– Да мало ли!

– В Федора Федоровича!

– Постой, это в того, из Москвы?

– Да! Он потрясающий!

– Погоди, он что, приезжал?

– Да, а завтра я поеду в Москву, вернее, еще сегодня, ночным поездом.

– К нему, что ли?

– Конечно!

– Трахаться?

– Да! Именно!

– Вы еще не успели?

– Негде было. Да и вообще… Знаешь, он такой удивительный, я с ним вдруг почувствовала себя так свободно, что сама удивлялась. И вела себя…

– Что, неприлично?

– Кому-то могло бы так показаться, да и мне сейчас так кажется. Я открытым текстом сказала ему, что хочу его…

– Матерь Божья! А он?

– А он… он все понял. Очень точно все понял. И я бы сказала, тонко… С виду такой здоровенный мужик, громила, можно сказать, а душа тонкая… И такой такт… Одним словом, чудо!

– А как же Виктор? Испания?

– Это только ради Сашки… Я Виктора уже не люблю. Но он предлагает мне совершенно другую жизнь… И чего ради я должна отказываться?

– А этот твой москвич… он не женат?

– В разводе. Там есть дочка, с ней сложные отношения… Оно мне надо?

– Господи, Ирка, это на тебя совсем непохоже.

– А у меня крышу снесло. Напрочь! Ты бы видела, Лилька, какие у него руки… И как он целуется… Голова кругом…

– Да, подруга, я тебя сколько знаю, сроду таких речей от тебя не слыхивала… И впрямь, с ума спятила.

– Ага! Спятила! – радостно подтвердила Ираида.

– А Августа Филипповна в курсе?

– Нет, зачем ее волновать… Она думает, что я радуюсь испанской перспективе.

– Слушай, Ирка, хочешь мудрый совет?

– Ну, попробуй!

– Не стоит тебе мчаться в Москву. А то трахнешься, крышу снесет окончательно, и ты все поломаешь, а в результате сядешь между двух стульев. Решила перебраться в Испанию, вот и действуй в этом направлении.

– Еще чего! Чтобы я не поехала к этому человеку? Да ни за что! Поеду! И будь что будет! Мне стоит только закрыть глаза, я вижу перед собой его лицо… эти серые глаза…

– Большие?

– Нет. И мешки под глазами, и рот тонкий… Но все вместе… Я с ума схожу… Ей-богу, Лилька, если я завтра с ним не пересплю, я умру!

– Ни фига себе! Это что же, сексуальный шок? Или, как говорят англичане, «солнечный удар»?

– Ерунда. Основной инстинкт! – засмеялась Ираида, а Лиля взглянула на нее с изумлением. Смех подруги звучал даже как-то непристойно, что ли…

– Эк тебя припекло!

– То ли еще будет!

– Ох, Федор Федорович, до чего ж пес ваш тосковал! Не ел даже, уж я ему говорю, мол, хозяин скоро будет, а он… И чемоданчик ваш сгрыз, куда это годится?

– Да ладно, чемоданчик купим.

– А я вот по телевизору видала, что теперь есть такая профессия – зоопсихолог, и будто бы они могут отучить животное безобразничать…

– Ну, допустим, отучит он его безобразничать, но он ведь это от тоски, а тосковать-то он его уж точно не отучит.

– Но чего он вдруг затосковал? Вы ж почитай каждый божий день на работе до ночи, а он ничего…

– А знаете, почему он кейс сгрыз, именно кейс?

– И почему?

– Потому что я с этим кейсом уходил на целый день, а тут меня нет, а кейс вот он, стоит, непорядок, вот ему и стало страшно, вдруг он опять осиротел. Так я понимаю эту ситуацию.

– Ох и повезло же псине! Такой понимающий хозяин ему достался…

Следующий день прошел для Апельсиныча спокойно и радостно. Хозяин с ним гулял, как обычно, днем они съездили в какой-то магазин, где хозяин купил себе новый дипломат. Апельсинычу стало немножко стыдно. И чего я запаниковал? Он же вернулся, хоть и поздно, но вернулся… А что я голодал, даже не заметил… Дома хозяин положил в новый кейс какие-то бумаги, до которых у Апельсиныча зубы не дошли, а сам кейс положил на верхнюю полочку в стенном шкафу. Вот и правильно, там я его не достану…

А вот на следующий день Апельсиныч решил, что хозяин сегодня уже пойдет на работу. Он вышел на прогулку, как обычно, в шесть часов утра, а потом ушел, опять без чемоданчика, но уходя сказал:

– Я скоро!

Апельсиныч понял и хорошо позавтракал.

А Федор Федорович сел в машину и поехал на Ленинградский вокзал. Он здорово волновался. Предупредил Татьяну Андреевну, что сегодня она может быть свободна. Поменял постельное белье. Было еще совсем темно, дул противный холодный ветер, выходить на перрон раньше времени не хотелось, но, с другой стороны, нужно, чтобы она сразу меня увидела, чтобы даже на секунду у нее не закралась мысль, что я не приехал… Надо же, вдруг удивился он сам себе, сроду меня такие мысли не посещали. Волшебная флейтистка! Он рассчитал, где должен остановиться девятый вагон. О, вот она. Он протянул к ней руки и она прыгнула прямо в его объятия.